Но Роланд взглянул через плечо, и девушка сразу съежилась от страха.

— Достаточно долго, чтобы заметить, что костер до сих пор не разожжен, а глупая женщина куда-то испарилась.

— Но я не предполагала, что вы так скоро вернетесь.

— А ты думала, что я вижу в темноте так же, как твоя собака? — едко ответил он. — Мы слишком припозднились с устройством на ночлег. Так что мяса сегодня не будет, если твоему Вольфу не повезет больше, чем мне. Я вижу, он уже охотится.

— Я отослала его, когда вы ушли. Роланд встал и повернулся к ней:

— А ну-ка, подойди сюда, девочка. Где ты была? Брижит колебалась. Она знала этот тон. Линия его рта не предвещала ничего, доброго. Да и заросший подбородок вдруг показался неожиданно твердым и недоброжелательным. В глазах Роланда отражались не то отблески пламени, не то кипевшее в нем негодование, и когда он протянул руку, Брижит вскрикнула и отскочила назад. Он успел поймать ее, но рука сразу же соскользнула, став совершенно мокрой.

— Неужели поплескаться в воде важнее, чем развести огонь, чтобы согреться на этом холоде? — Но Роланд не ударил ее, и Брижит осмелела:

— Я не хотела создавать вам неудобств.

— Мне? Неудобств? — загремел он. — Ты только погляди на себя! Твои руки как лед, а губы совсем посинели. — Он грубо толкнул ее к костру. — Грейся. Если ты простудишься!.. Господи, да ты хоть что-нибудь соображаешь, девчонка?!

Она стояла перед ним, спиной к огню, и чувствовала, что губы дрожат.

— Я только хотела помыться, но не могла это сделать при вас.

— Почему?

Брижит опустила глаза. Слава Богу, что против света не видно, как она покраснела.

— Это неприлично.

— Неприлично? — вскричал Роланд, но тут же осекся и внимательно, не спеша, оглядел ее всю. Прилипшая к мокрой коже мягкая шерстяная ткань повторяла все линии ее тела.

Когда же наконец глаза Роланда встретились с ее глазами, Брижит прочла в них какое-то чувство, совершенно, однако, не похожее на ярость. Это был взгляд, какого юной девушке не приходилось еще видеть в своей жизни, но который она узнала чисто инстинктивно. Он напугал ее.

Она попятилась, забыв о том, что за спиной горит костер, но рыцарь быстро схватил ее за косу и резко притянул к себе. Брижит с размаху ткнулась в его твердую, как скала, грудь и едва перевела дыхание. Одной рукой Роланд обнял ее, лишив возможности пошевелиться. Другой он откинул ее голову и стал внимательно разглядывать побледневшее лицо, собственнически изучая каждый дюйм.

— А может быть, я смогу согреть тебя лучше, чем огонь, а? — решительно произнес он. Синие глаза с вожделением заглянули в голубые, а голос вдруг стал мягким и доверительным. — Не стоит сопротивляться. Ты же знаешь.

А она-то совсем было успокоилась, решив, что не нужна ему. Откуда такие перемены?

Роланд прижал ее еще сильнее, но как только немного отпустил, чтобы развязать на ней пояс, Брижит удалось выскользнуть. Она рванулась в темноту, туда, где свет костра не мог выдать ее. Но не успела она сделать нескольких шагов, как сильные руки обхватили ее вокруг талии и снова выдернули из спасительной тьмы на освещенную костром поляну. Роланд развернул ее к себе лицом и поднял на руки:

— Ты действительно думала, что сможешь убежать от меня? — Голос звучал непривычно мягко. Казалось, он забавляется. Брижит так яростно взглянула на него, что рыцарь рассмеялся. — Где же та девчушка, которая от страха потеряла сознание, едва я уложил ее на свою постель? Я вижу, с той ночи ты сильно осмелела.

— Вы переоцениваете себя, — колко ответила девушка, возмущенная его глумливым тоном. — Я лишилась чувств от боли в спине, а не от страха перед вами.

— А что со спиной?

— Меня избили благодаря вам. — Брижит уничтожала его взглядом.

Роланд нахмурился и осторожно уложил ее на свое одеяло неподалеку от костра. Невзирая на возражения, которые она бормотала, он снял с нее пояс, поднял рубашку и дотронулся до спины девушки. Боли она уже не ощущала, но вздрогнула от легкого прикосновения осторожных пальцев. Роланд повернул ее к себе лицом и проницательно заглянул прямо в глаза:

— Тебе все еще больно?

— Нет, а что?

— До сих пор видны шрамы. Побои, от которых спустя неделю остаются такие отметины, должны быть очень жестокими. Но ты должна была этого ожидать, когда крала у своей хозяйки.

— Говорю вам, я не воровка. И побили меня не за кражу, а только за то, что я пыталась убежать… — Но не успев закончить, Брижит поняла, что объяснения ни к чему. Он зажал ее рот своими губами, и у нее перехватило дыхание. Брижит сознавала свою беспомощность перед ним и только беспокоилась, что поднятая рубашка обнажает грудь. Обеими руками она схватила Роланда за волосы и, оттянув его голову, крикнула:

— Ты не получишь меня!

Он сел на одеяле и без усилия отвел ее руки.

— Думаешь, меня остановит твое сопротивление? — Не дожидаясь ответа, он усмехнулся и сорвал с себя тяжелую кольчугу вместе с рубашкой. Брижит охнула и тоже села, но он тут же толкнул ее навзничь и стал держать одной рукой, пока другая была занята штанами.

Брижит зажмурилась, пытаясь сдержать слезы. Роланд держал ее за запястья, прижав ими плечи. Все было так просто, так дьявольски просто. Голубые глаза открылись и метнули молнии:

— Я ненавижу тебя!

Он долгим взглядом посмотрел на девушку, которая тем временем вызывающе глядела прямо ему в глаза. Но чем дольше она глядела, тем яснее сознавала, что на самом деле Роланд ей небезразличен. Не то чтобы она влюбилась. Это уж чересчур: он груб и резок, а иногда и просто жесток. Но в то же время он сильный, решительный и честный и нравится ей больше, чем она думала до сих пор. «Кроме того, — отметила она, — в этом взгляде столько нежности и, пожалуй, даже любви. Правда, нормандец все время твердит, что всего лишь берет принадлежащее ему по праву, но это больше похоже на самоубеждение».

Роланд был совершенно поражен тем, как она прекрасна и как страстно он ее желает. Он никогда не произнесет вслух, что она необыкновенная, очаровательная и что ему нравится ее сильный характер. Нет, ни в коем случае нельзя признаваться, что она глубоко проникла в его сердце.

Он стал целовать милое лицо, а потом — белую шею и спустился к изящным грудям. Накрыв их трепетными ладонями, Роланд испытал ощущение, словно взял созревшие под теплым солнцем персики, и с наслаждением на несколько мгновений прижался к ним лицом. А потом, охваченный желанием ее сладости, раздвинул нежные бедра и вошел в нее.

И замер от изумления: девственная плева была цела! Совершенно ошеломленный, он, ничего не сказав, начал осторожно двигаться и с удовольствием ощутил, как после нескольких первых натисков девушка расслабилась. Роланд наслаждался, стараясь причинить как можно меньше боли, и двигался еще долго, прежде чем содрогнулся всем телом и в изнеможении придавил ее. Вскоре после этого он приподнялся на руках и улегся рядом, заглядывая ей в лицо и улыбаясь.

— Что ты так самодовольно смеешься? — сердито спросила Брижит. — Ты обещал, что не сделаешь мне больно, но все-таки сделал!

— Этого следовало ожидать, каждая девушка в первый раз испытывает боль.

— Но… — растерянно начала она, и Роланд усмехнулся:

— Ты не можешь обвинять в этой ошибке одного меня. Если бы не твой обморок, ты еще тогда все поняла бы сама.

— Но это ведь ты сказал, что овладел мною.

— Да я сам потерял сознание. А когда мужчина пьян, он за себя не отвечает, — пожал плечами рыцарь. — Я только думал, что взял тебя. Я ошибался.

Брижит лежала молча, не в состоянии собраться с мыслями.

Роланд ласково провел пальцем по ее подбородку:

— Какая разница, драгоценность моя? Теперь или позже, все равно ты бы стала моей.

— Но Друода никогда бы не отдала меня тебе, если бы знала, что насилия не было.

— — Ну отдала бы другому, так не все ли тебе равно? Роланд не дал ей возможности ответить. Его губы слились с губами Брижит в долгом поцелуе. Когда он оторвался, она услышала нежность в его голосе: