«Тою ночью, тою ночью чутко спали пашни, села…» Тою ночью, тою ночью чутко спали пашни, села, Звали молча к ним дороги, уходили на звезду. И дышала степь в истоме сердцем тихим, телом голым, Как в испуге, на дрожащем уплывающем мосту. Завтра утром не расскажешь, как летела там звезда, Где упала и погасла на болотной пустоте. Ранним часом с земи хлынет вся небесная вода И замрет на бледно-синей, уходящей высоте. «Растет мое сердце во сне…»
Растет мое сердце во сне И около смерти полюбит. Ветер на тонкой певучей сосне Голос свой песнею губит. Нарочно и я на свете живу И сердце порочу стихами; Я думал, что с неба звезды сорву, А сам только плакал ночами. Я думал, что мудрости в мире Нельзя ни найти и ни сделать, Но, выросши больше и глянув пошире, Открыл я всемирную смелость. Не жалость, не нежная влага На молчаливых устах, Скорбная скрыта отвага В простых человечьих глазах. Никем никогда не воспета Тревожная жизнь в человеке: Так утром на громком рассвете Сиянье стучится в зажатые веки. Мать Руками теплыми до неба, До неба тянется земля. Глядит и дышит в поле верба, Она звезду с утра ждала. И звезды капают слезами На грудь открытую земли И смотрят тихими глазами, Куда дороги все ушли. И снится, думается дума, Дыханью каждому одна. Леса бормочутся без шума, Не наглядится тишина. Земля посматривает, чует, Бессонная родная мять, До утра белого не будет Ребенок грудь ее сосать. «Сердце в эти дни смертельно и тревожно…» Сердце в эти дни смертельно и тревожно, Прежде времени — над миром древний вечер, Но душа — обитель невозможного, Что погибло, то живет в ней вечно. А утром небо красное цветет, Невеста рано чешет волоса, И цвет высокий пламенный растет, И с ветром говорят великие леса. И человек задумчиво поет, Он ждет веками дальнюю звезду, Себе гнезда он в мире не совьет, И любит сердце пустоту. Иван да Марья 1 Странны дни в долине ровной, Cветел дух осенний на земле. Поле пусто. Сердце грустью полно. Скучно жить в своем родном селе… Осенью душевное сомненье Cтелется, как деревенский дым. Умолкает полевое пенье, Но я полон им одним. Много в жизни сумрачной тревоги, Много бед несут с собою дни. Под дождем осенние дороги, Тяжело ходить по ним. Надобно себя томить сухой работой, Чтобы жизнь была в тугом русле. Надо медом наливать пустые соты, Жизнь держать не ниткой, а в узле. Пусть роятся в голове заботы — Будет дело молодым рукам, Надо мир промаслить нашим потом, Скорость дать его маховикам. Человек от старости седеет, Осень сыплет волос золотой. Так природа в августе вдовеет, Умирает молодой. Но в глухую гибнущую осень Скорбно и навеки можно полюбить: Зеленеют ведь зимою сосны — Круглый год необходимо жить. 2 Третий год я был комсомолистом, В сентябре мне стало двадцать лет. Ни оратором, ни красным гармонистом Я не значился — Имел пустой билет. — Что же, Ваня, ты бы хоть влюбился Или станцию построил на ручье, Видишь — комсомол зашился, А ты бродишь как ничей! И случилось (Погадал мне парень) — Стало быть, в соку моя душа, Не присушкой же я был отравлен — Я заметил: Очень Маша хороша. И действительно, Мила мне Маша. Только я вот не душист, Красотой не разукрашен, Но зато — комсомолист! Вот однажды подошел я к Маше Шагом твердым, как партийный человек: — Правда, клуб прилично наш украшен, Чувствуете вы индустриальный век? Мне сказала Маша кротко: — Краснота!.. и скучно без цветов! Я ей вежливо, но четко: — Здесь в грядущее постройка Металлических мостов! — Где же мост? — Спросила Маша. Тут я лозунг указал. — То висит матерья ваша: Мост чугунный где, вокзал! Беспартийщина в натуре, Но на то ведь мы вожди: Парня, девку, дурня, дуру С коммунизмом увяжи! |
