— Годе был учеником Кроули. Или, возможно, все было наоборот. О нем почти ничего не известно. Только то, что за год до того, как стало известно о Кроули, Годе опубликовал эту книгу. Было издано триста экземпляров. Теперь, говорят, осталось менее тридцати. Большинство было сожжено.

Уилл затаил дыхание.

— Где ты ее взял?

Та тонкая улыбочка вернулась на место.

— Она находилась в частном собрании бостонского архиепископа.

Какое-то время Уилл тщетно пытался извлечь смысл из услышанного. Затем до него наконец дошло, о чем говорит Брайан, и его брови невольно приподнялись.

— Ты ее украл?

— Да, блин, я ее украл! — откликнулся Брайан, вскидывая руки и испуская раздраженный смешок. — А ты думаешь, мне ее одолжили?

В голове у Уилла мигом возникла отчетливая картина того, как Брайан в глухую полночь разбивает окно и прокрадывается в канцелярию архиепископа. Но это была полная чушь. Брайан пока еще не имел права водить машину, а в глухую полночь его бы никто в здравом рассудке в Бостон не повез. Уилл уже почти было его об этом спросил, но в последнее мгновение вдруг вспомнил то, о чем совсем позабыл. Тетушка Брайана работала у архиепископа кем-то вроде секретарши, и, как теперь припомнил Уилл, всего лишь пару недель тому назад Брайан провел со своими дядюшкой и тетушкой уикенд. Сложно было себе представить, какие махинации потребовались Брайану, чтобы в конечном итоге проникнуть в здание и стырить оттуда книгу таких размеров, да еще так, чтобы его при этом не застукали, и все же неопровержимое доказательство успеха этих самых махинаций лежало у Уилла прямо в руках.

— Ни фига себе, — прошептал он.

Брайан самодовольно улыбнулся.

— Вот именно.

Уилл внезапно встал, роняя книгу на постель. Затем отступил на шаг и воззрился на книгу, после чего оглянулся на дверь спальни. Пробежав руками по волосам, Уилл несколько раз прошелся туда-сюда по комнате. Через какое-то время он остановился и опять воззрился на книгу.

— Значит… там заклинания?

— Уйма заклинаний, — отозвался Брайан.

Уилл кивнул. Во рту у него пересохло.

— И когда мы собираемся одно из них испробовать?

Тут до Уилла донесся звук того, как Брайан откашливается, как будто он собирался сплюнуть солидный комок мокроты.

— Я уже это сделал. — Брайан поднял небольшую тарелочку со стоящей на ней свечкой, которую там удерживала лужица застывшего воска. Затем он еще раз отвратительно откашлялся, после чего сплюнул на самый кончик свечи.

Слюна и мокрота, вылетевшие из губ Брайана, попали точно на фитилек свечи, и он загорелся. Тоненькая струйка красного дыма поднялась вверх, прежде чем свеча стала гореть ясным огнем. Пламя колыхалось от ветерка, что задувал в открытое окно.

— Вот блин, — только и смог выдавить из себя Уилл.

«Лапийон» — это по-французски бабочка. А еще так называется блестящий банкетный зал, где проходит главное событие праздника встречи выпускников. Само заведение располагается в Вестборо, совсем рядом с Трассой-9, в колоссальном здании, которое было построено как ночной клуб, но такого статуса не выдержало и в конечном итоге стало использоваться для проведения свадеб, студенческих балов и праздников встречи выпускников. Интерьер зала представлял собой каскад белых огней так головокружительно украшавших стены, как будто некий дьявольски амбициозный паук-электрик там их развесил. Были там, понятное дело, и бабочки, но ни одной настоящей среди них не обитало.

Уилл прорвался в двойные двери «Папийона» через считанные минуты после того, как часы пробили восемь вечера. Одна из створок при этом с такой силой врезалась в стену, что вставленное в нее стекло дало трещину. Уилл едва это заметил и уж совершенно определенно не стал по этому поводу переживать. Мало того, если кого-то в банкетном зале и возмутило подобное бесчинство, привлекать внимание Уилла к разбитому стеклу этот кто-то не стал.

Все смешалось в голове у Уилла. Кончики его пальцев покалывало от осязаемого сомнения, как будто каждый его нерв не сомневался в том, что стоит только Уиллу чего-либо в одну секунду коснуться, как в следующую же секунду этот предмет исчезнет, а если не исчезнет, то по крайней мере поменяет облик. Изменится.

Точно так же, как изменилась жизнь Уилла. Его мир. Его друзья и его прошлое.

Прорываясь через фойе зала, Уилл ощущал слабость, а колени его дрожали. Глаза горели от слез и слишком долгого вглядывания в останки своей истории — в альбом средней школы Истборо, в собственную адресную книгу и в разнообразные фотографии. Уилл пересмотрел великое множество фотографий — в альбомах, в рамках, во всевозможных коробках, где содержались и другие артефакты, сохранившиеся со времен, проведенных им в средней школе.

Официантка, направлявшаяся в главный банкетный зал, остановилась и нервно воззрилась на Уилла, пока он, застыв на месте, поднял кулак и трижды стремительно ударил себя по черепу. Затем глаза его закрылись. Сам того не поняв, Уилл остановился в своем движении и разочарованно заскрипел зубами.

Все его тело отчаянно содрогалось.

Смещение. Колода снова тасуется. Самоубийственный король. Червонный валет. Долбаный туз пик.

Похороны Майка Лейбо. Кейтлин — королева праздника встречи выпускников. Эшли меняется — меняется прямо перед Уиллом. Радостные искорки исчезают из ее глаз, а ее дети стираются из этой проклятой Богом вселенной — и каким таким дьяволом все это происходит? Только он один знал, как это происходило. Единственным способом, каким это вообще могло происходить.

В голове у Уилла крепко сидят якоря, такие вещи, избавиться от которых его сознание просто не в состоянии. Он сам эти якоря не отпустит. Неделю тому назад Уилл получил электронную почту от Майка Лейбо. Он держал на своих руках близняшек — дочек Эшли и Эрика. Мысли мешаются у него в голове, совсем как у пьяного, который теряет нить собственного рассказа. Примерно так же совершенно обычное слово может показаться сущей тарабарщиной, если на него слишком долго смотреть. Прошлое пытается поглотить эти якоря, жуткий, бурлящий океан воспоминаний пробует всосать их и тем самым устранить навеки, но Уилл просто не может этого допустить.

Карты тасуются. Но Уилл все же проткнул колоду одним из якорей. Этим он занимался всю вторую половину дня, мысленно отслеживая воспоминания, имеющие двойной курс. Старые воспоминания, первоначальные, постепенно стираются, но они по-прежнему там остаются. Если Уилл сосредоточится, он сможет перевести их в визуальную форму… по крайней мере частично. Здесь фрагмент, там лоскут.

Уилл понимал, что просто обязан что-то сделать с этими воспоминаниями, прежде чем они окончательно сотрутся.

Другие вещи он помнил идеально. Мысленно Уилл по-прежнему видел темные, точащие соски Дори Шнелль и истертый переплет красной кожи «Темных даров», книги Годе. Он видел ту проклятую книгу, ту свечу и все то, что было дальше, связанное с Брайаном, Дори и магией. Все эти воспоминания Уилл запер у себя в голове — эту мрачную тайну, отягощенную еще более черными эмоциями, он заставил себя забыть.

Но теперь заклятие разлетелось вдребезги. Уилл все вспомнил. Кто-то менял прошлое, коверкая его разум и воспоминания, и этот кто-то также разбил заклятие, которое Уилл сам на себя наложил.

Магия. Уилл заскрипел зубами, якорем приковывая себя к «здесь и сейчас». Одна рука невольно взлетела, и ему на какое-то время пришлось опереться о стену. Белые огни мелькали вокруг как светляки.

Уилл испустил что-то отдаленно похожее на хрип грустного веселья, но гораздо больше — резкой досады. То, что он сам с собой проделал, казалось почти забавным. Заставив свое сознание забыть фрагменты своего прошлого, Уилл стал излишне чувствителен к теме магии. Он стал совсем как проклятый Гудини. Работая в «Трибьюн», Уилл развенчивал все и вся, что хотя бы отдаленно напоминало магию — от медиумов до фокусников. Он украшал свою квартиру изображениями старого доброго Гарри Гудини главного разоблачителя. Такой вещи, как магия, попросту не существовало.