Крестьянское крыло «Перевала» в поэзии представляли Павел Дружинин, Наседкин и Акульшин. У них было меньшее знание формы, но зато ощущалась самобытность мужицкого мышления и свежесть словесного рисунка. Противоположение своей деревни внутренне чуждому городу и грусть по родительскому дому являлись в те годы постоянными мотивами этой лирики.

В апрельской книге журнала «Красная Новь» за 1925 год критик А. Лежнев, тогда еще не перевалец, делится своими впечатлениями от первых альманахов «Перевала». Он говорит, что даже в «Кузнице» есть писатели с дореволюционным прошлым: Ляшко, Обрадович, Новиков-Прибой и Якубовский, а в «Перевале» исключительно молодежь. Отмечая талантливость и серьезное отношение к писательскому труду, он характеризует прозу «Перевала» как реалистически– бытовую:

«Особенно большое место уделяется деревне, новой, взбудораженной революцией деревне. Больших художественных обобщений в этой прозе, за исключением Артема Веселого, мы не увидим. Это не очень глубокая, но здоровая, ровно растущая литература. Ей, пожалуй, не хватает темперамента».

Переходя к поэтам «Перевала», Лежнев утверждает, что лирики глубже прозаиков, форма тоже у них выше, но именно они навлекли на «Перевал» больше всего упреков в идеологической невыдержанности. И дальше он говорит:

«Если попытаться одним словом формулировать то первое и основное впечатление, которое производят стихи перевальских поэтов в отличие от многих и многих других, то этим словом будет искренность, до конца и безусловная. Перевальцы не декламируют, не показывают только парадные комнаты своего «я», не заслоняются вывеской».

И действительно, именно эта искренность сделала перевальцев особенно уязвимыми перед судом озлобленной и пристрастной рапповской критики.

«Перевал» не объединял писателей общностью формальных исканий, он никогда не выдвигал и не ставил для своих членов каких-либо формальных канонов. Больше того, перевальцы считали, что формальные устремления не могут и не должны быть целью художника.

Основной позицией «Перевала» в это время был протест против казенщины и упрощенческого подхода к задачам литературы. Перевальцы проповедывали органичность творчества, слияние мировоззрения с мироощущением, необходимость в искусстве быть до конца искренним. Они восставали против подхалимства и прислужничества. И, таким образом, с первых же своих выступлений волей-неволей были втянуты в литературную борьбу, так как принципы, смело выдвинутые участниками объединения, вызвали озлобление и в рапповских кругах, и у таких формалистических группировок, как конструктивисты и лефовцы. На литературные распри в первый период своего существования «Перевал» расходовал слишком много энергии, что несомненно отражалось на работе и замедляло творческий рост молодых писателей. Разбухание группы, о котором упоминает Наседкин в своей статье «К двухлетию “Перевала”», продолжалось до 1928 года. В организационных делах группы активную роль играли люди, которых весьма мало интересовали перевальские идеи. Они вошли в «Перевал» с надеждой создать из него грандиозное по количеству участников всесоюзное бюрократическое объединение, рассчитывая, что массовость эта сделает «Перевал» более солидным и авторитетным не только в писательской общественности, но вызовет также должное внимание со стороны ЦК партии. Иначе говоря, они пытались конкурировать с РАППом его же методами. Одним из наиболее яростных сторонников такого укрупнения был писатель Евдокимов и его верный помощник поэт Пестюхин.

Вспоминая об этом времени, А. Лежнев в статье, которая предпослана седьмому перевальскому альманаху, говорит:

«"Перевал» был первоначально организован как группа молодежи с установкой скорее на массовость, чем на писательскую квалификацию. В этом отношении он разделял судьбу большинства литературных организаций того времени. Впоследствии широкие рамки его были еще раздвинуты: в него влилась (в 1926 году) большая волна писателей — на этот раз уже не молодежи, но средних и даже старших (но возрасту и стажу) кадров. Тем самым, конечно, изменилось положение группы: из организации литературного молодняка она стала просто литературной организацией. Но характер ее в основном сохранился: по-прежнему в ней мирно сосуществовали различные творческие тенденции и принципы. Это казалось естественным, в этом никто не видел противоречия. Острая литературная борьба (вовне) покрывала творческие расхождения. Вопросы творчества отодвигались ею на второй план».

Однако разбухание «Перевала» принесло ему не одних Евдокимовых и Пестюхиных. Приведенный ниже список членов объединения, состоящий из 56 имен, включает и таких писателей, как Димитрий Горбов, Иван Катаев, Абрам Лежнем и Ефим Вихрев, которые в дальнейшем несомненно помогли «Перевалу» окончательно самоопределиться и среди немногих мужественно проделали весь путь восхождения на «Перевал» вплоть до окончательной гибели не только самой организации, но и почти всех ее участников.

Список членов Московского отдела «Перевала»

М. Пришвин, М. Сосновин, Е. Вихрев, С. Малашкин, П. Дружинин, Е. Эркин, Б. Губер, В. Лазарев, В. Ветров, Н. Зарудин, М. Рудерман, М. Скуратов, И. Евдокимов, Н. Замошкин, А. Дьяконов, Л. Завадовский, Н. Смирнов, Г. Игумнова, М. Барсуков, Д. Бродский, Р. Акульшин, Н. Дементьев, М. Голодный, А. Саргиджан, Э. Багрицкий, М. Яхонтова, А. Хованская, Д. Горбов, Е. Сергеева, В. Кудашев, Н. Огнев, В. Наседкин, Л. Лазарев, П. Ширяев, И. Касаткин, Л. Катанский, А. Лежнев, А. Перегудов, Д. Фибих, А. Ясный, Д. Алтаузен, А. Платонов, Д. Кедрин , И. Кубиков, С. Беркович, А. Пришелец, Г. Мунблит, Е. Строгова, А. Караваева, И. Катаев, В. Дынник, Т. Корнейчик, А. Малышкин, Д. Семеновский, С. Пакентрейгер, И. Тришин.

(«Красная Новь», № 2, февраль, 1927 г.)

Итак, после длительного и внимательного присматривания к «Перевалу» в его ряды вошли наиболее квалифицированные и сильные в те годы критики — Димитрий Горбов и Абрам Лежнев. А потому первая развернутая декларация «Перевала», не в пример ранним выступлениям молодой группы, явилась уже глубоко продуманным, ясным и четким изложением взглядов основного ядра объединения на искусство и на писательскую общественность. Напечатана она тоже в февральской книге журнала «Красная Новь» за 1927 год.

ДЕКЛАРАЦИЯ всесоюзного объединения рабоче-крестьянских писателей «Перевал»

Октябрьская революция произвела переворот в области культуры и, в частности, в области литературы. Видоизменился читатель, видоизменились его интересы и запросы. Сложность их, стихийная тяга к искусству требуют от писателя нового подхода к действительности.

Стремление найти живой контакт между литературой и жизнью прежде всего выразилось в образовании многочисленных литературных организаций и групп. Они обещали дать литературу, связанную с требованиями времени. Но они не сумели создать сколько-нибудь значительных художественных произведений.

Писатели «Перевала» не присваивают себе права на гегемонию, несмотря на то, что они опираются на свою органическую принадлежность к революции, в которой большинство из них получило свое общественное воспитание.

Унаследовав от героического времени революционной борьбы всю прямоту и непосредственность выявления своих общественных взглядов и чувств, перевальцы во всей резкости ставят вопрос о необходимости органического сочетания социального заказа со своей творческой индивидуальностью.

Имея в своих рядах писателей кровь от крови, плоть от плоти своего времени, перевальцы считают необходимым исходить из всех завоеваний революции как базы для дальнейшего оформления человеческой личности в ее неисчерпаемом многообразии. Перевальцы высказываются против всяких попыток схематизации человека, против всякого упрощенства, мертвящей стандартизации, против какого-либо снижения писательской личности во имя мелкого бытовизма.