— Помните, да?

— Нет, я очнулся в больнице со странным маленьким проектором и с видениями в голове, в которых вы требовали, чтобы я искал и нашел. Именно это я и пытался делать, но они хотели меня убить.

Лэнгдон кивком показал на агентов. Силач ощетинился, явно желая ответить, но Элизабет Сински движением руки велела ему молчать.

— Профессор, — мягко проговорила она. — Я вижу, вы потрясены, сбиты с толку. Я втянула вас во все это, я в ужасе от произошедшего, и мне отрадно, что вы в безопасности.

— В безопасности? — отозвался Лэнгдон. — Меня насильно удерживают на судне!

И вас тоже!

Женщина с серебристыми волосами понимающе кивнула.

— Из-за вашей амнезии многое из того, что я сейчас расскажу, боюсь, покажется вам диковинным. Но время на исходе, в вашей помощи нуждается множество людей.

Сински умолкла, словно раздумывая, как лучше продолжить.

— Прежде всего, — заговорила она, — мне надо, чтобы вы поняли: агент Брюдер и его люди никогда не пытались сделать вам ничего плохого. У них был прямой приказ: восстановить с вами контакт любыми средствами, какие понадобятся.

— Восстановить? Но я не…

— Прошу вас, профессор, просто послушайте. Все разъяснится. Я вам обещаю.

Лэнгдон откинулся на койку лазарета, и чем дольше доктор Сински говорила, тем более бурно крутились мысли у него в голове.

— Агент Брюдер и его люди — группа из Службы поддержки по надзору и реагированию. Сокращенно — ПНР. Они работают под эгидой Европейского центра профилактики и контроля заболеваний.

Лэнгдон посмотрел на нашивки с буквами ECDC. European Centre for Disease Prevention and Control.

— Его группа, — продолжила она, — специализируется на распознавании и нейтрализации рисков заразных заболеваний. Грубо говоря, это спецназ для экстренного сведения к минимуму крупномасштабных угроз здоровью людей. Я ищу источник инфекции, которую создал Зобрист, мои главные надежды были связаны с вами, и, когда вы исчезли, я поручила группе ПНР вас разыскать… Это я вызвала ее во Флоренцию себе на помощь.

Лэнгдон был ошеломлен.

— Эти агенты работают на вас?

Она кивнула:

— Временно прикомандированы от ECDC. Вчера вечером, когда вы исчезли и перестали выходить на связь, мы подумали, что с вами что-то случилось. Только сегодня рано утром, когда наша группа технической поддержки увидела, что вы заходили в свою гарвардскую электронную почту, мы поняли, что вы живы. В тот момент казалось, что причиной вашего странного поведения может быть только переход на другую сторону… мы предполагали, что кто-то другой, кто тоже ищет источник этой инфекции, соблазнил вас большими деньгами.

Лэнгдон покачал головой:

— Полнейшая нелепость!

— Да, это выглядело крайне маловероятным, но это было единственным логически приемлемым объяснением. Ставка чрезвычайно высока, и мы должны были свести риск к минимуму. Конечно, мы и вообразить не могли, что у вас амнезия. Когда наша группа технической поддержки зафиксировала внезапную активацию вашей гарвардской электронной почты, мы установили по IP-адресу, в какой квартире во Флоренции находится компьютер, и прибыли на место. Но вы скрылись на мопеде с женщиной, и это усилило наши подозрения, что вы стали работать на кого-то еще.

— Мы мимо вас проехали! — задыхаясь от волнения, воскликнул Лэнгдон. — Я увидел вас на заднем сиденье черного фургона между оперативниками. Я решил, вы пленница. Казалось, что вы не в себе, что вас чем-то одурманили.

— Вы нас видели? — удивилась доктор Сински. — Как ни странно, вы не ошиблись… Они действительно делали мне уколы. — Она сделала паузу. — Но только потому, что я им так велела.

Лэнгдон был уже полностью сбит с толку. Она велела себя одурманить?

— Вы этого, конечно, не помните, — сказала Сински, — но, когда наш «C-130» приземлился во Флоренции, изменилось давление и у меня случился приступ позиционного пароксизмального головокружения. Это острое состояние, которое у меня иногда бывает, оно связано с нарушением деятельности внутреннего уха. Состояние преходящее и не слишком серьезное, но головокружение и тошнота такие сильные, что даже голову трудно поднять. Обычно я ложусь и терплю эту тошноту, но ситуация с Зобристом требовала неотложных действий, поэтому я попросила каждый час делать мне инъекции метоклопрамида, чтобы меня не рвало. У этого препарата есть серьезный побочный эффект: он вызывает сильную сонливость; но я по крайней мере могла отдавать распоряжения по телефону с заднего сиденья фургона. Группа ПНР хотела отвезти меня в больницу, но я им запретила до тех пор, пока мы не получим вас опять в свое распоряжение. К счастью, во время перелета в Венецию головокружение наконец прошло.

Обескураженный Лэнгдон лежал на койке без сил. Я весь день бегал от Всемирной организации здравоохранения — от тех самых людей, чье поручение должен исполнять.

— Теперь внимание, профессор, — требовательно продолжила Сински. — Источник инфекции Зобриста… имеете вы представление, где он может быть? — Она смотрела на него сверху вниз с видом крайне напряженного ожидания. — У нас очень мало времени.

Он далеко отсюда, хотел сказать Лэнгдон, но прикусил язык. Он поднял глаза на Брюдера — на человека, который утром в него стрелял, а потом чуть не задушил. У Лэнгдона так быстро уходила из-под ног почва, что он понятия не имел, кому можно доверять.

Сински наклонилась к нему с еще более напряженным видом.

— У нас создалось впечатление, что источник здесь, в Венеции. Это так? Скажите нам, где именно, и мы пошлем группу на берег.

Лэнгдон колебался.

— Сэр! — нетерпеливо рявкнул Брюдер. — Вам явно что-то известно… Говорите, где он! Вы что, не понимаете, что может произойти?

— Агент Брюдер! — прикрикнула на него Сински. — Хватит вам!

Снова повернувшись к Лэнгдону, она заговорила негромко:

— Учитывая, через что вы прошли, вполне можно понять, что вы сбиты с толку и не знаете, кому верить. — Она помолчала, пристально глядя ему в глаза. — Но время на исходе, и мне я просила бы поверить.

— Лэнгдон может подняться? — спросил новый голос.

В двери появился малорослый холеный человек с густым загаром. Он обратил на Лэнгдона изучающий, натренированно-спокойный взгляд, но Лэнгдону в этом взгляде почудилась опасность.

Сински жестом попросила Лэнгдона встать.

— Профессор, с этим человеком я предпочла бы не сотрудничать, но ситуация такова, что выбора у нас нет.

Лэнгдон неуверенно спустил ноги с койки и, встав, не сразу обрел равновесие.

— Следуйте за мной, — сказал загорелый, двинувшись к двери. — Мне надо вам кое-что показать.

Лэнгдон стоял на месте.

— Кто вы такой?

Загорелый помедлил, сведя пальцы под подбородком.

— Имя не имеет значения. Можете называть меня шефом. Я руковожу организацией… которая, увы, допустила ошибку, оказав Бертрану Зобристу помощь в преследовании его целей. Теперь я стараюсь эту ошибку исправить, пока не поздно.

— Что вы хотите мне показать? — спросил Лэнгдон.

Собеседник устремил на Лэнгдона твердый взгляд.

— То, после чего у вас не останется сомнений, что мы все на одной стороне.

Лэнгдон последовал за загорелым по тесному лабиринту клаустрофобных подпалубных коридоров; доктор Сински и люди из ECDC двигались сзади цепочкой. Когда подошли к трапу, у Лэнгдона возникла было надежда, что они поднимутся к дневному свету, но нет: пришлось спускаться дальше в глубь судна.

В его недрах шеф провел их через рабочее помещение, состоящее из стеклянных кабинок, — у одних стенки были прозрачные, у других матовые. Во всех этих звукоизолированных отсеках сидели сотрудники, по горло занятые работой: кто-то печатал на компьютере, кто-то говорил по телефону. Тех, что поднимали головы и замечали проходящую группу, присутствие незнакомцев в этой части яхты, похоже, всерьез тревожило. Загорелый успокаивал их кивком и энергично двигался дальше.