– Не могли бы вы присесть?

Конечно, может! Разве у нее есть выбор?

Она посмотрела на него, на меня, очень неуверенно, задом взобралась по двум ступенькам приставной лесенки, села, подняла ноги, поколебавшись, положила ступни на подставки и легла. Карма достал из шкафа пластиковое зеркало, флакон с антисептической жидкостью и набор для взятия мазков, разложил все это на передвижном столике, зажатом между креслом и шкафом. Когда он подошел к пациентке, она лежала в неудобной позе, задрав ноги вверх, положив ступни на подставки и сгорбив спину на приподнятой части кресла.

Он осторожно положил руку ей на плечо и склонился над ней:

– Не могли бы вы сдвинуться немного ближе к краю?

Она уперлась в хромированные подставки и, виляя бедрами, стала продвигаться к краю кушетки.

– Еще немного… Я заставил вас позаниматься гимнастикой, не так ли?

– Да, – ответила она, тяжело дыша.

– Еще чуть-чуть… Отлично! Спасибо!

На другом краю кушетки под бумажным покрывалом угадывалась маленькая подушка. Карма достал ее – Не могли бы вы приподнять голову? – и подсунул под затылок пациентки.

– Ах! – удивленно воскликнула она.

– Так намного лучше, да?

– Да, спасибо…

– Пожалуйста.

Как же меня бесят их любезности!

Он достал из-под раковины табурет на колесиках, поставил его перед кушеткой, придвинул к краю кушетки столик на колесиках и уселся в треугольнике, сформированном бедрами женщины. Затем открыл металлический ящичек, стоявший возле кушетки. В нем лежал зеленый пластиковый лоток.

Он натянул перчатки и вскрыл пакет, в котором лежало гинекологическое зеркало.

– Я установлю вам зеркало, – сказал он, показывая ей инструмент, который держал в правой руке.

Он подал мне знак головой, который означал: «Встаньте за моей спиной, чтобы лучше видеть».

Он взял флакон с антисептической жидкостью и полил ею на гинекологическое зеркало, которое держал над лотком.

Кончиками пальцев левой руки, очень осторожно, он раздвинул – Простите! – большие половые губы пациентки, а правой рукой ввел зеркало во влагалище. Инструмент легко скользнул внутрь, но пациентка немного вздрогнула.

– Вам больно?

– Нет, – ответила она, – но мне это не нравится…

– Я вас прекрасно понимаю… Это никому не нравится.

Он повернул зеркало на четверть оборота и осторожно раскрыл створки. «Ой, простите, совсем забыл…» Он повернулся ко мне:

– Не могли бы вы мне посветить?

Я подняла глаза, схватила хирургическую лампу, зажгла ее, направила поверх его плеча, прямо на ось гинекологического зеркала.

– Там… все чисто? – спросила пациентка.

– О, боже мой, ну конечно! – ответил он, смеясь. – Почему там не должно быть чисто?

– Не знаю, столько всего об этом говорят, и потом, мой муж… я не всегда знаю, где… он шляется, понимаете, поэтому я и…

Он ничего не отвечал, он ждал. И покачал головой:

– Понимаю. Но, судя по всему, все в порядке. – Он взмахнул небольшой кисточкой для мазка, чтобы показать ее пациентке. – Итак, мы делаем мазок, вы ведь этого хотите?

– Да…

Почему он постоянно спрашивает у нее разрешения?

– Вы видите кончик ВКС? – спросил он у меня, указывая подбородком на шейку матки, там внизу, в глубине зеркала.

– Эээ… нет.

– Я тоже не вижу.

Проклятие! Придется делать УЗИ, чтобы проверить, не потеряла ли она его.

Но Карма невозмутимо улыбнулся:

– И это совершенно нормально, ведь я подрезал его очень, очень коротко. – Он поспешно взглянул на пациентку. – Так было лучше…

– Да, – согласилась она, рассмеявшись.

Почему это кажется им забавным?

Он засунул кисточку для мазка в зеркало, положил ее на шейку матки и повернул четыре или пять раз между большим и указательным пальцами, после чего осторожно извлек и поместил во флакон, наполовину заполненный жидкостью.

– А спираль может перевернуться? – спросила она.

– В матке, вы имеете в виду? Да, конечно, такое случается. Матка постоянно сокращается, так что ВКС может развернуться.

– Это плохо?

Я услышала, как пробормотала: «Ну конечно, придется его извлечь и вставить новое», но Карма, поморщившись, покачал головой и сказал:

– Вовсе нет. В перевернутом виде оно не менее эффективно. Медь или прогестиноген обладают контрацептивными свойствами и распространяются во всех направлениях. Но когда ВКС поворачивается, ниточку больше не видно, так что время от времени приходится проверять, по-прежнему ли оно в матке, не выпало ли.

– Ааа… – протянула женщина. – И как это делают?

Карма повернулся ко мне:

– Да, как это делают?

– Ну… с помощью УЗИ…

– УЗИ, ну разумеется! Отличный ответ! Вы переходите в следующий класс! Что вы думаете об этом, мадам? – спросил он, извлекая зеркало и помогая пациентке подняться. – Мы переведем ее в следующий класс, нашего маленького стажера?

– Конечно. Ей ведь нужно всему научиться!

Я посмотрела на них.

Наш маленький стажер? Но… да они надо мной издеваются!

(Речитатив)[12]

– Спасибо, доктор, – сказала пациентка, пожимая ему руку. И, проходя мимо меня, добавила: – До свидания и успехов в учебе!

Она что, не рассмотрела меня как следует? Она думает, что я начала учиться на прошлой неделе?

Я вежливо улыбнулась. Карма проводил ее, после чего вернулся и встал передо мной:

– Вопросы?

Его подчеркнуто любезная улыбка была мне невыносима.

Если он думает, что сможет вырвать из меня всю подноготную, как из них…

– Нет. Вопросов нет.

– Все понятно?

– Все понятно.

Вид у него был немного разочарованный, но он продолжал улыбаться. Он секунду поразмыслил, затем вернулся в кабинет, положил карту пациентки, указал мне на кресло и предложил сесть.

Я присела на подлокотник кресла. Карма устроился на своем кресле на колесиках, склонился над картой и скрестил руки на животе. Он вдруг показался мне высоким и худым, почти тощим, хотя теперь старательно изображал из себя старого пузатого врача.

– Чему вы собираетесь здесь научиться?

И снова он застал меня врасплох. Я не знала, что ответить, мне хотелось дать волю чувствам и сказать: Я не хотела сюда идти. Я не должна здесь находиться. Я даже не должна находиться в Турмане, черт побери! В октябре прошлого года декан сказал: «Этвуд! У тебя есть все для того, чтобы занять должность руководителя клинической практики в акушерской клинике Бреннса, лучшей во Франции». Но все было занято. Мой руководитель позвонил декану Бреннса, которого знал уже сорок лет, и тот сообщил ему что должность освободится в феврале. А пока он мог устроить так, чтобы пятый год я провела, заняв одно из свободных мест в Турмане, поскольку Коллино, заведующий акушерской клиникой, – один из его учеников. Я задалась вопросом, почему здесь так много свободных должностей, и теперь я это знаю. Коллино – маньяк. Он хочет, чтобы интерны прошли через все отделы. В том числе побывали на ДПБ[13] и плановых консультациях. Но меня совсем не радует перспектива просиживать здесь часами и выслушивать, как всякие клуши рассказывают о проблемах со своим «нижним этажом», ожидая, что их погладят по головке. И потом, меня раздражают ваша борода и торчащие вихры на голове… и ваш рот, который постоянно двигается, даже тогда, когда вы молчите, и ваша слащавая любезность, от которой так и веет фальшью. Но полгода прошли, и в Бреннсе не освободилось ни одного места, так что мне пришлось остаться на новый срок на своем месте, и это начало мне жутко надоедать, я вкалывала как сумасшедшая, и, даже если здешние хирурги не самые лучшие в мире, я стала одной из лучших, и мне бы очень хотелось ее заполучить, эту проклятую должность заведующей в Бреннсе, я достаточно долго для этого пахала. К счастью, Коллино меня любит, так что он меня наверняка поддержит. Но поскольку он уважает правила, он сказал, что, даже если я хочу заниматься исключительно хирургией, я недостаточно изучила медицину и он подготовит мне очень хорошие рекомендации, но требует, чтобы я провела полгода или в родильных залах (нет, этого я больше не вынесу), или здесь, где я буду присутствовать на консультациях, видеть пациенток, два раза в неделю по утрам ассистировать на ДПБ. Поскольку в предпоследнем семестре я этого не сделала, нужно сделать это сейчас… если в октябре я стану заведующей, я сразу окажусь в операционном блоке… Он сказал мне это очень спокойно, но твердо, и я поняла, что отсечь это не смогу – даже очень острым скальпелем – и что без этого он не подпишет мое утверждение: он довольно щепетильный в таких вопросах… и даже невыносимый. Так вот, я позлилась, но подумала, что, если нужно это пройти, я проявлю терпение и возьму себя в руки, а потом подумала, что это пойдет мне на пользу – ведь эти часы работы более совместимы с Жоэлем, потому что его начало бесить, что я каждый день возвращаюсь домой поздно и регулярно остаюсь в блоке на дежурство, и я сказала ему что скоро это кончится, что, как только я получу должность заведующей, все уладится. Я знаю, что он мне не очень-то поверил, но тут я ничем ему помочь не могла, раз уж он не понимал мою профессию, однако я попыталась ему объяснить, но он ничего не хотел знать – когда работаешь в строго установленные часы, вероятно, этого не поймешь. Когда я наконец должна была получить более спокойную должность, чтобы мы могли чаще видеться, он мне сказал, что проблема не в этом, и это меня настолько вывело из себя, я сказала, что мне плевать на его замечания, вздохи и нелепые требования и что ему лучше уйти, а он, вместо того чтобы извиниться, как ему следовало бы сделать, взял и ушел! Дурак! В любом случае все рухнуло, мы больше не разговаривали, и даже если целовались, как боги… почему я думаю об этом сейчас, ведь момент не самый подходящий…