— О Боже, — прошептал Уилл, переводя дух. Затем он несколько раз моргнул и опять огляделся, пытаясь отбиться от нового прилива дезориентации.
«Это реально, — подумал Уилл. — Я забыл. Забыл, как оно выглядит».
Уилл верил, что заговор сработает — если бы он в это не верил, ничего бы и не случилось, — но он совсем забыл о силе реальной магии. Серьезной магии. Тогда, в те времена, когда они с Брайаном еще только начинали баловаться с огнем, левитацией и маленьким целебным фокусом Уилла, когда они прокляли Дори, они никогда не достигали такого величия.
— Назад… назад во времени, — прошептал Уилл, и легкий, мелодичный смех так внезапно слетел с его губ, что удивил даже его самого. В те несколько мгновений он почувствовал себя слегка сумасшедшим. Руки Уилла запорхали вокруг него, словно бы ища, обо что опереться. Тут его живот опять начал сжиматься, и Уилл, задержав дыхание, стал наклоняться вперед, сдерживая тошноту.
Помятый белый фургон прогрохотал по Черри-стрит с лестницами, прикрепленными к крыше, и вывеской на задней дверце, которую Уиллу на таком расстоянии было не разобрать, пусть даже фургон и проехал под уличным фонарем. Однако Уиллу вовсе не требовалось ее читать.
Он множество раз видел этот фургон, пока рос. Вывеска на задней дверце гласила «Братья Мерфи, малярные работы», а сам фургон принадлежал бородатому любителю пива, который жил со своей женой и дочуркой в нескольких домах от Кейтлин.
В глотке у Уилла опять забулькал тот безумный смех.
— Вот блин, — вслух произнес он. Этот фургон был очевидным клочком его прошлого, но что еще больше утвердило правду у него в голове, так это уличные фонари. В его взрослые годы все они уже были покрыты толстой пластиковой оболочкой, а вот в пору его детства в Истборо эти самые фонари представляли собой металлические конусы с голыми лампочками внутри. Майк Лейбо однажды заночевал в доме у Уилла, и два мальчика расколотили все фонари на Парментере при помощи рогаток.
«Я здесь», — подумал Уилл.
Однако затем он опять нахмурился и огляделся. «Но почему именно здесь?» — подумал Уилл. Та его часть, которая нисколько не сомневалась в реальности всего этого заговора, ожидала, что он откроет глаза и окажется под верандой своего собственного дома, одиннадцатью годами раньше. Именно это Уилл визуализировал в точном соответствии с инструкциями к заговору. Время и место. Октябрь, выпускной год, вечер перед тем днем, когда должен был погибнуть Майк Лейбо.
Уилл медленно встал, осторожно прижимая руку к животу и надеясь на то, что тошнота и впрямь прошла. Затем огляделся, пытаясь сориентироваться. Прошло слишком много лет с тех пор, как он в последний раз здесь был, однако вскоре у него в голове стала складываться география. Уилл прикинул, какие тропы ведут к улице Брайана, как далеко отсюда до дома Кейтлин, сколько ему пришлось бы пройти домов, а также сколько времени ему бы потребовалось, чтобы дойти отсюда до своего дома.
«Дом», — подумал Уилл. Это слово совершенно неожиданно отозвалось у него внутри. До всех тех ужасов, что случились с ним за последнюю пару дней, Уилл был вполне счастлив и доволен жизнью. Однако это место, это время, эта улицы и это ощущение в воздухе до самого его смертного часа должны были остаться определением понятия «дом». Уилл попытался представить себе своих родителей на одиннадцать лет моложе — как они прямо сейчас сидят в гостиной на Парментер-роуд, смотрят по телевизору «Сейнфельд». Или Эшли, развалившуюся на полу своей спальни, погруженную в домашнее задание. Это был дом.
Даже на этом кладбище, как ни странно, Уилл чувство, вал себя как дома.
«Но почему здесь? — подумал он. — Почему заговор…»
Внезапно из темноты меж надгробий, чуть дальше вверх по покатому холму кладбища, донеслось девчоночье хихиканье, а затем негромкое шиканье. Уилл воззрился в темноту, в очертания мемориальных досок, различимые среди теней, и стал медленно подниматься по склону. Свет уличных фонарей на Черри-стрит сюда не доходил.
— Уилл, — вдруг послышался голос. — Прекрати!
Уилл нахмурился. Девочка обращалась к нему. Но как она могла…
— Эй! — крикнул он.
— Уилл! — воскликнула девочка и выскочила из-за большой мраморной плиты, отмечавшей место упокоения семьи Гилморов.
В темноте Уилл не смог разобрать черты ее лица, но лунный свет выхватил светлые волосы, и он узнал девочку по ее силуэту. Это была Кейтлин. Затаив дыхание, Уилл стал на нее смотреть, а из-за мраморной плиты тем временем поднялась вторая фигура.
— Привет, — сказал парнишка. — Мы тут не шпионили, ничего такого. Мы просто… с вами все хорошо, мистер? Мы услышали, как вы тошнитесь, а потом…
Уилл сделал шаг назад, затем еще один, после чего наткнулся на могильную плиту и чуть было не упал. Парнишка умолк и обнял Кейтлин, словно бы ее защищая. Уилл молча на него уставился.
На самого себя.
Стоять лицом к лицу с самим собой одиннадцать лет спустя — этого для него было уже слишком много. Ошеломленный и бессловесный, Уилл попятился еще на несколько шагов от расположившейся на кладбище парочки, а затем наконец повернулся и побежал. Сердце его бешено колотилось, пока Уилл шептал себе под нос молитвы и проклятия.
Ветер донес до него по склону холма собственный, но более молодой голос.
— Что с ним такое? — спросил юный Уилл Джеймс.
Голос был одновременно чужой и знакомый, и Уилл вспомнил о том странном чувстве, которое он испытывал всякий раз, как записывал какие-то свои заметки на диктофон, а затем их проигрывал. Ноги словно бы сами собой понесли его вперед, и он чуть было не споткнулся о треснувшую могильную плиту. А затем Уилл уже проскочил под аркой и оказался на Черри-стрит. В груди у него все горело от напряжения. Он явно был не в форме. Совсем не как тот парнишка на кладбище. Совсем не как в средней школе.
Совсем не как сегодняшний Уилл Джеймс. Мысленно Уилл по-прежнему видел волосы Кейтлин в лунном свете, помнил этот самый вечер — или несколько ему подобных. Уилл с идеальной ясностью вспомнил запах ванили у нее на шее, и как он одной рукой возился, расстегивая ей лифчик. Он покраснел, вспоминая идеальную гладкость ее грудей и то, как Кейтлин страстно вздыхала, когда он лизал ей соски. Уилл практически по-прежнему ощущал, как ее ладонь гладит ему джинсы в паху.
Ощущение какой-то несовместности почти парализовало его, однако Уилл стряхнул его с себя и продолжил бег, минуя дома на Черри-стрит. За окнами многих из этих домов горел свет или виднелось голубоватое мерцание телевизора. Пара мальчиков лет одиннадцати-двенадцати сидела на входной лестнице одного из домов, куря сигареты, которые пацаны даже не потрудились спрятать, пока Уилл проносился мимо. Мальчики лишь посмотрели на него, и Уилл глянул на них в ответ, куда более изумленный их видом и тем, что его окружало, нежели они — зрелищем бегущего по улице человека.
«Я, — подумал Уилл. — Это был я». Как глупо эти слова ни звучали, они все продолжали повторяться у него в голове. Уилл мог мысленно нарисовать очертания собственного мальчишеского лица на освещенном луной кладбище, самоуверенную позу, нахальную манеру, в какой он обнял Кейтлин. Все, о чем Уилл смог подумать, были «Рождественский гимн» и «Призрак прошедшего рождества». Это был заговор. Это была магия. И в этом же самом смысле Уилл подумал о маленьком чуде, о своем отчаянном плане по удержанию Брайана Шнелля от перемены его прошлого как о чем-то фантастическом и великодушном. Мрак его прежнего опыта с магией этого не изменил.
Уилла переполняла мучительная грусть и зависть к самому себе, прежнему, к Юному Уиллу и всему тому, что было у него впереди. Встреча с ним, однако, стала для взрослого Уилла капитальным расстройством, и теперь он с трудом собирался с мыслями, прикидывая, что ему делать дальше. Уилл заранее знал, что, вполне возможно, столкнется с собой прежним, но никак не ожидал, что это случится так скоро. Даже если бы он к тому времени как следует взял себя в руки, вряд ли бы ему удалось лучше справиться с такой неожиданностью.
