VI Докладывали командиру полка. Слушал, высокий, худой С сединой на висках. «Заняли лощину у леска, Где погиб разъезд ротмистра Эн, Обыскали всю рожь — не нашли трупа. Вероятно, попал в плен. Да… А жаль — молодой И погиб так глупо. Сообщите в штабе о нем, Завтра переход. — В три подъем…» VII В городе, в штабе, в приемной Звякали шпорами. С улыбкою томной Кланялись напомаженными проборами, Просили в очередь, чтобы не было давки, И наводили справки. «Ротмистр Эн? — Да, да, в разъезде Его эскадрон Был окружен. Пропал без вести… — Вестовой, воды! Ради Бога, сядьте. Вы так побледнели… Выпейте… Еще нет беды… Подождите. На прошлой неделе Один тоже пропал без вести Из их же отряда, Нашелся и вернулся к своей невесте. А плакать совсем не надо. Эти губы должны улыбнуться… Ведь да?..» — Для живых слова найдутся… Только для мертвых — никогда… VIII Всходила в третий раз луна И в небе плакала над полем. И третью ночь, таясь, без сна Шел к югу, позабыв о боли. Днем спал и прятался во ржи, А ночью шел вперед по звездам И по полям как волк кружил, Стараясь обойти разъезды. Но чувствовал, как пустота Вокруг него растет всё глуше И сердце, замирая, душит При каждом шорохе в кустах… IX Провод Тянулся по полю серым червячком, Виснул на деревьях, сползал в канавы, Цеплялся по крышам, прятался за плетнем, Собирался в пучок и в окно направо, А там на столе в аппарате, Как овод, Гудел черной мембраной На восходе и на закате, Поздно и рано, Ночью и днем Об одном Целые сутки без перерыва: …Наступление… Обходы… Прорывы… И снова сначала Щелкало и стучало Черной костяшкой, Как сердце под защитной рубашкой… Смерть — слово печальное. «Алло, центральная! Примите донесение. Сегодня ночью сторожевым охранением Убит на месте Ротмистр Эн, пропавший без вести. Пробирался из лесу, от них. Было темно. Не узнал своих, Когда окликнули. И побежал. Стали стрелять. И вот — наповал. Умереть от своих глупо. Что ж — От судьбы не уйдешь. Пришлите носилки за трупом». X По овражкам вода звонкая Поет золотые песни. Телеграфная сеть — тонкая, А поет еще чудесней. Серой змейкой к земле прижалась. Визжала: «Холодная у людей жалость». И опять сначала, Об убитых всю ночь плача… Только горе у людей — горячее… «Студенческие годы». 1925. № 2 А. С. ПУШКИНУ
Наташа Кавалергард в блистательном колете… — Поднять глаза. Вздохнуть — и позабыть О смуглом и насмешливом поэте. О всем, о всем… И в первый раз — любить… …И вот — легко за днями дни, как птицы… Как светлый вихрь… — И вдруг во двор — возок… На бледность щек упавшие ресницы И тенью смерти тронутый висок… Эхо По радио на целый мир — «Титаник!»… Орудиями — медленно — «Война»… Опять в лесах на синих трупах встанет Гнилых болот туманная весна… Опять смешают влажные апрели Снега и кровь в малиновый сироп. Какой любви прозрачные недели Вновь понесут, подняв на плечи гроб… …И всё цветут и прорастают кости Под лязг стремян и скрежет гильотин. Опять Людовик стонет на помосте, Опять вода краснеет у плотин… О, мертвых дней кровавая завеса!.. Но до сих пор сквозь дым, огонь и гул Шестнадцатидюймовых дул, — — Я слышу эхо выстрела Дантеса… «Студенческие годы». 1925. № 3 ГОЛУБОЙ ДЕНЬ Сегодня день — как бирюза, Сегодня день — совсем весенний… Я опущу к земле глаза И тихо стану на колени. Благословляю светлый сон, Тобою посланный и взятый, С тобою сердце в унисон Поет о розовых закатах. Мне не понять земных забот, Мне не понять земной тревоги, — Когда весь мир, звеня, плывет По легкой голубой дороге… Моя земля — везде одна, И так же пахнет влажной плотью, И так же вечером весна Дымком синеет на болоте… «Годы». 1926. № 1 «Под вечер в весеннем просторе…» Под вечер в весеннем просторе, Пройдя по низам, где темно, — У небес, за селом, на взгорье Постучусь в голубое окно. — Приюти, как былинку в поле, Укутай в вечерний дымок!.. Слишком густо посыпан солью Моей жизни черствый кусок… У тебя исцеляющей тиши Зачерпну из колодца ковшом. Пусть заново сердце услышит О жизни весенний псалом!.. «Годы». 1926. № 1 |
