Как ей удалось так быстро завладеть его сердцем? Разве всего час назад, в альтинге, он не поклялся себе никогда не прикасаться к ней, не допускать се в свою душу? Кажется, его не хватило и на одну ночь. Он с трудом удерживался, чтобы не прикоснуться к ней. Ему начинало нравиться даже то, как безрассудно-отважно она противится ему, как проклинает его.

И уж совсем добили его ее слезы.

Хок на ходу перекинул мешок на другое плечо. Он старался прогнать воспоминание об этих двух блестящих слезинках, катившихся у нее по щекам. На один ужасный миг ему показалось, что он тонет в них.

В тот миг он увидел совсем другую Авриль — не дерзкую и буйную, а нежную, добросердечную, безоглядно преданную тем, кого она любит… и совершенно беззащитную.

Он не мог избавиться от неприятного ощущения — будто проглотил целую миску шипов.

Чувство вины.

У меня есть дочь. Трехлетняя девочка.

Его щека все еще хранила след пощечины Авриль, но ощущение было такое, словно каждым своим словом она наносила ему ножевой удар в живот. О боги, ему и в голову не приходило, что у нее может быть маленькая дочка, которая ждет ее во Франции, как и муж!

Но она к ним не вернется.

Ни теперь, ни когда бы то ни было.

Хок поднял глаза к черному, усеянному звездами небу и послал ему проклятие за то, что оно поставило ее на его пути там, в Антверпене. Если бы она оказалась на том углу несколькими мгновениями раньше или он несколькими мгновениями позже, если бы Келдан не настоял, чтобы они догнали ее, если бы она не подняла руку на Торолфа…

Нет, теперь поздно сожалеть. Что сделано — то сделано. Он не может рисковать благополучием Асгарда ради одной женщины.

И даже ради ребенка.

Хок сосредоточил внимание на дороге. По крайней мере у девочки есть отец, стало быть, она не останется круглой сиротой. Все же это больше, чем было у него.

Стараясь загнать невеселые мысли подальше в глубь сознания, Хок сконцентрировался на знакомом изгибе дороги, на соленом морском ветре, дувшем в лицо, на том, что ему предстояло. После злосчастного путешествия в Антверпен вся его жизнь выбилась из привычной колеи, и Хок ощущал острую необходимость срочно ввести ее в прежнее русло. Что ему необходимо, так это рутина. Привычный ход событий. Хороший сон ночью и побольше тяжелой физической работы днем.

Просто необходимо держаться подальше от этой завораживающей красотки, которая только что стала его женой, — на расстоянии, достаточном, чтобы не думать о ее пахнущих пряностями волосах, о мягко прильнувшем к нему теле и бесстыдно-соблазнительных рубиновых губах, умолявших его…

В крайнем раздражении Хок отогнал от себя заманчивую картину. Он больше не желает проходить через все это. Тяжелый труд в поте лица поможет ему не думать о ней. Следует помнить лишь о том, что действительно важно, — о долге перед своим народом.

По возвращении он будет в состоянии холодно и рационально отнестись к ее присутствию в его жизни.

Хоку понадобилось полчаса, чтобы добраться до ванингсхуса Келдана. Молодой жених чуть ли не весь предыдущий год строил его на поляне к западу от города — в надежде на счастливую уединенную жизнь в нем с молодой женой.

Хок стукнул в дверь кулаком — всего лишь раз. Поскольку все его неприятности случились из-за Келдана, не мешало бы Келдану теперь оказать ему услугу.

Полированная сосновая дверь немедленно отворилась, и вышеупомянутый молодой жених на удивление радостно приветствовал его:

— Хок! Почему ты пришел без своей хозяйки? А, ладно, не важно. Слава богам, что ты здесь! — Кел схватил его за руку и потащил в дом, выражение лица было у него таким же взволнованным, как голос. — Ты должен научить меня говорить по-французски. Чертовски трудно ухаживать за женщиной, если она не понимает, что ты ей говоришь.

Он жестом указал в дальний конец комнаты, где стояла очаровательная Жозетт, с лицом, мокрым от слез ярости. У ее ног, словно обломки кораблекрушения, валялись перевернутые шкатулки для драгоценностей, изодранные одежды, распоротые бархатные подушки, усеявшие все вокруг гусиными перьями, которыми они когда-то были набиты, а также останки того, что некогда было изящным резным стулом.

— Подарки не помогают, — объяснил Келдан, уворачиваясь от флакона духов, которым она в него запустила. Пролетев мимо, флакон разбился, ударившись о стену.

Хок понял, что Жозетт бушует уже давно, швыряя в голову мужа чем попало, так как стена за спиной Келдана была изукрашена отвратительными свежими разводами вина и драгоценных масел; кое-где к клейким потекам прилипли гусиные перья.

— Кел, клянусь мечом Тора, здесь пахнет, как в спальне у блудницы, — сказал Хок, разгоняя ладонью воздух перед носом.

— А более интересных соображений у тебя не найдется.

— Так ведь именно я предупреждал тебя, что незнание языка может создать множество проблем.

— Я рассчитывал вовсе не на такую помощь. Пожав плечом, Хок отвесил поклон в том направлении, где стояла Жозетт, и попробовал обратиться к ней по-французски:

— Добрый вечер, миледи. Как поживаете?

В ответ послышались лишь угрозы и ругательства. Жозетт потянулась за обломком стула.

Хок отступил в сторону, благодаря богов, что снаряд предназначен не для него — обломок полетел прямо в Келдана.

— Боюсь, ничем не смогу тебе помочь, Кел. Твои ухаживания могут растянуться на месяцы. А может быть, и на годы. Клянусь молотом Тора, я и подумать не мог, что твоя молодая жена так виртуозно владеет матросским лексиконом. — В этот момент шелковая туфелька угодила Келдану точь-в-точь между глаз. — И что она такой меткий стрелок, — добавил Хок.

— Я не понимаю, — с отчаянием сказал Келдан, потирая лоб и укоризненно глядя на Жозетт. — Я точно следовал всем наставлениям, содержащимся в «Хавамале».

— Что лишний раз доказывает, сколь «полезен» этот древний текст, — печально подхватил Хок. Каждый юноша на Асгарде, прежде чем вступить в брак, внимательно изучал «Хавамал», чтобы узнать, как стать хорошим мужем и как угодить жене. — Так называемая мудрость предков большей частью лишь поэтические бредни.

— Ты это уже говорил.

— Может, побеседуем снаружи, там воздух не так перенасыщен… — Хок вовремя увильнул от второй шелковой туфельки — …метательными снарядами, — закончил он.

Келдан поспешно вышел и, как только они оказались в относительной безопасности, плотно прикрыл за собой дверь.

— Ты, кажется, насмехаешься над всем этим? — печально упрекнул он друга.

— Вовсе нет, — солгал Хок, едва сдерживая улыбку. — Я потрясен тем, что твоя жена не пала немедленно к твоим ногам, как это всегда случается с асгардскими женщинами.

— Да-да, понимаю, — проворчал Келдан. Скрестив руки на груди, он кивком показал на мешок за спиной Хока: — А как твои дела? Похоже, ты признал поражение и уже покинул свою новую жену? Ты пришел проситься на ночлег?

— Ней, я ее вовсе не покинул. — Хок посмотрел на юг, туда, где вдали угадывался его ванингсхус.

Ему странно было видеть огни в собственном доме, где нет его самого. Знать, что там находится в этот момент некто, кто ждет его.

Ждет, чтобы всадить нож ему в сердце, поправил он себя.

— Просто я решил, что лучше подождать, пока кровь у нас обоих поостынет, — объяснил он. — Иду патрулировать берег.

— Но, Хок, ты ведь дал клятву…

— Да, и я сдержу ее. В настоящий момент мы — словно огонь и трут. Если я останусь с ней, произойдет взрыв, и одному из нас не поздоровится. Я поклялся защищать ее, а в настоящий момент лучший способ защиты — это держаться от нее подальше.

— Но кто же будет заботиться о ней, обеспечивать ее всем необходимым?

— Поверь мне, Келдан, мир не знал еще женщины, которая меньше, чем она, нуждалась бы в заботах.

Непрошеное видение всплыло в его памяти: две слезинки, медленно катящиеся по ее щекам, и такое беззащитное лицо, такое…

Хок отогнал воспоминание.

— Авриль в состоянии прекрасно позаботиться о себе сама. Я пришел лишь попросить, чтобы ты время от времени заглядывал к ней, пока меня не будет. Проследи, чтобы она не натворила бед.