Графъ сталъ метать карты; дама пикъ проиграла.

— Червонная дама блондинка, какъ ты, моя прелесть, сказалъ онъ весело, обратившись къ другой сосѣдкѣ: двѣсти пистолей на ламу червей, и если она выиграетъ, я высыплю ихъ тебѣ въ ручку.

Опять стали метать карты, и червонная дама тоже не выиграла…

— Не отставай! сказала брюнетка,

— Продолжай! сказала блондинка.

Игра пошла живо и скоро. Когда графъ де Монтестрюкъ выигрывалъ, хорошенькіе розовыя пальчики протягивались къ кучкѣ золота, которую онъ подвигалъ къ себѣ, и брали себѣ, сколько хотѣли. Когда онъ проигрывалъ, ножка дамъ сердито стучала по полу.

Черезъ часъ изъ перваго мѣшка не оставалось ничего. Графъ бросилъ его далеко за себя.

— Продолжай! сказала блондинка.

— Не отставай! сказала брюнетка.

Но графа Гедеона и не нужно было подзадоривать. Въ жилахъ у него былъ огонь, а въ глазахъ сверкало золото.

— На четыре удара весь мѣшокъ, крикнулъ онъ: и по пятисотъ пистолей ударъ! Но теперь — въ кости.

Онъ схватилъ дрожащей рукой одинъ изъ стакановъ и тряхнулъ имъ. Молодой человѣкъ большаго роста съ рыжими усами и ястребиными глазами взялъ другой стаканъ и тоже тряхнулъ.

— Согласенъ на пятьсотъ пистолей, сказалъ онъ; если я и проиграю, то отдамъ вамъ только назадъ то, что у васъ же выигралъ.

Кости упали на столъ. Всѣ головы наклонились впередъ, дамы приподнялись на носки, чтобъ лучше видѣть.

— Четырнадцать! крикнулъ графъ Гедеонъ.

— Пятнадцать! отвѣчалъ человѣкъ съ рыжими усами.

Въ четырѣ удара графъ проигралъ второй мѣшокъ. Онъ бросилъ его на другой конецъ залы.

— У меня есть еще третій, воскликнулъ онъ и3 развязавъ его, высыпалъ золото передъ собой.

— Послѣдній-то и есть самый лучшій! сказала красавица съ черными волосами.

— На два удара послѣдній! сказала блондинка. Графъ сунулъ руки въ кучку и раздѣлилъ ее пополамъ.

— Кому угодно? спросилъ онъ.

— Мнѣ! сказалъ капитанъ съ рубцомъ на лицѣ… Тысяча пистолей! да этого не заработаешь и въ двадцать лѣтъ на войнѣ.

— Такъ маршъ впередъ! крикнулъ графъ Гедеонъ и подвинулъ впередъ одну изъ кучекъ.

Настало мертвое молчаніе. Кости покатились между двумя игроками. Двѣ женщины, помѣстившіяся съ обѣихъ боковъ у графа Гедеона, опершись рукою на его плечо, смотрѣли черезъ его голову.

— Семь! сказалъ онъ глухимъ голосомъ, сосчитавъ очки.

— Посмотримъ! кто знаетъ? сказала брюнетка.

Капитанъ въ свою очередь бросилъ кости.

— Семь! крикнулъ онъ.

— Счастье возвращается! сказала блондинка. Поскорѣй бросай, чтобъ оно не простыло.

Графъ бросилъ.

— Шестнадцать! крикнулъ онъ весело.

— Семнадцать! отвѣчалъ капитанъ.

Графъ де Монтестрюкъ не много поблѣднѣлъ: первая кучка уже исчезла, но онъ тотчасъ же оправился и, подвигая впередъ другую, сказалъ:

— Теперь идетъ аррьергардъ!

Это былъ его послѣдній батальонъ; у всѣхъ захватило дыханье. Оба противника стояли другъ противъ друга; разомъ опрокинули они свои стаканы, и разомъ ихъ сняли…

У графа было девять; у капитана десять.

— Я проигралъ, сказалъ графъ.

Онъ взялъ мѣшокъ за уголъ, встряхнулъ его и бросилъ на полъ. Потомъ поклонился всей компаніи, не снимая шляпы, и твердымъ шагомъ вышелъ изъ комнаты.

Еслибы графъ Гедеонъ, уѣзжая изъ Монтестрюка, вмѣсто того чтобъ ѣхать въ Лектуръ, поѣхалъ по дорогѣ, которая огибала замокъ, онъ бы замѣтилъ, что свѣтъ отъ мѣсяца, какъ увѣрялъ Францъ, на стеклѣ въ комнатѣ графини, не исчезалъ и даже не слабѣлъ, когда мѣсяцъ скрывался за тучей. Этотъ огонь дрожалъ на окнѣ башни, стѣна которой была выведена на отвѣсной скалѣ; внизу этой башни не замѣтно было никакого отверстія. Въ этой сторонѣ замка, слывшей неприступною, никто даже и не подумалъ вырыть ровъ.

Въ то время какъ графъ пускалъ своего коня въ галопъ по дорогѣ въ Лектуръ, еслибы стоялъ часовой на вышкѣ, прилѣпленной, будто каменное гнѣздо, къ одному изъ угловъ башни, онъ бы непремѣнно замѣтилъ неясную фигуру человѣка, вышедшаго изъ чащи деревьевъ, шагахъ во сто отъ замка, и пробиравшагося потихоньку къ башнѣ, по скатамъ и по кустарникамъ.

Подойдя къ подошвѣ скалы, надъ которой высилась башня съ огонькомъ на верху, незнакомецъ вынулъ изъ кармана свистокъ и взялъ три жалобныя и тихія ноты, раздавшіяся въ ночной тишинѣ, подобно крику птицы. Въ туже минуту свѣтъ исчезъ, и скоро къ самой подошвѣ скалы спустился конецъ длинной шелковой веревки съ узлами, брошенный внизъ женскою рукою. Незнакомецъ схватилъ его и сталъ подниматься на рукахъ и на ногахъ вверхъ по скалѣ и по каменной стѣнѣ. Сильные порывы вѣтра качали его въ пустомъ пространствѣ, но онъ все лѣзъ выше и выше, съ помощью сильной воли и упругихъ мускуловъ.

Въ нѣсколько минутъ онъ добрался до окна; двѣ руки обхватили его со всей силой страсти, и онъ очутился въ комнатѣ графини, у ногъ ея. Она вся дрожала и упала въ кресло. Руки ея, минуту назадъ такія крѣпкія, а теперь безсильныя, сжимали голову молодаго человѣка; онъ схватилъ ихъ и покрывалъ поцѣлуями.

— Ахъ! какъ вы рискуете! прошептала она… Подъ ногами — пропасть, кругомъ — пустота; когда-нибудь быть бѣдѣ, а я не переживу васъ!

— Чего мнѣ бояться, когда вы ждете меня, когда я люблю васъ! вскричалъ онъ въ порывѣ любви, которая вѣритъ чудесамъ и можетъ сама ихъ дѣлать. Развѣ я не знаю, что вы тамъ? развѣ не къ вамъ ведетъ меня эта шелковая веревка, по которой я взбираюсь? Мнѣ тогда чудится, что я возношусь къ небесамъ, что у меня крылья… Ахъ! Луиза, какъ я люблю васъ!

Луиза обняла шею молодаго человѣка и, склонясь къ нему въ упоеніи, смотрѣла на него. Грудь ея поднималась, слезы показались на глазахъ.

— А я, развѣ я не люблю васъ?.. Ахъ! для васъ я все забыла, все, даже то, что мнѣ дороже жизни! и однакожъ, даже при васъ, я все боюсь, что когда-нибудь меня постигнетъ наказаніе…

Она вздрогнула. Молодой человѣкъ сѣлъ рядомъ съ нею и привлекъ ее къ себѣ. Она склонилась, какъ тростникъ, и опустила голову къ нему на плечо.

— Я видѣла грустный сонъ, другъ мой; вы только-что ушли отъ. меня, и черныя предчувствія преслѣдовали меня цѣлый день… Ахъ! зачѣмъ вы сюда пріѣхали? зачѣмъ я васъ здѣсь встрѣтила? Я не рождена для зла, я не изъ тѣхъ, кто можетъ легко притворяться… Пока я васъ не узнала, я жила въ одиночествѣ, я не была счастлива, я была покинута, но я не страдала…

— Луиза, ты плачешь… а я готовъ отдать за тебя всю кровь свою!…

Она страстно прижала его къ сердцу и продолжала:

— И однакожъ, милый, обожаемый другъ, я ни о чемъ не жалѣю… Что значатъ мои слезы, если черезъ меня ты узналъ счастье! Да! бываютъ часы, послѣ которыхъ все остальное ничего незначиъ. Моя-ли вина, что съ перваго же дня, какъ я тебя увидѣла, я полюбила тебя?… Я пошла къ тебѣ, какъ будто невидимая рука вела меня и, отдавшись тебѣ, я какъ будто исполняла волю судьбы.

Вдругъ раздался крикъ филина, летавшаго вокругъ замка. Графиня вздрогнула и, блѣдная, посмотрѣла кругомъ.

— Ахъ! этотъ зловѣщій крикъ!… Быть бѣдѣ въ эту ночь.

— Бѣдѣ! оттого, что ночная птица кричитъ, отъискивая себѣ добычи?

— Сегодня мнѣ всюду чудятся дурныя предзнаменованія. Вотъ сегодня утромъ, выходя изъ церкви, я наткнулась на гробъ, который несли туда… А вечеромъ, когда я возвращалась въ замокъ, у меня лопнулъ шнурокъ на четкахъ и черныя и бѣлыя косточки всѣ разсыпались. Бѣда грозитъ мнѣ со всѣхъ сторонъ!

— Что за мрачныя мысли! Онѣ приходятъ вамъ просто отъ вашей замкнутой, монастырской жизни въ этихъ старыхъ стѣнахъ. Въ ваши лѣта и при вашей красотѣ, эта жизнь васъ истощаетъ, дѣлаетъ васъ больною. Вамъ нуженъ воздухъ Двора, воздухъ Парижа и Сен-Жермена, воздухъ праздниковъ, на которыхъ расцвѣтаетъ молодость. Вотъ гдѣ ваше мѣсто!

— Съ вами, не такъ-ли?

— А почему жь нѣтъ? Хотите ввѣрить мнѣ свою судьбу? Я сдѣлаю васъ счастливою. Рука и шпага — ваши, сердце — тоже. Имя Колиньи довольно знатное: ему всюду будетъ блестящее и завидное мѣсто. Куда бы ни пошелъ я, всюду меня примутъ, въ Испаніи и въ Италіи, а Европѣ грозитъ столько войнъ теперь, что дворянинъ хорошаго рода легко можетъ составить себѣ состояніе, особенно когда онъ уже показать себя и когда его зовутъ графомъ Жакомъ де Колиньи.