Я расположилась под старым деревом, утопающем в испанском мху. Спустя три часа, или даже больше, наконец остановилась машина. Водитель был примерно моих лет, свежевыбрит и один. Ну что ж, если он попытается что-нибудь сделать, в драке у нас равные шансы.

- Привет, куда тебе?

- Прямо и до Нью-Йорк Сити.

- Залезай, тебе повезло. Я еду в Бостон.

Я забралась в низкий «корвет» и молилась, чтобы не оказалось, что его недавно выпустили из лечебницы для душевнобольных. Хотя помолиться следовало бы ему, я-то как раз только что выбралась из-под ее сени.

- Меня зовут Ральф. А тебя?

- Молли Болт.

- Привет, Молли.

- Привет, Ральф.

- Почему это ты едешь автостопом? Знаешь, как это опасно?

- Знаю, только выбор у меня небогатый.

Я снова рассказала сказочку о том, что у меня кончились деньги. Ральф был невысоким, мускулистым, со светлыми кудрявыми волосами. Он учился в Массачусетском Технологическом на физика-ядерщика. Он был дружелюбным молодым человеком, интересовался мной, но был слишком вежливым, чтобы ринуться в атаку. Мне повезло с этой поездкой. Все, что приходилось делать - говорить с ним, развлекать его и подменять за рулем. Он спешил, так что мы с ним упустили сцену в мотеле, возможно, плачевную. Бардачок был забит декседрином^{38}, так что не было опасности вырубиться. Всю дорогу вдоль восточного побережья мы проговорили без умолку. Под конец я стала разбираться в квантовой теории, а Ральф - в причинах восхождения Сталина. Наконец, когда мы проехали по туннелю Холланд, я осознала, что Нью-Йорк ни на один город не похож. Я оказалась в чужих местах без единого друга и почти без денег.

- Молли, давай я тебя отвезу домой. Я не против.

- Спасибо, но я бы хотела пройтись. Звучит неприлично, но я правда хотела бы. Высадишь меня на площади Вашингтона?

Я читала в какой-то книжонке, что площадь Вашингтона - центр Виллиджа, а Виллидж - центр гомосексуальности. Ральф высадил меня прямо перед аркой. Он подарил мне свой адрес, поцелуй, бодрое «пока» и уехал в облаке углекислого газа. Я едва удержалась, чтобы не позвать его назад и не сказать, что я ни черта не знаю в этом чудовищном городе, и почему бы ему не переехать в Нью-Йорк и не стать моим другом?

Температура была градусов тридцать^{39}, и все, что на мне было - тонкая куртка с водолазкой под ней, плюс 24 доллара 61 цент в кармане. Площадь Вашингтона не была сплошь заполнена голубыми, как я надеялась. Я пошла по Пятой Авеню, стараясь не расплакаться. Во всех направлениях встречались лица, и ни одного из них я не знала. Люди толкались, спешили, и никто ни разу не улыбнулся. Это был не город, а какой-то филиал ада, неоновые Висячие Сады, отраженные в моем мозгу. Но ад это или не ад, больше нигде для меня нет места, так что это место будет моим.

Я дошла до Четырнадцатой улицы. Бешеные покупатели, несущиеся за «Мэями» и «Кляйнами», чуть не растоптали меня. Я повернулась назад, к площади, там хотя бы было тише. Вечерело, моросил кислотный дождик. Я уже чувствовала, как отравленный воздух спекается в моих ноздрях, и глаза горят от дыма. Когда кончился декседрин, голод наехал на меня, как грузовик, но я боялась тратить деньги на еду. Я знала, что тогда не смогу ничего потратить на жилище. Видно, мне оставалось свернуться у фонтана в парке и замерзнуть до смерти. Руки у меня начали трескаться и кровоточить от того, что я тащила чемодан на холоде. Пальцы ног заледенели. Носков у меня не было. Кто же во Флориде ходит в носках? Сквер была пустынной, не считая нескольких парочек, которые прогуливались, и пьяных за столиками, расставленными в шахматном порядке. Ну и какого черта мне теперь тут делать?

Я направилась к Нью-Йоркскому университету и оглядывала здания, смутно догадываясь, что здесь какой-то институт. Может быть, я смогла бы пробраться туда и поспать. Я подошла к главному входу, но там было заперто. Тогда я быстро зашагала к боковому входу на площади Университета. Эта дверь тоже была закрыта. Что ж, придется всю ночь бегать вокруг, чтобы согреться. Обернувшись, я увидела поломанный «гудзон». Блеклого черно-красного цвета, сплющенный спереди, с колесами уже без шин, он застыл перед кофейней «Полным-полно орехов»^{40}. Для меня он был прекрасен -  это было жилище.

Я подошла, чтобы залезть на заднее сиденье, но обнаружила, что оно занято, а переднее было свободно, и руль выломан, чтобы не мешал. Я открыла дверь и скользнула внутрь. Молодой человек на заднем сиденье, покраснев, приподнял шляпу.

- Добрый вечер, мэм. Собираетесь разделить со мной это жилище?

- Если не возражаете, то да.

- Не возражаю, - он снова надвинул шляпу на глаза, натянул тяжелый пиджак на плечи и заснул.

На следующее утро я проснулась от того, что он наклонился над передним сиденьем и растолкал меня.

- Эй, крошка, подъем! Надо выбираться отсюда. Пора подсуетиться.

Я села и увидела его при свете. У него были самые длинные ресницы, какие я видела в жизни. Кожа у него была цвета кофе со сливками, а глаза ясные, темно-коричневые. Над полными красными губами щетинились бодрые усы. Короче, парень был отпадный. Я пыталась вспомнить, где я, и выяснить, не отвалились ли мои конечности от холода.

- Пошли. Хватай чемодан и пойдем в «Орехи». Там есть сестричка, которая накормит нас бесплатно. Поднимайся!

Кучки сонных студентов спешили на занятия к девяти часам. Вращающаяся дверь в «Орехах» вертелась, как юла, и я так устала, что дважды совершила полный оборот, прежде чем смогла войти. Мы сели у стойки в дальнем углу, и официантка в синей форме принесла нам кофе и пончики. Она написала фальшивый счет и подмигнула моему соседу по комнате:

- Завел новую подружку, Келвин?

- Нет, я же не гуляю с подружками, - он подмигнул ей в ответ.

Я посмотрела на него благодарным взглядом.

- Ты что, голубой?

- Ну, не сказал бы, что я голубой. Я бы сказал, что меня заколдовали.

- Меня тоже.

Он с облегчением вздохнул и улыбнулся.

- Это хорошо. Я боялся, что ты какая-нибудь правильная девица, которой нужен аборт. Тогда мне пришлось бы о тебе позаботиться.

- А ты всегда заботишься о результатах бесконтрольной гетеросексуальности?

- Постоянно.

- Видно, у тебя не получается так заботиться о себе, если ты спишь в этой машине.

- Экономит квартплату. Вообще-то тебе повезло, что ты застала меня дома этой ночью. Обычно я сплю в доме у того, с кем иду домой. Завтрак тоже можно получить таким образом. Но ты лучше не очень-то рассчитывай на это. Лесбиянки не подбирают друг друга на улице. Я знаю пару баров, которые мы можем попробовать этой ночью, и, может, тебе повезет. У тебя не должно быть проблем, ты красивая и молодая, а это два бесценных достоинства.

- Если с тобой то же самое, я думаю, что обойдусь.

- Понятно. Только по любви.

- М-м... ну да.

- Хочешь дальше спать в машине и отмораживать себе задницу?

- Нет.

- Тогда лучше бы тебе подсуетиться, дорогуша, - он подтолкнул меня под локоть.

Остаток дня Келвин показывал мне метро, как спланирован город, и как таскать еду из супермаркетов, кондитерских, даже у продавцов сосисок на улицах. Мы прошли весь Виллидж, и он знакомил меня с людьми на улицах - хорошо одетые нелегальные курьеры, проститутки и несколько мелких торговцев наркотиками, то здесь, то там. Мне они понравились. Они были единственными, кто мне улыбался.

- Молли, у тебя есть деньги?

- 24 доллара 61 цент.

- Если ты не собираешься торговать собой, крошка, ты не получишь комнаты за эту мелочь. А я вот знаю, как тебе легко заработать сотню долларов за полчаса, и трахаться не придется, даже одежду не нужно снимать. Берешься?

- Сначала скажи, что за дело.