— Он ничего не объяснил? — спросила она с грустью в голосе.

— Нет, мэм. Просто передал, что сказала миз Эрин. А она сказала, что сегодня ничего не получится. Вот и все.

Арлин поджала губы и заморгала — ей не хотелось расплакаться в присутствии Розы. С момента отъезда дочери она жила в ожидании этого дня — в голове ее уже укоренилась мысль о переезде к Райану. Арлин была предельно запугана мужем и после зверского избиения стала серьезно опасаться за свою жизнь. Минувшей ночью он грубо и жестоко овладел ею. Потом отшвырнул как уличную девку и с отвращением сказал: «Меня тошнит от тебя. Я устал держать в голове, что ты на четверть цветная. Хватит с меня унижений. Ты больше ни на что не годишься. Вечно кашляешь да лежишь, точно колода. Раньше я терпел, потому что рассчитывал, что со временем буду спать с Эрин. А ты взяла и все разрушила».

Униженная и совершенно обессиленная, Арлин пролежала несколько долгих часов в тоске и думах о смерти. Она предпочла бы сразу умереть, лишь бы не страдать и больше не терпеть надругательств. Когда бесстрашный и вездесущий Талвах проник в ее комнату, она ужасно обрадовалась. Арлин не выдержала и рассказала ему о случившемся. Талвах принес снадобье для припарок и наказал пользоваться им после его ухода, пообещав, что ей должно полегчать. На прощание он сказал, что позаботится о том, чтобы хозяйка больше не страдала. Арлин не знала, что у знахаря на уме, но, как бы то ни было, она уже не беспокоилась о Закери — что бы с ним ни случилось. Она была готова при первой же возможности упасть на колени перед Райаном Янгбладом — только бы он избавил ее от мучений и не дал ей лишиться рассудка.

Арлин поднялась и начала раздеваться. Теперь ей оставалось лишь одно: лечь в постель и попытаться уснуть. Она собиралась принять большую дозу лекарства Талваха. От его зелья ее всегда клонило в сон.

Уже почти стемнело, когда Закери наконец очнулся. Терзаемый ужасной головной болью, он пролежал несколько минут неподвижно. Лечение в данном случае было только одно: как гласила пословица, клин клином вышибают. То есть срочно требовалась доза спиртного.

Закери собирался встать с кровати и раздобыть чего-нибудь из своих запасов внизу. Рабы, как он полагал, в этот час уже покинули дом.

Он перевалился на бок и уже почти поднялся, когда жуткое зрелище заставило его оцепенеть.

Закери похолодел — и было от чего.

На него глядели чуть прикрытые веками остекленевшие глаза.

Он повернул голову. Рядом с ним лежал липкий обрубок — петушиная голова. Медленно сочившаяся из обрубка вязкая кровь стекала ему на плечо. Закери, проклиная все на свете, схватил птичью голову и с силой шмякнул о стену. Увидев растекающееся по стенке кровавое пятно, он почувствовал, что его вот-вот вырвет.

Разъяренный, он вскочил с кровати. Кровь ударила ему в голову.

Он понял, что это означало.

Вуду. Черная магия. Дьявольский дух.

Кто-то наводил на него порчу. Прикидывая, кто бы это мог быть, он слышал гулкое биение своего сердца.

Его жена — цветная.

Выходит, она и решила использовать свои африканские фокусы, чтобы извести его.

Хорошо. Раз так, он воспользуется своим оружием. Он не позволит наводить на себя порчу. Больше она не будет допекать его своими колдовскими штучками, потому что отправится туда, откуда уже никогда не сможет угрожать ему.

Закери был намерен сделать то, что уже давно следовало сделать. Да, давно.

Он собирался навсегда избавиться от ведьмы. Ей не место среди белых людей. Она должна жить со своим народом… в рабстве.

Что-то случилось, понял Райан, увидев Эбнера, дожидавшегося его на конюшне. Он быстро спешился и передал поводья груму.

— Выкладывай! — приказал Райан.

— Миз Виктория вернулась.

Райан помотал головой, чувствуя, как по спине его пробежал холодок. Он знал, что мать могла приехать в любой день. Но, черт возьми, лучше бы ему в это время находиться в доме.

Они с Эбнером направились к крыльцу.

— Когда она приехала?

— Примерно в полдень.

Райан взглянул на небо. Западный кряж в той стороне, где заходило солнце, и ландшафт у горизонта купались в море золота. Приблизились сумерки.

— Понятно, — приуныл Райан. И тут же потребовал подробного отчета. — Как все происходило? И что именно произошло?

Эбнер понял, что хозяин спрашивал о встрече его матери с женой.

— Господи, мастер Райан! — Слуга развел руками. — Меня там не было. И я не видел, как ваша матушка входила в дом. Элиза ей, похоже, ничего не сказала. А вообще-то я знаю только одно: миз Эрин за весь день ни разу не спускалась. Она посылала Энни на конюшню, чтобы отправить кого-нибудь к ее матери и предупредить, что сегодняшний визит отменяется.

Райан глухо застонал. Черт побери, он напрочь забыл об этом. Настолько увяз в своих раздумьях, что не заметил, как прошел день. И даже не помнил, где скитался. А главное — все без толку! Ничего дельного не придумал. В своих размышлениях Райан постоянно приходил к одному и тому же выводу: он любит Эрин, а она его — нет. И все равно Райан не собирался отказываться от нее. Он поклялся, что в следующий раз просто не выкажет своих эмоций и не станет заводиться, точно последний идиот.

Эбнер между тем продолжал:

— Элиза сказала, что миз Виктория велела доложить, когда вы появитесь. И еще ваша матушка просила передать, что вам надобно идти в свой кабинет и ждать ее там.

— Прекрасно. Так и сделаю.

Райан сам желал этой встречи. И хотел встретиться с матерью как можно скорее.

Переступив порог, он тотчас же налил себе виски, чтобы подкрепиться перед неприятной беседой.

Долго ждать ему не пришлось. Едва он уселся за письменный стол, как появилась миссис Янгблад.

Райан поспешно поднялся.

— Добро пожаловать под родной кров… — пробормотал он и тут же осекся, ошеломленный.

Миссис Янгблад неожиданно залилась слезами. Райан не помнил другого такого случая — мать вообще никогда не плакала. Даже тогда, когда умер его отец.

Райан смутился, подождал, когда мать опустится на кожаный диван. Она уселась, закрыв лицо трясущимися руками. Райан ожидал криков, брани, чего угодно, но не слез. То, что он оказался совершенно неподготовленным к такой встрече, было Виктории только на руку.

Не зная, как себя вести, он подошел к дивану и сел рядом с матерью. Неловкими движениями положил руки на ее вздрагивающие плечи.

— Послушай, мама, я не ожидал, что это окажется для тебя таким… потрясением. Жаль, что меня не было дома, когда ты приехала. Я бы сам объяснил тебе и…

— Нет! — пронзительно закричала Виктория, поднимая на сына затуманенные слезами глаза страдалицы. — Ты ничего не понимаешь, Райан. Меня убивает не то, что ты женился. Хотя, видит Бог, я всегда молилась, чтобы твой брак был удачным и тебе не пришлось жалеть о нем всю жизнь. Но с этим я могу смириться, — поспешно продолжала она. — Однако мне больно сознавать, что мой сын так плохо относится ко мне. Как же ты должен ненавидеть меня, чтобы настроить свою жену против меня! Ты даже не дал мне возможности познакомиться с ней и попытаться найти общий язык.

Миссис Янгблад, войдя в роль, весьма удачно изображала безутешное материнское горе. Она умолкла и только трясла головой, показывая всем своим видом, что не в состоянии продолжать.

Райан был не только сбит с толку ее поведением — его охватило беспокойство: что же в действительности могло произойти в его отсутствие? Как понимать слова матери о том, что он, Райан, ненавидит ее?

— Пожалуйста, мама, перестань плакать и объясни, что ты имеешь в виду.

Миссис Янгблад еще пуще разрыдалась.

Райан случайно взглянул на дверь и заметил Элизу, топтавшуюся у порога и как будто сомневающуюся — следует ли ей вторгаться к ним.

Райан со вздохом поднялся с дивана.

— Элиза, может, ты скажешь, что произошло?

Служанка затараторила как по писаному.