МЛАДЕНЦУ Благослови тебя Господь на небесах: Твой лобик выпуклый, и вскинутые глазки, Движенья нежных рук, исполненные ласки, И всех сияний дня отливы в волосах; И тельца сонного откинутый изгиб, Когда свое лицо поднимешь от подушки; И раковин ушных сквозные завитушки, И твой открытый смех, и твой — уж горький – всхлип. Будь мужествен, дитя. Пусть малодушный страх Пред здешней тяготой тебе не будет ведом. Улыбкой Землю встреть, с ее кровавым бредом. — Благослови тебя Господь, на небесах». Июль 1910. О ПОЭТЕ
К тебе пришел он, радостный как бог. Ты говоришь: «Вокруг него — зараза. Как под моим бестрепетным он мог Не опустить трепещущего глаза!» А он тебе: «Пускай не встанет плоть Преградой замутненною меж нами!» — Сегодня на душе его Господь Играл эфирно-легкими перстами… 1910. ЛИГЕЙЯ Ligeia! Ligeia! My beautiful one! E. Poe, «Al Aaraaf». Лигейя, ты помнишь? Мой сон о тебе Лигейя, ты помнишь? Мой сон о тебе Воззвал твою душу к земле; И к ней я навстречу послал — и пошла Моя заревая душа. Лигейя, ты помнишь? Не знала они Границы небес и земли; Твоей я дал имя: «Полуденный Гром». — И был он моей обручен. Ты помнишь, на душу мою он смотрел, Как ангел восторжен и нем? – Под взором его, как в июне заря, Душа расцветала моя. Ты помнишь, Лигейя, они разошлись, Чтоб тайну навеки хранить. О встрече своей в этой бездне времен, – Заря и полуденный Гром? Март 1912. «Лигейи нет. Обыкновенно…» Лигейи нет. Обыкновенно Проходят дни мои – но вот Ко мне прекрасная Ровена На ложе брачное идет. Ее походки смутный шорох Я уловляю. Красота В ее небесно-тихих взорах, – Но пламенем горят уста. Я потушил бы этот пламень Когда бы смел, когда бы мог; Тяжелый бы подвинул камень На недоступный мой порог. Ее молитв оплотом новым Я встал бы, неподкупный страж; – Но в ней, под девственным покровом, Все тот же дух, и песня та ж; Она гибка и вдохновенна, Как первой юности мечты, – Но в ней я вижу — о, Ровена! — Лигейи строгие черты. От мертвенного поцелуя Я ль удержусь, преступный маг? – И умирать ее зову я В мой отреченный саркофаг… Я твердо верю — не обманет Меня мой трепет давних дней: Когда умрет она, восстанет Лигейя с ней, Лигейя в ней. 15 марта 1912. «Мое жалкое сердце не тронь…» Мое жалкое сердце не тронь: Оно истерзано слишком. Берет свой победный огонь! – Мой давно чуть дышит. Для чего мне объятья твои? – Как достойный их я принял. Подойди… Бери!.. Вся душа пред тобой открыта. Если это еще не любовь, — Любви нет на свете Будет плакать, будем плакать вновь… – Как дети? — Да!.. Осень 1913. DEDICATA А. А-ой («…Здравствуй, желанная дочь…») …Здравствуй, желанная дочь Славы, богини — властительницы! В каждом кивке твоем — ночь Жаждет луны победительницы, — Славы любимая дочь! Ночь. И сама ты — звезда, Блеском луну затмевающая… Вот ты зажглась навсегда! Вот ты, на тверди мерцающая. Огромная звезда! Осень 1913. ДВА ПОРТРЕТА I. «В руке, опущенной лениво на бок…» В руке, опущенной лениво на бок, Огромный черепаховый лорнет Небрежно взят. Его владелец зябок И серым пледом по пояс одет. Фигуры длинной, тонкой и прямой, Стальные очертания не дрогнут, И только рот, с бескровною каймой, Улыбкой истерической изогнут. Как ветр, низам несущий град и стужу, Зажат в горах, зазимовавший гость, – В глазах дрожит – задержанная – злость, – По жалу языка сочась наружу. II. «Mонашеский наряд, бесцветный и простой…» В. К. И.-Ш. Mонашеский наряд, бесцветный и простой, И золото волос неярко и непышно; Шагов неженский ритм – но с женской суетой В ваш проникает мозг упорно и неслышно; Руки нехоленой несоразмерный жест, Чтоб худенькую прядь на ясном лбу поправить, – И голос, созданный по-женскому лукавить, Но по-мужски молчать, пока не надоест… И серый омут глаз, подернутых росой, В предчувствии зари, мечтательной и нежной, Вдруг разгорается – бесстрашной, и мятежной, И первозданною, и страшною красой. 1910–11. |
