СЕРЕБРЯНАЯ ГОРЕЧЬ I. «Без имени и без названья даже…» Без имени и без названья даже, Плывущее к тебе — и без конца, Какою кротостью мне о тебе расскажет, Вечерним гостем стукнув у крыльца. …Проселками, над золотою пылью. Медвяный месяц, вскинув на рога, — Опять твоей неотвратимой былью — Сквозь крепь плотин зальет мои луга… Скупой любви отяжелевший бредень Тянуть со дна на золотой песок. Не мною началось, — не я приду последним Искать следов твоих незримых ног. И падать медленно — о, это ль — неизбежность? — Но даже сердце может ослабеть, Себя испепеляющую нежность, Последний дар переписав — тебе!.. II. «Лишь про себя, лишь шепотом, не вслух…» Лишь про себя, лишь шепотом, не вслух… И нужно ли мне говорить о прежнем, Как это слово, легкое, как пух, Легло на жизнь таким тяжелым лежнем. О жизнь моя — угрюмый скороход, Не подождать, не отдохнуть на камне, О жизнь моя, уже который год — О жизнь моя — ты не легка мне… И этих верст — какая тяжесть вновь! Еще… еще… Но не в моем укоре Отыщешь ты последнюю любовь, Поймешь ее серебряную горечь… «Годы». 1926. № 1 «ЭКСЦЕЛЬСИОР» На улицу из окон этажей Квадрат огней зияющею раной; На улицу, где эта ночь уже Озябшим псом у двери ресторана. Шофер в мехах, и в стеклах полусвет, И полуночь автомобильным плачем. Охрипшей сыростью продрогнувший рассвет, Еще рождаемый, еще такой незрячий… …Пролет зеркал, качающий мираж, Прозрачный мир, застывший у подъезда. Туда, наверх, в семнадцатый этаж, Где в стекла — ночь и розовые звезды. Гудящий лифт, крутящийся мираж, И мир в стекле качающейся ночи — Туда, наверх, в семнадцатый этаж, Где путь до звезд пьянее и короче!.. …И в муть, и в дым бессонниц и вина. Под судороги музыкальных пауз. Плащом романтика — змеиная спина… И разве жизнь мне объяснит Брокгауз?.. Не всё ль равно, в каком календаре Копьем сердец вычеркивать столетья, Когда вот так, на утренней заре, Сквозь муть — окно в таком прозрачном свете!.. И как аквариум, но только рыбий рот, Прильнув к стеклу, — нежданно человечий. И всё сильней и радостней поет Святой восторг и сотрясает плечи!.. …И вот, скользнув с семнадцати причал, Над площадью, сквозь бледный дым рассвета, Плывет в эфир обезумевший зал — Восторженная, звонкая комета!.. О легкий мир! И никогда — назад… Походный марш кричащего джаз-банда! Без компаса — через небесный сад — В земной ладье безумная команда!.. Вперед, вперед! — И не найти границ, И не узнать непревзойденной меры, — Такое счастие через завес ресниц, Такой восторг несбыточной химеры!.. …Гудящий лифт — и вот опять в стекле Качнулся мир, захлопывая дверцы. — О, пусть навек я пленник на земле, Но не пленить восторженного сердца!.. «Годы». 1926. № 2 СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЕ РОМАНСЫ
Романс первый День ото дня встаю влюбленней. И, просыпаясь по утрам, Я перелистываю сонник, Ища разгадок странным снам. А за окном моим, снаружи, Капель веселая весь день. Какую радостную лень Я снова в сердце обнаружил! И если неба синева Опять прозрачнее и чище, Кто виноват, что сердце ищет, Кому сказать свои слова!?. И целый день бродя без дела, Я напеваю о любви… Ах, как себя ни назови — Но тело — это только тело!.. …Гадаю вечером на картах И смутно жду, чего — Бог весть. …Ах, это только воздух марта, Ах, это только — двадцать шесть!.. Романс второй Тоскую сердцем медленно и немо… Я жду того, чего не будет вновь. И жизнь с тобой мне кажется поэмой, А сон любви приемлю за любовь. И в чем любовь? В словах? Движеньях? Взглядах? Иль только в тихой музыке души? — Всё делать то, чему ты детски рада… По вечерам мечтать с тобой в тиши И чувствовать под блузкою английской, Как бьется сердце, вскрытое до дна… — А поутру увидеть близко-близко Твои глаза, туманные от сна… И в чем любовь? — Ах, ну не всё равно ли? Пусть это будет даже не любовь… — Тоскую сердцем медленно до боли И жду того, чего не будет вновь… «Годы». 1926. № 3 ТРИДЦАТИЛЕТНЯЯ Жизнь стала медленней и проще И в очертаниях скупей. Прощайте, голубые рощи Наивной юности моей. И оставляя птичью сеть Для тяжкой рукоятки плуга, Проходит снова жизнь по кругу, Чтобы сгорать — и не сгореть. И на пустынную дорогу, Огнем полуденным паля, Сквозь молчаливые поля Выводит вещую тревогу. Моя душа — остановись! Брось посох и сними котомку. И вот с травы сухой и ломкой Взгляни в сияющую высь. Там неизменно и высоко Путями призрачных орбит Плывут миры через зенит И возвращаются к истоку. Не падай в страхе на пески, Где тень полдневная длиннеет, Когда увидишь, как виски От легкой пыли побелеют. Не бойся и не трепещи В земном, слепом и темном теле — С тобой любовь и радость пели, Как пели отроки в пещи… Благослови ж за эту треть Земную, верную подругу И жизнь, идущую по кругу, Чтобы сгорать — и не сгореть. |
