Грустный Роджер Баллада о Пьере Легране На Мадрид держит курс галион. На борту — золотой миллион. На борту, на борту, а в антильском порту казначеи подводят черту. Вот он, лёгкий предутренний бриз. Как цветок, распускается бриг. Паруса, паруса, на канатах — роса, и прибоя гремит полоса. И сказал капитан Пьер Легран: «Вон испанец ползёт по ветрам. Как досадно, что он — боевой галион! У него на борту — миллион». Пьер, ты прав, он сильней во сто крат. И какой же антильский пират нападает на жертв в сорок пушечных жерл, чтоб от крови настил порыжел! Но сказал капитан Пьер Легран: «Вон испанец ползёт по ветрам. И плевать мне, что он — боевой галион! На борту у него — миллион. Так решайте же сами, друзья! Больше ждать нам добычи — нельзя: ни штаны залатать, ни долги отквитать, ни в таверне денёк скоротать». И ответили мы: «Капитан, за тобой мы пойдём по пятам! Хочешь — так, хочешь — вплавь, хочешь — бриг продырявь, только нас без гроша не оставь!» Шлюпка — о́ борт, и кортик под вздох. Мы испанца застали врасплох. Оглянись в этот миг на затопленный бриг — отступления нет нам, старик! Полчаса пистолетной пальбы в клубах дыма и криках мольбы. Мы не чувствуем ран, капитан Пьер Легран! Ты удачлив, как чёрт, капитан! Флаг на фоке — чернее смолы. Не поймём, как такое смогли. Лишь дублоны в горсти, две скрещенных кости, прегрешенье нам, Боже, прости! Но сказал капитан Пьер Легран: «Нынче каждый богат, словно гранд. Мы напали на клад после стольких затрат, только больше Легран — не пират. Мы поймали судьбу за вихры — и пора выходить из игры. С морем намертво рвать — смысла нет рисковать. Двум удачам таким — не бывать». Ты прости, капитан Пьер Легран, но не нужно мне сказочных стран. Ты удачу лови, ты в Европу плыви, но меня ты с собой не зови. Даже если на рею вспорхну, о решенье своём не вздохну. Я пойму — проиграл, но и ты проиграл, старый друг, капитан Пьер Легран! Уважаемый всем городком, ты узнаешь себя стариком, но однажды, когда одолеют года, ты услышишь: клокочет вода. Вот он, лёгкий предутренний бриз. Как цветок, распускается бриг. Паруса, паруса, на канатах — роса, и прибоя гремит полоса. 1975 Баллада об Арудже Барбароссе Грозит окруженье стальным замком. Кому-то идти в заслон. Это — войны жестокий закон, старый, как мир, закон. Кто отменит его? Когда? Какой небывалый бой? Скорее стеклом застынет вода и песню прервёт прибой. Взрывая мосты, заступая пути, простой солдат умирал, чтоб основные силы спасти, чтобы ушёл генерал. …Вёл мавританский шальной отряд менее тысячи душ Арудж Барбаросса, рыжий пират, рыжебородый Арудж. Не ради веры, но ради вин, золота, каторжан он шёл, не щадя ни храмов, ни вилл, ни грандов, ни горожан. Испанские части наперехват двинулись с трёх сторон, но рыжий дьявол, рыжий пират в жертву принёс заслон. Сзади — река. Впереди за леском — блики испанских лат. Ну что же, велит умереть закон — иди и умри, солдат. Последний удар вслепую обрушь, проклятья хрипя врагу! Не правда ли, счастлив ты, что Арудж уже на том берегу? А он оглянулся в бегущей толпе, от остальных отстал — и вдруг запрокинул в злобной тоске бешеный свой оскал… Иди, не оглядываясь, вперёд, мой гений, мой господин! Там ждёт тебя твой галерный флот и младший брат Хайраддин. Урок переправы ты дал врагу, ни слитка не потерял. А это издержки на том берегу, твой боевой матерьял… Но ты оглянулся, рыжий пират, решил свою участь сам. И испанский наместник, блестящий гранд, не поверил своим глазам: словно забыв, что живём лишь раз, что мертвецам не встать, Арудж Барбаросса отдал приказ форсировать реку вспять. Нет, не застыла стеклом вода, не смолк прибоя раскат, но шёл генерал умирать туда, где умирал солдат. Неравный бой, беспощадный бой, безнадёжный короткий бой! Исход подтверждён испанской трубой — и день померк голубой… Погиб. Да главное — не один. И более — ничего. А младший брат его Хайраддин был много умней его. Он нажил то, что растратил брат, а главное — твёрдо знал: должен погибнуть в заслоне солдат, чтобы ушёл генерал. …Когда Христа придёт торжество, то, оттеснив Петра, сядет по правую руку Его рыжебородый пират — за то, что не знал на издержки цен, наивен, неповторим! А мы говорим: «компромиссы», «цель» «жертвы», — мы говорим. А мы говорим, говорим, говорим, чёрт бы нас всех побрал! Пойдём в огонь и в огне сгорим — уйдёт один генерал. Приводим примеры из мудрых книг, из третьих, из сотых рук! Небо, навеки запомни миг, когда оглянулся Арудж. 1976 |
