— Думаете, она не оставила бы нас в покое? — спросил Феррис.

— Сински? — Шеф покачал головой. — Конечно, нет. Хотя прямо сейчас, подозреваю, у нее другие заботы.

Они с Феррисом влезли в белый фургон, и шеф, порывшись в сумке, убедился, что документы в порядке. Обнаружив бейсболку, надел ее. В сумке оказалась также и бутылочка односолодового виски «Хайленд парк».

Молодцы.

Шеф посмотрел на янтарную жидкость и сказал себе, что надо подождать до завтра. Но тут в его воображении возник мешок из солюблона, и пришла мысль, что неизвестно, каким он вообще будет — завтрашний день.

Я нарушил свое главное правило, подумал он. Я предал клиента.

Шеф ощущал странную легкость; он знал, что с завтрашнего дня весь мир только и будет говорить что о катастрофе, в которой он сыграл весьма существенную роль. Если бы не я, этого бы не случилось.

Впервые в жизни он не чувствовал, что незнание служит полным моральным оправданием. Пальцы сами отвинтили крышку от бутылки виски.

Получи удовольствие, сказал он себе. Как бы то ни было, твои дни сочтены.

Шеф сделал хороший глоток из бутылки, наслаждаясь теплом, разливающимся по горлу.

Вдруг темноту озарили прожекторы и голубые мигалки полицейских машин, подъехавших сразу отовсюду.

Шеф лихорадочно повернулся в одну сторону, в другую… и застыл как камень.

Не спастись.

Когда к фургону, наставив на него оружие, стали приближаться турецкие полицейские, шеф в последний раз глотнул виски и молча поднял руки над головой.

На этот раз полицейские, он знал, были настоящие.

Швейцарское консульство в Стамбуле расположено в лоснящемся суперсовременном небоскребе «1. Левент-плаза». Башня с вогнутым фасадом из голубого стекла похожа на футуристический монолит, вставленный в панораму древнего города.

С тех пор как Сински, покинув подземный зал, устроила в консульстве временный командный пункт, прошло около часа. В местных новостях шли срочные репортажи о паническом бегстве с последнего исполнения «Данте-симфонии» Листа. Подробностей пока не было, но присутствие международной оперативной медицинской группы в защитных костюмах породило массу опасений и домыслов.

Поглядев в окно на огни Стамбула, Сински ощутила глубокое одиночество. Инстинктивно потянулась к груди, где всегда висел амулет, но теперь его не было. Две половинки разбитого посоха Асклепия лежали перед ней на столе.

Директор ВОЗ только что созвала экстренные совещания, которые должны были начаться в Женеве через несколько часов. Специалисты из разных областей уже отправились в путь, и сама Сински намеревалась вскоре вылететь, чтобы ввести их в курс дела. К счастью, кто-то из ночного персонала принес ей кружку настоящего, обжигающе горячего кофе по-турецки, которую Сински быстро осушила.

В открытую дверь к ней заглянул молодой сотрудник консульства.

— Мадам! Вас хочет видеть Роберт Лэнгдон.

— Благодарю вас. Пригласите его ко мне.

Двадцатью минутами раньше Лэнгдон связался с Сински по телефону и сообщил ей, что не смог догнать Сиену Брукс, что она угнала катер и вышла на нем в море. Сински уже знала об этом от властей, которые продолжали прочесывать район, но пока безрезультатно.

Когда высокая фигура Лэнгдона появилась в дверях, она едва его узнала. Костюм грязный, темные волосы спутаны, глаза запавшие, измученные. Сински встала.

— Профессор, что с вами?

Лэнгдон устало улыбнулся:

— Вечер был не из легких.

— Садитесь, пожалуйста. — Она показала ему на стул.

— Инфекция Зобриста, — без предисловий начал он, сев. — Вероятно, она стала распространяться неделю назад.

Сински кивнула, стараясь не выдавать своей нервозности.

— Да, мы пришли к тому же заключению. Никаких сообщений о симптомах пока нет, но мы взяли пробы и уже ведем интенсивные исследования. К сожалению, пройдут дни, а может быть, и недели, пока мы по-настоящему поймем, что это за вирус… и на что он способен.

— Это вирусный вектор, — сказал Лэнгдон.

Сински удивленно вскинула голову. Странно было уже то, что он знает этот термин.

— Что, простите?

— Зобрист создал вирусный вектор, распространяющийся воздушно-капельным путем и способный изменять человеческую ДНК.

Сински резко поднялась с места, опрокинув стул. Это невозможно в принципе!

— На каком основании вы это утверждаете?

— Сиена, — тихо промолвил Лэнгдон. — Она мне сказала. Полчаса назад.

Сински уперлась руками в стол и посмотрела на Лэнгдона с внезапным недоверием.

— Так она не убежала?

— Убежала, — ответил он. — Была свободна, понеслась в море на угнанном катере и запросто могла исчезнуть навсегда. Но передумала. Вернулась по собственной воле. Сиена хочет помочь тем, кто борется с этим кризисом.

С губ Сински сорвалась горькая усмешка.

— Прошу прощения, но я не склонна доверять мисс Брукс, особенно когда она делает такие далеко идущие заявления.

— А я ей верю, — твердо сказал Лэнгдон. — И если она говорит, что это вирусный вектор, советую вам отнестись к ее словам серьезно.

Сински вдруг почувствовала, что обессилена. Ее ум пытался осмыслить услышанное. Она подошла к окну и стала смотреть наружу. Вирусный вектор, изменяющий ДНК? Какой бы невероятной и ужасающей эта идея ни выглядела, Сински должна была признать: своя зловещая логика в ней есть. Зобрист, так или иначе, был специалистом по генной инженерии и очень хорошо понимал, что мельчайшая мутация в одном-единственном гене может иметь катастрофические последствия для всего организма, вызвать рак, нарушения в работе органов, заболевание крови. Такая, к примеру, тяжелая болезнь, как муковисцидоз, при котором человек буквально тонет в слизи, вызывается крохотным дефектом регуляторного гена в седьмой хромосоме.

Специалисты сейчас начали лечить подобные генетические заболевания с помощью простейших вирусных векторов, вводимых прямо в организм пациента. Эти незаразные вирусы запрограммированы на то, чтобы, распространяясь по телу пациента, заменять поврежденные участки ДНК. Новая наука, однако, имеет, как и всякая наука, свою оборотную сторону. Вирусный вектор может нести благо или вред… в зависимости от целей разработчика. Если вирус злонамеренно запрограммирован на то, чтобы вставлять поврежденные фрагменты ДНК в здоровые клетки, результат может быть губительным. А если к тому же созданный в лаборатории болезнетворный вирус высокозаразен и передается воздушно-капельным путем…

Перспектива заставила Сински содрогнуться. Какой генетический ужас замыслил Зобрист? Каким способом он решил проредить человеческое стадо?

Сински знала, что поиски ответа могут занять не одну неделю. Генетический код человека — химический лабиринт, который выглядит бесконечным. Обследовать его в надежде найти одно специфическое изменение, вызванное вирусом Зобриста, все равно что искать иголку в стогу сена… не зная даже, где, на какой планете этот стог находится.

— Элизабет? — вывел ее из размышлений густой голос Лэнгдона.

Сински повернулась к нему от окна.

— Вы меня слышите? — спросил он, по-прежнему спокойно сидя. — Сиена так же сильно хотела уничтожить этот вирус, как вы.

— Я всей душой в этом сомневаюсь.

Лэнгдон выдохнул, встал.

— Вы должны меня выслушать. Незадолго до смерти Зобрист написал Сиене письмо, в котором объяснил, что он сделал. Он в точности описал действие этого вируса… то, как он будет атаковать нас… как достигнет целей, поставленных Зобристом.

Сински застыла. Есть письмо?!

— Когда Сиена прочла, что именно Зобрист создал, она пришла в ужас. Она хотела его остановить. Она считала, что никто, включая Всемирную организацию здравоохранения, не должен иметь доступа к этому вирусу — настолько он опасен. Понимаете теперь? Сиена пыталась уничтожить вирус… а не выпустить его.