Франция, 972 год

Брижит де Луру вздохнула, глядя на только что забитого жирного гуся, лежащего перед нею на столе, и принялась ощипывать его, сосредоточенно нахмурив брови. Эта работа была в новинку для семнадцатилетней девушки, но, кроме разделки птицы, ее постепенно приучали и ко многому другому.

Она устало смахнула с лица прядь льняных волос.

Кровь из шеи гуся брызнула на передник и попала на подол коричневого шерстяного платья. С тех пор как Брижит занималась грязной домашней работой, она перепортила уже почти весь свой гардероб. Но она сама сделала такой выбор и потому упрямо продолжала выполнять все, к чему ее принуждали.

Эдора, чью работу сейчас делала Брижит, стояла по другую, сторону стола и с сочувствием глядела на девушку. Брижит вдруг подняла глаза и улыбнулась ей, словно оправдываясь в своей неловкости. Этого виноватого взгляда Эдора уже не могла вынести.

— Неслыханно! — зашипела она, и ее глаза округлились от гнева. — И это я, которая прослужила в доме вашего отца, благодарение Богу, всю мою жизнь, стою теперь вот тут и бездельничаю, а моя госпожа работает.

Брижит отвела взгляд, ее голубые глаза затуманились.

— Уж лучше так, чем позволить Друоде распоряжаться моей судьбой, — пробормотала она.

— Да уж, от нее пощады не жди, — подтвердила Эдора.

— Пожалуй, ты права, — мягко ответила Брижит. — Тетушка моего сводного брата не скрывает своей ненависти ко мне.

— Да она просто сука!

Мать Эдоры, Алтея, шла с другого конца кухни, размахивая большим черпаком.

— Что-то ты слишком ласкова к Друоде, дочка. Хотя нас и заставили называть ее госпожой, на самом деле она просто ленивая корова. Толстеет прямо на глазах; а вот я сильно потеряла в весе с тех пор, как она сюда заявилась. Представьте себе, Друода сказала, что отрежет мне пальцы, если я буду пробовать пищу. Но какой же повар не попробует свою стряпню, я вас спрашиваю? Мне же нужно знать, что у меня получилось, а эта чертова обжора вообразила себе, что я ее объедаю.

Эдора ухмыльнулась:

— А ты подложи ей цыплячьего помета в еду, так она, поди, ничего и не заметит. Брижит рассмеялась:

— Не стоит, Алтея. У нее ведь хватит жестокости даже убить тебя, не говоря уже о том, чтобы просто выгнать из замка.

— О да, мадемуазель, тут вы действительно правы. — Неожиданно Алтея закудахтала от смеха, колыхаясь всем своим массивным телом. — А Эдора подала неплохую мысль. Уж попробовала бы у меня эта барыня сладкого пирожка.

Но ее дочь нахмурилась:

— Жизнь стала невыносимой, с тех пор как Друода начала здесь распоряжаться. Она жестокая хозяйка, а ее трусливый муженек ничего не может с ней поделать. Мадемуазель Брижит не заслужила, чтобы с ней обращались, как с последней служанкой, — Эдора распалялась все сильнее. — Она — дочь хозяина дома, и ее сводному брату следовало после смерти их отца сделать все, чтобы закрепить за нею это положение. Ведь теперь, когда его… — Эдора осеклась и смущенно опустила голову, но Брижит улыбнулась ей;

— Все в порядке, Эдора. Я понимаю — Квентин погиб.

— Я только хотела сказать, что он должен был поручить своему сеньору заботиться о вас в том случае, если бы с ним что-то случилось. Несправедливо, что вы оказались в подчинении такой женщины. Вспомните, ведь когда после смерти барона Друода и ее муж приехали, умоляя принять их, господин Квентин оказал им эту милость, вместо того чтобы дать от ворот поворот. А теперь уже поздно. Похоже, они успели обвыкнуться с положением господ, совершенно оттеснив вас, настоящую хозяйку. Конечно, ваш братец был хорошим человеком, но в этом случае…

Брижит остановила ее резким взглядом ярко-голубых сверкающих глаз:

— Ты несправедлива к Квентину, Эдора. Брат не мог знать, что Друода не позволит мне встретиться с графом Арнульфом. Но он — наш сеньор, а теперь еще и мой опекун. Поэтому, что бы там ни говорила Друода, граф восстановит меня в правах. Мне бы только повидать его.

— Но как это сделать, если Друода не позволяет вам выехать из поместья? — взволнованно спросила Эдора.

— Я найду способ, — быстро ответила Брижит, хотя в ее голосе слышалось сомнение.

— Если бы у вас были где-нибудь родные, — вздохнула Алтея и покачала головой.

— Но ты же знаешь, что их нет, ведь ты здесь с тех пор, как отец стал владельцем Луру. Его семья и так была небольшой, а в королевской кампании за возвращение Лотарингии погибли последние родственники. А со стороны матери вообще никого нет. Она сама была на попечении графа Арнульфа, который и выдал ее за барона.

— Ах, мадемуазель, Друода обращается с вами, как с какой-нибудь рабыней. Ведь этак скоро она начнет бить вас. — Эдора говорила крайне серьезно. — Надо побыстрее найти способ известить графа Арнульфа. Может послать гонца?

Брижит вздохнула:

— Кого же, Эдора? Слуги с удовольствием выполнили бы мою просьбу, но теперь на выезд из имения требуется разрешение.

— Вам мог бы помочь Леандор. Или один из вассалов, — не унималась Эдора.

— Да ведь Леандор в том же положении, — сказала Брижит. — Друода не позволит ему съездить даже в Бурже за вином. К тому же она убедила вассалов брата, что ее муж, Валафрид, станет здешним сенешалем, как только я выйду замуж. Она пообещала им, что найдет мне такого супруга, который не станет от них избавляться. Нет, они не посмеют ослушаться ее. И как же мне добраться до имения графа Арнульфа Беррийского, если туда надо скакать верхом больше суток?

— Но…

— Помолчи, Эдора! — перебила ее Алтея. — Разве ты не видишь, что своей болтовней только огорчаешь нашу госпожу? Ты что же, хочешь, чтобы она в одиночку отправилась в путешествие и стала жертвой грабителей и убийц?

Брижит дрожала, хотя от жара пылающего очага у нее на лбу выступили капельки пота. Она удрученно посмотрела на полуощипанного гуся и подумала, что хуже ей уже не будет. Эдора с жалостью глядела на дочь барона. В самом деле, не стоило затевать этот бесполезный разговор — от невозможности что-то предпринять, от собственного бессилия молодую хозяйку только заколотило нервной дрожью. Хотя состояние Брижит могло быть вызвано и тем, что сострадательная и чуткая по натуре девушка никак не могла привыкнуть к этой неприятной кровавой работе.

— Почему бы вам не пойти покормить Вольфа, мадемуазель? А я займусь гусем вместо вас.

— Нет, если сюда войдет Хильдегард и увидит, что я не работаю, она сразу побежит к Друоде. Вы же помните, как расправились с Мэвис, когда она попыталась за меня заступиться. И я ничего не могла поделать с солдатами, когда они по приказу Друоды пороли мою старую подругу и гнали ее палками из замка. А потом я узнала о ее гибели… Это было так больно, как будто я во второй раз потеряла маму. — Тяжелые воспоминания еще больше огорчили Брижит, и она незаметно смахнула слезу.

Мэвис служила ей с самого дня ее рождения. А с тех пор как умерла мать, эта старая женщина из кельтского рода заменила ее и стала девочке поддержкой во всем.

— Идите, мадемуазель, — легким прикосновением Алтея отвлекла ее от грустных мыслей, — покормите свою собаку. Вольф всегда так радуется вам.

— Да, да, идите, госпожа. — Эдора обошла стол, чтобы занять ее место. — Я сама ощиплю гуся. А если эта Хильдегард сунется сюда, я набью ей морду.

Брижит улыбнулась, представив себе, как Эдора хлещет по щекам толстую служанку Друоды. Девушка взяла тарелку с обрезками для Вольфа и подставила Алтее плечи, чтобы та накинула на нее шерстяной плащ.

Затем она осторожно вышла из поварни. В большом зале не было никого, кроме двух лакеев, они посыпали пол свежей соломой и не заметили ее.

Брижит не без причины остерегалась лишних глаз, хотя и знала всех слуг по именам — ведь они были почти что домочадцами; все, кроме Хильдегард, которая приехала вместе с Друодой и Валафридом. До смерти Квентина, пока его тетка не превратилась из гостьи в правительницу, все жили счастливо и спокойно. Теперь же в доме воцарилась атмосфера подозрительности.