Штаб XXXXVII танкового корпуса не имел особых оснований для радости во второй половине дня 29 января. В полдень рубеж Россоховатка — Рейментаровка был оставлен, и части корпуса заняли новые позиции южнее. Все же немцы имели некоторое представление о районе, через который Красная армия наступала на запад. В 14:20 были замечены приблизительно 1500 всадников в сопровождении танков Т-34, двигавшихся на запад от Писаревки. Немецкие наблюдатели нацелили на колонну огонь артиллерии, но ничего больше сделать не могли. Несколько позже немцы обнаружили интенсивное движение транспорта служб снабжения на западе, в районе Оситняжка — Писаревка, но не могли ничего предпринять в сгущающихся сумерках. Очевидно, 2-й Украинский фронт восстановил снабжение своих передовых частей в Звенигородке. Другой причиной для беспокойства стала боевая группа фон Брезе, отрезанная пару дней назад. Она получила приказ попытаться пробиться к Журавке, чтобы иметь возможность взаимодействовать с 11-й танковой дивизией, которая имела задачу по преследованию советских войск северо-западнее Новомиргорода. Едва ли лучше было настроение в штабе 8-й армии. Уже в 00:35 29 января XI армейский корпус доложил, что советские части ворвались в Ташлык, на стыке 389-й и 72-й дивизий. Утром бой продолжился, но до полудня немцы были выбиты из Ташлыка. Майор Норберт Биттл, офицер штаба 8-й армии, получил приказ вылететь в Корсунь, чтобы получить отчет о текущем положении немецких войск. Плотная облачность и периодические дожди позволили самолету благополучно добраться до Корсуня. Полет майора Биттла, вероятно, воодушевил офицеров, находившихся в «мешке», но это был не единственный самолет, прилетевший в Корсунь. В первой половине дня 23 Ju-52 приземлились в Корсуне, доставив крайне необходимые припасы и ознаменовав начало операции по снабжению окруженных войск по воздуху, что позволило эффективно обеспечивать их боеприпасами и горючим.

Для Биттла и командующих XI и XXXXII армейских корпусов было совершенно ясно, что XXXXII армейский корпус был слишком сильно растянут. Советский прорыв на южном фланге корпуса дополнительно увеличивал и без того длинный фронт корпуса, по мере того как Красная армия наступала по южному берегу Роси. Создать что-то похожее на оборону вдоль Роси можно было, лишь оголив северный участок фронта. К вечеру 29 января оборонять северный участок фронта корпуса длиной более 75 километров остались лишь три батальона из корпусной группы «Б». Хотя советские войска, атаковавшие позиции корпусной группы «Б», были слабыми, положение немцев все равно было непригодно для обороны, особенно с учетом того, что оборона южного участка фронта представляла собой не более чем заслоны. Оборона XXXXII армейского корпуса с перемещением батальонов напоминала тришкин кафтан.

Главным приоритетом немецкого командования в отношении окруженных войск было соединение 1-й танковой и 8-й армий. Южная сторона кольца была, безусловно, более важной, и войска в «мешке» приходилось перемещать на юг.

Наиболее мощной частью в «мешке» была дивизия СС «Викинг», которая в последнее время мало участвовала в боях, за исключением танков из ее состава. Она находилась далеко на севере, на участке, где советские войска практически не проявляли активности, так что это был подходящий вариант для переброски на юг, где дивизия даже могла бы быть передана XXXXII армейскому корпусу, поскольку XI армейский корпус находился в более стабильном положении.

Майор Биггл вернулся из «мешка» в 16:00 и сделал доклад, но еще до его возвращения Вёлер и Шпейдель обсуждали дальнейшие планы с командованием группы армий «Юг». Все были согласны, что наиболее важным районом является южная часть «мешка», что было подтверждено информацией Битгла. Командование группы армий «Юг» подчеркнуло, что район Богуслава жизненно важен в связи с запланированным контрнаступлением, и Стеблев тоже необходимо удерживать до последней возможности.

Генерал Лиеб был убежден, что необходимо отвести сильно растянутый северный фронт, но не получил четкого согласия вышестоящего командования. Несмотря на это, во второй половине дня он начал отвод своих частей на рубеж Россавы. Он доложил об этом в штаб 8-й армии, но передача сообщения задержалась, и штаб получил эту информацию только в 23:10.

Отступление было важным маневром, одним из немногих принципиальных изменений в расстановке немецких сил во второй половине дня и вечером. Как мы уже видели, 11-я танковая дивизия была усилена танковой группой из состава 14-й танковой дивизии и еще несколькими подразделениями танков и штурмовых орудий[149]. Эти войска перемещались к западу, а 8-я армия тем временем проводила еще более важные перемещения. Вечером 320-я дивизия прибыла для прикрытия сектора, занимаемого 11-й и 14-й танковыми дивизиями. Ее предыдущие позиции заняла 10-я моторизованная дивизия. К тому же 13-я танковая и 376-я пехотная дивизии уже были в пути, и их прибытия можно было ожидать в течение дня или двух. 24-я танковая дивизия также двигалась в район расположения XXXXVII танкового корпуса, но до прибытия в район Корсуня ей предстояло преодолеть длинные раскисшие дороги.

Перемещения частей производились и внутри «мешка». Дивизия СС «Викинг» была в основном переброшена из XI в XXXXII армейский корпус. Одиннадцать танков из дивизии СС «Викинг» были переданы 72-й дивизии, все еще остававшейся в XI армейском корпусе, и направлены в село Матусов. Тем не менее это решение также являлось вкладом в смещение сил в южную часть «мешка».

Перемешивание подразделений в ходе боев все усугублялось. Иногда это являлось результатом обдуманных приказов, иногда — следствием нажима противника, а иногда оно возникало в отрезанных группах, как это случилось в группе артиллеристов, в которой оказался Антон Мейзер.

Утром 29 января эта группа продолжала двигаться на запад, и поначалу действия противника этому не препятствовали. Через некоторое время артиллеристы вышли в холмистый район. Дорога уходила на южный склон холма, затем поворачивала направо, но лишь для того, чтобы снова завернуть налево, перед тем как вывести к мосту через реку. Оттуда она уводила на южный склон следующего холма. Продвигаясь вверх по склону первого холма, немцы услышали взрывы артиллерийских снарядов и поняли, что их целью, видимо, является мост, но шрапнельные снаряды с ударными взрывателями не причиняли мосту никакого вреда, лишь немного повредив дорогу[150].

Отряд мог пересечь реку южнее, для артиллерии и повозок другой возможности, кроме переправы по мосту, просто не было, поэтому пришлось принять рискованное решение. Гаубицы были оставлены в укрытии, пока лейтенант Сораевски занимал позицию юго-западнее моста, откуда он мог направлять лошадей, тянущих орудия. Он заметил, что советские артиллеристы стреляли через равные промежутки времени. Одна за другой упряжки с орудиями и повозками подъезжали к его позиции, а он, глядя на часы в руке, отдавал приказ на стремительный проезд через мост одной упряжке зараз. Задача ездовых была непростой, поскольку миновать мост нужно было очень быстро, успев до следующего залпа советских пушек, но не настолько быстро, чтобы лошади и орудия начали скользить на обледенелой дороге.

Вначале все шло по плану, и несколько упряжек благополучно переехали через мост и добрались до точки, в которой их ждал Мейзер, чтобы направить в место, скрытое от советских наблюдателей. Однако, когда легкая повозка, запряженная двумя лошадьми, готовилась въехать на мост, советские пушки выстрелили спустя более короткий промежуток времени. Шрапнель из разорвавшегося снаряда оторвала одной из лошадей две ноги. Она сделала еще несколько шагов на обрубках ног и упала возле моста, утянув в придорожную канаву вторую лошадь. Повозка осталась стоять на дороге, но поперек нее, перекрыв все дорожное полотно. Ездовой не растерялся и догадался распрячь невредимую лошадь, прежде чем укрыться самому.