ВСТРЕЧА Бензином пахла мостовая И за решеткой гаснул сад. Весенний вечер, остывая, Был весь от солнца полосат. То свет, то мрак. Лучи и тени. Их было жаль топтать ногой. Они, как пестрые ступени, Вели из мира в мир другой, Такой зеркально-непохожий, Сквозной и зыбкий, как весы, Где ты, бродя, быть может, тоже Украдкой смотришь на часы, Такой же странно-человечий В потоках света и тепла. И ждешь сто лет той самой встречи, Что здесь быть встречей не могла. МРАЧНЫЙ БЕРЕГ Многое в жизни видали мы, И все-таки может присниться: Море, солнце, пальмы И нежное небо Ниццы. На набережной гром карнавала. Музыки скрежет и визги. Плеск набежавшего вала, Его изумрудные брызги. Прожили мы в жизни много. И все-таки жалко отчасти, Что всё было сумрачно, строго И вовсе не было счастья. Что долг обернулся изменой И вера изверилась вскоре. И только прекрасной, нетленной Осталась торжественность моря. ГОЛЫЙ ГОСТЬ Ночь — всех призраков пора, С грустью в сердце вспомнишь это. Ходит в гости до утра Призрак вечности к поэту. Обезглавленный, босой, Робеспьер или Людовик, Он размахивал косой, Уж заржавленной от крови. И садился на кровать, И дышал темно и глухо. Ах, как трудно умирать! — Наклонясь, шептал мне в ухо. Ах, как трудно из тюрьмы, Где решетки, цепи, звенья, Выйти к свету, как из тьмы, Не зажмурясь на мгновенье. На мгновенье ослеплен, На мгновенье полон страха — Это сон или не сон: Это люди, это плаха… И потонет в ночь и мглу След, оставленный любовью: Капли крови на полу, Капли слез на изголовьи… ЧАЙКИ На речке — зыбкий смерч волны, Метут метелью белой хлопья. Мы этой сутолкой больны На сонной пристани в Европе. Летя, шумит круговорот. О, сколько крыльев, сосчитай-ка! Дрожит, шумит, блестит, растет Их белый круг — летают чайки. Для сердобольных горожан, Бросающих кусочки хлеба, Сквозь желтый утренний туман Их легкой бурей пахнет небо. То поднимаясь в высоту, То вниз скользя с воздушной горки, Хватают чайки налету Им в воздух брошенные корки. Родных морей покинув даль, Чтобы спастись от непогоды, Они в реке найдут едва ль Свой призрак счастья и свободы. Но ветер грузно и темно Им машет факелом огромным, Как будто им, как всем бездомным, Еще вернуться суждено… ВЕЧЕРНЯЯ ЗВЕЗДА («Любовь моя, сестра труда…») Любовь моя, сестра труда И счастья кроткая подруга! Кто нас с тобой позвал сюда, Как мы нашли с тобой друг друга? Средь тысяч солнечных систем Крутились вихри синей пыли. И всё, что было перед тем, Мы, улыбнувшись, позабыли. Моя далекая звезда! Еще не время! Голос птичий В пути тревожит поезда Ночным серебряным величьем. Еще не время… Столько лет Не изменило хоть бы частью Теченья бурь, путей планет И ливней с радугою счастья. Послушай этот водопад! Тебе так много нужно силы, Чтоб сердце, с жизнью невпопад, Опять о прошлом не просило. ПОЕЗДКА НА МОТОЦИКЛЕ Птицы к вольности привыкли, Птица вьется и поет. Хорошо на мотоцикле Целый день лететь вперед! Дай свободу быстрым коням! Заметает пылью след. Верь, и счастье мы догоним, Или счастья больше нет… Чешет ветра длинный гребень Золотые волоса. Это в поле или в небе Славят скорость голоса? Это — жизни взблеск мгновенный Над распутьями дорог. Это взвихренный и пенный, Самый юный, светлый бог! …Отступая, никнет лето. Путь уходит всё вперед. Не догонишь… Видно, где-то Счастье село в самолет… АРИОН Разукрашенный, блестящий, Всем наскучивший вполне, Запевала, птица-ящик, На трехметровой волне. И в волненьи, но без страха, Залетев за океан, Начинает фугу Баха Душный, трепетный Милан. Начинает петь незримо В тесной клетке у меня Хор слепых детей из Рима, Колокольчиком звеня. Голос счастья чист и женствен, На волне летя крутой. Может, нужно для блаженства Сердце ранить слепотой? Будет мучить этим птица, Раскрывая жаркий клюв. Будет плакать и молиться, До рассвета не уснув. |
