2. Хроника «Итак, начнём! Учебники — открыли… Отдай фонарь! Отдай. Потом верну… Итак! За что Тарас убил Андрия и как нам это Гоголь развернул? Ответь…» И морды мраморный булыжник всплывает метра на два предо мной. Жуёт губами. Ничего не слышно. Глаза полны собачьею виной. На предпоследней парте возглас: «Черви!» — и сдавленный ответ: «Иди ты на!..» Длинна девица, словно третья четверть, и столь же безнадёжна, как она. «Ты будешь отвечать?» Молчит — хоть тресни! Окаменела, словно истукан. На предпоследней парте возглас: «Кре́сти!» — и звяканье бутылки о стакан… 3. Кобыла Майка Видать, Златая дикая Орда ударила в крови подковой дробной. Зачем иначе я ноздрями дрогнул, узрев явленье этого одра? Зачем, придав литому телу крен, я продробил по балке хищной рысью с одним желаньем: сдвинув шапку рысью, погнать коня на деревянный кремль?.. Взметнуть клинок и броситься вдогон, невидимой камчою приударен… Ах, Майка, друг, зачем я не татарин — зачем простой советский педагог?.. 1972 Если в зону придёт демократия «Нет, ребята, я считаю, сгоряча…» Нет, ребята, я считаю, сгоряча погребли мы Леонида Ильича! Помер? Мало ли что помер! Что ж с того? Вон другой Ильич лежит — и ничего. Тот лежит Ильич, а этот бы — сидел, оставаясь как бы вроде бы у дел. И, насупившись, молчал бы, как живой, покачнёшь его — кивал бы головой… Я не знаю, что за дурость! Что за прыть! Лишь бы где-нибудь кого-нибудь зарыть! Ни носков теперь, ни сахара, ни клизм… А какой был развитой социализм! 1991 «Всё шло при нём наоборот…» Всё шло при нём наоборот, и очень может быть, что, вздумай он споить народ, — народ бы бросил пить. Ещё предположить рискну, что в те же времена, затей он развалить страну, — окрепла бы страна. Попробуй разорить дотла — эх, жили бы тогда!.. Но Президент хотел добра. Вот в том-то и беда. 1992 «Если в зону придёт демократия…» Если в зону придёт демократия, как бывало не раз на Руси, власть возьмёт уголовная братия с пребольшим уголовным мерси. 1991 «Я лелею пустые бутылки…» Я лелею пустые бутылки, я окурки у сердца храню, я в коробочку прячу обмылки, сберегая их к чёрному дню. Но когда проститутке с вокзала я платил президентский налог, как-то больно, товарищи, стало за страну, что любил и берёг! 1990 Диалог Следователь: В сарае, где хранится инвентарь, у вас нашли верёвку из капрона, большой обмылок и кусок картона с двумя словами: «Первый секретарь». Признаетесь, Петров, или помочь? (пауза) Не думал я, что вы такой молчальник… Петров: А, ладно! Так и быть, колюсь, начальник! Пишите: выступаем завтра в ночь! Как раз в канун седьмого ноября… Сначала — тех, которые с акцентом… Ребята подзаймутся телецентром… А нам с Витьком мочить секретаря. Следователь: Так что ж ты, падла, морду утюгом? Который час? Почти двенадцать тридцать! Витёк уже наверно матерится! Давай хватай верёвку — и бегом! 1991 Маленькие хитрости РЕЦЕПТ: берётся коммунист, отрезанный от аппарата. Добавить соль, лавровый лист — и кипятить до демократа. РЕЦЕПТ: берётся демократ, замоченный в житейской прозе. Отбить его пять раз подряд — и охладить до мафиози. РЕЦЕПТ: берётся мафио́… И всё. И боле ничего. 1991 Чисто мужское 1 Гляжу от злобы костяной на то, что пройдено. Пока я лаялся с женой, погибла Родина. Иду по городу — гляжу: окопы веером. Ну я ей, твари, покажу сегодня вечером! 2 Мне с беседою к Сократу подойти б! Пусть не ровня я собрату, мелкий тип. Но супруга-то у типа — а, Сократ? — хлеще, чем твоя Ксантиппа, во сто крат. 1993 |
