Рассвет К одежде мягко льнул густой и влажный воздух, Туман, клубясь светлел, как розовый опал, Рассвет уже гасил серебряные звезды И берег сказочный в тумане выступал. У ног неслась река, играя жидкой сталью, Плясали искорки в мелькающих струях, И полускрытые прозрачною вуалью, Гремели катера на ржавых якорях. Над крышами домов в цветных спиралях дыма Румяных облаков бледнела полоса, И в утренних лучах суда проплыли мимо, Широко по ветру раскинув паруса. Проплыли медленно, бесшумно и печально. Как тени прошлого, как призраки зари, Скользнули по волнам и скрылись не причалив, Развенчанных эпох опальные цари. Быстрей и радостней дробились солнца пятна, Но Господи, скажи, что делать с сердцем нам, Когда оно грустит с упрямством непонятным, Тоскуя по давно ушедшим временам? И помнит все дары и числит все потери, Все мачты сбитые погибших кораблей… В железо и огонь безрадостно поверив, Машины у машин, мы крошим бремя дней. Машины у машин в рабочих буднях серых… Где вольный ветер бурь ликующий в снастях, Гонявший по морям победные галеры, И певший викингам в пурпуровых ладьях? Горит веселый день, щебещут громко птицы, Сапфировых небес раскинулся шатер, И с визгом, грохотом и воплем лихо мчится, Шипя и фыркая, бензиновый мотор. Нормандское поверье Судьба сторожит за дверью, Мы все у судьбы во власти… В Нормандии есть поверье, Как в дверь не впустить несчастье, Так мудрость гласит былая: Мы все себе варим пищу, — Весь день, в очаге пылая, Огонь веселит жилище. Он вечером в мгле ненастной Прижмется к углям, алея, Не дайте огню погаснуть, Пускай он под пеплом тлеет. Зальют лучи солнца пашни, Мы горкой дрова положим, Зажечь уголек вчерашний Сегодня очаг поможет. Не дайте огню погаснуть!… В Нормандии есть поверье. Иначе войдет несчастье, Судьба сторожит за дверью. В счастливых домах — порука, Обходят сторонкой беды, Не даром огонь для внуков Зажгли в очагах их деды. Старый портрет Зимою вечером так долго время длится, Надоедает думать и читать, И нехотя начнешь с бумагами возиться И письма в ящиках перебирать. И вот в моей руке неярко освещенный, Вечерним немигающим огнем, Портрет поблекнувший — дореволюционный — И офицер, задумался на нем, Гвардейский вицмундир, чеканный тонкий профиль, Наклон вперед всем корпусом слегка… Не Дон-Жуан, не Байрон и не Мефистофель — Улан Его Величества полка. Бледнеет медленно в уютной раме кружев Опал гигантский — снежное окно, И, рану старую случайно обнаружив, Пылает кровь, как щедрое вино. Мелькнувших быстрых лет волненье и забава, Далекий друг, герой влюбленных грез, Куда, в какую глушь забросила, судьба вас? Кем, стали вы? Трагический вопрос. Остались ли вы там на родине печальной, Бежали ли в далекие края, И блещет серебром пробор ваш идеальный, Обиды жгучей горечь не тая… Погибли ли в бою? И взор надменно томный, На миг обретший прежние права, Закрыт давно землей и на могиле скромной Растет весной зеленая трава?… В рудниках Джалайнора
Сколько-б люди ни жили, сколько-б слов ни писали, Громких слов — Милосердье, Гуманность и Долг, — Но хранят всех времен вековые скрижали И написано кровью на железе и стали: Человек человеку всегда будет волк. Не в безвестных полях мирового простора, Где чужая нам жизнь в чуждых землях кипит, В двух шагах, рядом, здесь, в рудниках Джалайнора, Безответная ставка жестокого спора, Гибнут сотнями люди, край кровью залит. Плотно сжатые строчки пестрят деловито И кричат со столбцов телеграмм и газет, Что в разрушенных копях нет счета убитым, Погребенным в обвалах, водою залитым. И надежды на помощь, спасенья им нет. Гибнут люди не там, не в пространстве, не где-то, А знакомые, близкие, здесь, в двух шагах… Те, кого мы встречали улыбкой привета, С кем текла наша жизнь общим солнцем согрета, С кем делили мы горе и радость и страх, Мирно дремлют дома, улыбаются лица И сверкают вдоль улиц приманки витрин, Элегантных прохожих снуют вереницы, А кровавой рукой жизнь листает страницы Здесь у ближних холмов, у соседних долин. И помочь мы не можем, понять мы не в силах Для кого и кому эти жертвы нужны, Что пожнет победитель на свежих могилах Безоружных людей, сжатых в шахтах унылых, Беззащитных рабочих, не знавших вины? Что пожнет победитель? Какие награды Смерть и муки погибших ему принесут? Тихо спят снежных сопок немые громады И безмолвствует пастырь смятенного стада И молчит человечий и божеский суд. |
