Правой рукой осторожно взял с тумбочки стакан и также осторожно накрыл им наполненное тело комара. Тот, почувствовав неладное, дёрнулся с места, но стеклянная клетка пресекла все попытки к бегству. Перевернул стакан в исходное положение и пристроил сверху листок бумаги. Теперь хищник оказался в ловушке. Удовлетворённый проделанной работой я встал с кровати и перенёс стакан-клетку поближе к свету на подоконник.

– Раз кусаешься, значит, ты баба. У комаров мужики кровью не питаются. Поэтому имя я тебе дам женское, ласковое. Например, Инесса. Или лучше Лолита. Прямо, как у Набокова. Ну что, красивое имя – Лола? Нравится? А чего это ты, подруга, насупилась? Я ей имена придумываю, кровушкой своей отпаиваю, а она насупилась. Обиделась, что ли? Или мне поступить с тобой так, как поступил бы на моём месте любой честный домохозяин? Нет? То-то. Будешь, значит, Лолой. Ло-ло-чкой, – и, слегонца щёлкнув ногтём по краю сосуда, отошёл от окна.

В этой квартирке по улице Саянская я жил ровно неделю. Москва Златоглавая радовала ранней весной и запоздалыми аттракционами неумелых перемен. Сняв за довольно высокую, но, в общем-то, сносную, плату в привокзальном квартирном бюро жилище сроком на один месяц, теперь развращался одиночеством и строил планы на недалёкое будущее. Хозяин квартиры – пожилой мужчина – появился за неделю только раз и больше уже не доставал своим присутствием. Валялся несколько дней подряд до сумерек в постели, смотрел телевизор, а по вечерам бесцельно шлялся по городу. Засыпал, по своему обыкновению, под утро, просыпался часа в два-три дня, короче, отдыхал. Душ, кровать, телевизор, холодильник, плитка, составляли тот необходимый комплект, которого вполне хватало для беззаботного времяпрепровождения, а всё остальное можно было легко приобрести, выйдя из подъезда. Желание общаться с московскими знакомыми отсутствовало полностью, и я не спешил сообщать им о своём местонахождении в столице.

Отойдя от Лолиты, включил телевизор и опять плюхнулся на кровать. Повалялся без удовольствия, затем достал из холодильника бутылку пива и залез под душ. Пиво и вода сделали своё дело – настроение выровнялось.

Лола подчёркнуто сосредоточенно барахталась в стакане с целью обратить на себя внимание. Оторвал от настенного цветка пару зелёных листьев и сунул под бумагу, чтобы девчонке не было так грустно и одиноко. Наконец, расстегнул дорожную сумку и достал атлас мира и чёрный пакет – память об Александре. Всю неделю пакет оставался нетронутым и, разогрев до критической отметки интерес, теперь, наконец, решил с ним разобраться.

Не торопясь, со всех сторон рассмотрел плотную шершавость бумаги, в какую обычно упаковывают фотографии в фотоателье. Затем аккуратно разложил доллары, все в сотенных купюрах, и сосчитал их. Получилась довольно приличная по российским меркам сумма. Отложил баксы в сторону и достал четыре фотокарточки уже знакомых мне «не негров». На обратной стороне каждого фото были нанесены инициалы изображённых на этих карточках людей. Разложил всех в той последовательности, в которой они лежали на столе в купе у Александра, и потёр в задумчивости нос. Ну, что ж, сегодня самый подходящий день – первое апреля. Праздничек. Агата Кристи. Четыре зловещих портрета на фоне тоскующего в стакане комара. Крыша едет, как трамвай, но в нужном направлении.

Я перевернул первое фото:

МЕРЕЖКО ВЛАДИСЛАВ ГЕНРИХОВИЧ, 38 лет.

Худое лицо, выпирающий вперёд подбородок, длинные волосы и главное – очень выразительный взгляд. Ниже подпись – КИЕВ, МОСКВА.

Взял в руки другую фотографию:

ИЗМАЙЛОВ ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ, 35 лет. МОСКВА.

Игорь Сергеевич… Ладно, дальше поехали:

ДАНОВИЧ ЭДУАРД АЛЕКСАНДРОВИЧ – «ХАЗАР», 46 лет. ВОРОНЕЖ, МОСКВА.

Хазар, Хазар… Что-то я о нём слышал.

И, наконец, последняя, четвёртая фотография:

САК ВЛАДИМИР АРТУРОВИЧ, 53 года. КРАСНОЯРСКИЙ КРАЙ.

Всё. Я встал и отошёл к окну. Лола забралась на лист и то ли посапывала, то ли откладывала яйца. За окном тик-такала капель. Тик – капля о подоконник, так – другая вдогонку. Из телевизора каплям вторил поэт Артемьев:

Так или примерно так. Тик-так, тик-так…

– Лола, гулять пойдём? Хотя какой там гулять, сиди уж лучше на яйцах. Тебе жить-то от силы часа три осталось.

Прошёл на кухню, налил в другой стакан немного воды. Затем вернулся, чуть-чуть капнул в Лолину тюрьму и, преисполненный чувством гордости за свой поступок, начал одеваться.

Было четыре часа дня, когда я вышел из подъезда и направился к дороге. Таксист лихо домчал до метро Новогиреево. Поиски не сломанного телефона-автомата заняли минут пятнадцать. За этот промежуток времени на площади между входом в метро и универмагом мне дважды пытались продать бутылку самодельной, из технического спирта разбавленного водой, «Русской» водки. Причем, по цене значительно ниже государственной. В особенности налегали на последний пункт, соблазняя получить пищевое отравление с последующей ампутацией конечностей по вполне приемлемой цене. Вежливо отказался. Водку больше не предлагали, зато подошла развесёлая девица лет пятидесяти и, косо улыбнувшись, словно хорошему знакомому, доверительно сообщила, что есть кое-что другое, но стоить это другое будет несколько дороже…

Наконец, я нашел то, что искал, и снял трубку.

– Алло?

– Андрюха, ты, что ли?

– Ну, надо же! Сколько, интересно, лет пройти должно, чтобы ты меня по голосу узнавать перестал?

– Откуда звонишь?

– Это место засекречено. Ты сейчас свободен?

– Ну, буду свободен вечером, часов с восьми.

– Хорошо. Встретимся в девять часов возле «Детского мира».

– А ты откуда взялся, давно в Москве?

– Сегодня первое апреля, поэтому ничего не спрашивай, всё равно обману.

– Ладно, до встречи.

– Угу.

Так… До встречи четыре часа. Чем заняться? Постоял, обвёл взглядом окружающую действительность. Действительность меня окружала какая-то безрадостная, можно даже сказать – тоскливая действительность. Хотелось чего-нибудь этакого… Я вновь снял трубку.

– Алло, добрый вечер. Не могли бы Вы позвать Марину Николаевну?

– Да, я слушаю. Кто это?

– Марина, привет! Ты, может быть, помнишь Андрея, который с тобой в одном купе ехал? Ты мне ещё телефон оставила.

– Здравствуй, здравствуй. Обещал на следующий день позвонить, а позвонил когда?

– Виноват, исправлюсь. Чем занимаешься?

– Ничем, сижу дома с Иринкой.

– А кто ещё дома?

– Да никого. Почему спрашиваешь?

– У меня тут странная мысль возникла. Не встретиться ли нам? Возможно, на твоей территории.

Она засмеялась в трубку:

– Ну, приезжай, записывай адрес…

– Лечу.

Через сорок минут я с бутылкой шампанского, и цветами стоял возле квартиры на девятом этаже.

– Привет!

Она была великолепна.

– Привет ещё раз.

– Так, всё правильно. Цветы, шампанское. Ты галантный кавалер. Заходи.

– Можно тебя в щёку поцеловать?

– Можно.

Я дотронулся губами до щеки женщины и «вдруг» понял, что избрал верное направление, когда решал, чем заняться.

Квартира притягивала не роскошью, а своей ухоженностью. В таких квартирах всегда присутствует ощущение расслабляющего уюта. Вспомнил комнаты, в которых доводилось жить мне – в них всегда царил беспорядок. Даже сейчас на Саянской обстановка походила на поле боя или, точнее, поле после боя. Смог бы я когда-нибудь жить вот в такой милой, ухоженной квартире? Вряд ли. Одно из двух. Либо помещение вытолкнет меня, либо само превратится в хаос. Третьего не дано. Пятого тоже. Впрочем, и седьмого, и восьмого, и…

– Ну что ты встал, присаживайся. Рассказывай, как надумал здесь появиться. Есть хочешь?

– Ещё как.

Улыбка: