Тем не менее основная проблема сохранялась. Штабы дивизий и корпуса по-прежнему единогласно считали наиболее слабым местом операции трудные дорожные условия и вытекающие отсюда проблемы снабжения, а не сопротивление врага. Однако было принято решение посмотреть, как будут развиваться события 9 февраля, прежде чем окончательно переходить к реализации нового плана.

Надежды на существенное продвижение 9 февраля скоро рухнули. В течение ночи на 9 февраля Красная армия провела несколько атак против боевой группы 79 (сформированной на основе 79-го мотопехотного полка 16-й танковой дивизии) в Татьяновке. Немцам удалось удержать село в своих руках, несмотря на нехватку боеприпасов и потерю мобильности из-за отсутствия горючего. После 8 часов утра 17-я танковая дивизия докладывала, что не может перейти в наступление из-за проблем со снабжением, а вскоре и 16-я танковая дивизия сообщила, что атаку пришлось отложить. В сущности, это решило вопрос, и в 12:35 обе дивизии получили приказ как можно скорее сосредоточиться в районе Рубаного Моста.

Начиналась последняя фаза операции по освобождению окруженной группировки. Но пока Брейт прилагал усилия к тому, чтобы преодолеть Гнилой Тикич, внутри кольца окружения и на участке корпуса фон Формана разворачивались драматические события.

В 20:00 3 февраля Николаус фон Форман получил приказ переместить 11-ю танковую дивизию западнее, чтобы иметь возможность объединить усилия 11-й и 24-й танковых дивизий для совместной атаки 5 февраля. Таким образом, две наиболее сильные дивизии XXXXVII танкового корпуса должны были действовать сообща на одном направлении, что, возможно, было лучшим решением для корпуса, учитывая задачу пробить кольцо окружения.

Однако далеко наверху было принято решение, похоронившее замысел объединения сил 11-й и 24-й танковых дивизий. Гитлер неожиданно решил отправить 24-ю танковую дивизию на юг, в группу армий «А». После тяжелой длительной борьбы с грязью и раскисшими дорогами дивизия добралась до запланированного района сосредоточения в 30 километрах южнее Звенигородки лишь для того, чтобы развернуться на 180 градусов и двинуться в путь на южную Украину. Эта новость дошла до штаба 8-й армии в 02:50 4 февраля вместе с приказом из группы армий «Юг». Помимо решения Гитлера новый приказ содержал указания по использованию корпуса фон Формана для сковывания советских танковых сил, чтобы предотвратить их перемещение для блокирования наступления Брейта.

Во всяком случае, в новом приказе группы армий «Юг» была некоторая логика. С потерей основной ударной силы запланированной атаки было вполне разумно снизить уровень притязаний. Вёлер и Шпейдель, однако, не пожелали смириться со сложившимся положением. В 09:00 Шпейдель в разговоре с Буссе заявил, что ни он, ни Вёлер не понимали смысла решения отправить 24-ю танковую дивизию обратно на юг, учитывая боевую обстановку, погоду и состояние дорог. Буссе не требовалось убеждать, поскольку его мнение было точно таким же. По сути, группа армий «Юг» уже пыталась оспорить этот приказ, но безрезультатно. Через несколько минут Вёлеру пришлось сообщить фон Форману о решении Гитлера.

Фон Манштейн и Буссе все еще прикладывали усилия к тому, чтобы изменить это решение. 6-я армия должна была получить 24-ю танковую дивизию согласно приказу Гитлера, но после короткого обсуждения командование армии объявило, что армия испытывает нужду не в танковой дивизии, а прежде всего в пехоте. Фон Манштейн и Буссе предложили идею об отправке 2-й парашютной дивизии, на данный момент задействованной в составе 8-й армии под Кировоградом, в распоряжение 6-й армии. В 10:50 Буссе позвонил Шпейделю, чтобы выяснить, как к этому предложению отнесутся в 8-й армии. Через несколько минут Шпейдель снова говорил с Буссе и сообщил ему, что 8-я армия не имеет возражений. Приходилось идти на риск, связанный с выводом с фронта 2-й парашютной дивизии, чтобы сохранить 24-ю танковую дивизию в корпусе фон Формана.

Фон Манштейн и Буссе немедленно направили соответствующее предложение в ОКХ и с беспокойством ждали ответа. Предложение выглядело вполне разумным, особенно принимая во внимание заявление 6-й армии о том, что ей не требовалась 24-я танковая дивизия. Однако около 13:00 они получили сообщение о том, что их предложение было отвергнуто. 24-ю танковую дивизию следовало отправить в 6-ю армию. Очевидно, фон Манштейн и Буссе были сильно расстроены, но теперь им ничего не оставалось, как сообщить неутешительные новости командованию 8-й армии.

После окончания Второй мировой войны роль Гитлера в немецких военных операциях стала предметом оживленных дискуссий. Утверждалось, в частности, что его влияние, прямое или косвенное, наносило серьезный ущерб, приведя ко многим ненужным бедствиям немецкой армии. Неудивительно, что немецкие боевые генералы в своих послевоенных мемуарах активно поддерживали эту позицию. С другой стороны, находились и те, кто утверждал, что генералы неоправданно преувеличивали негативную роль Гитлера, дабы снять с себя ответственность за собственные поражения. В случае Корсуньской битвы документы явно подтверждают, что генералам мешали неудачные решения, которые принимал Гитлер. Перемещение 24-й танковой дивизии туда и обратно является ярким примером этому. После выхода в район сосредоточения для наступления 4 февраля дивизии понадобилась еще почти неделя, чтобы вернуться обратно в Никополь, где к моменту ее прибытия боевые действия уже практически завершились. Большую часть времени дивизия провела, преодолевая грязь на дорогах туда и обратно между двумя сражениями, не поучаствовав ни в одном из них. Документы свидетельствуют о том, что немецкие генералы осознавали, что перемещения 24-й танковой дивизии займут слишком много ценного времени, но их предложения были отвергнуты.

Что бы фон Манштейн, Вёлер, фон Форман и другие офицеры ни думали об этом, им пришлось подстраивать свои планы под новую обстановку, созданную с уходом 24-й танковой дивизии. На тот момент, возможно, нечего было предпринять, кроме приказа фон Форману действиями своего корпуса предотвратить отправку советских танковых соединений, в частности 5-й гвардейской танковой армии, на направление наступления III танкового корпуса Брейта.

Вёлер пытался сделать все возможное для того, чтобы помочь двум окруженным корпусам, но с расставанием с 24-й танковой дивизией его возможности по оказанию этой помощи существенно уменьшились. Возможно, именно это послужило одной из причин его решения вылететь в «мешок» вместе с майором Биттлом, который уже несколько раз летал туда. Вёлер сообщил командирам, что приземлится в Корсуне около 16:30, и попросил Штеммермана и Лиеба встретить его там.

Внутри кольца окружения XXXXII армейский корпус продолжал атаки на Квитки, но продвижение было медленным. Одна из ударных групп достигла юго-восточной части Квитков, но основные события разворачивались непосредственно в Квитках, где шли яростные бои за каждый дом. Хотя проходившее здесь наступление с целью воссоединения корпусов с главными силами немецкой армии и не было решающим, оно лишний раз показывало, что каждый этап атаки требовал большего времени, чем ожидалось изначально, что в сложившемся трудном положении, конечно, было очень серьезно. По оценке на 11:20 предыдущего дня, запасов XI армейского корпуса должно было хватить лишь еще на два дня.

XXXXII армейский корпус находился в несколько лучшем положении, обладая запасами на три или четыре дня. Группа Штеммермана полностью зависела от снабжения по воздуху, но плохая погода могла легко сделать полеты невозможными. Однако на 3 февраля Люфтваффе сумело доставить на аэродром или сбросить 160 тонн грузов, а 2800 раненых были эвакуированы из «мешка» за период с 27 января по 3 февраля. Тем не менее положение со снабжением оставалось шатким. В 10:50 4 февраля Штеммерман докладывал, что дневной расход боеприпасов составлял 180 тонн, несмотря на строгие ограничения.