— Конечно, нет. Я хотел тебя, Эрин, хотел так, как никогда не желал ни одну женщину в мире. Может, вначале я и подумывал о том, чтобы сделать тебя своей любовницей, но это в прошлом. И хватит об этом. — Райан приподнялся на локте и посмотрел ей в глаза. — А можно узнать, — проговорил он с лукавой улыбкой, — почему ты так рассердилась из-за белья?

Она смущенно улыбнулась, уклоняясь от ответа.

— Ах ты лицемерочка! — расхохотался Райан. — Изображаешь независимую женщину. Говоришь, что не боишься сплетен, а тут запаниковала. Скажите на милость, кто-то узнает, что она носит соблазнительное белье! Ладно, это дело поправимое. Вернемся домой — поедешь к мадам Эстель и скажешь, что произошла ошибка, что тебе нравится это белье.

— И не подумаю! — закричала Эрин, отталкивая его, когда он снова хотел заключить ее в объятия.

— Хорошо, обсудим это позже, — засмеялся Райан, прижимая ее к себе. — Я вижу, спорить мы с тобой будем всю жизнь, так же как и заниматься любовью. Как только что…

Они перебрались на пароме через реку Раппаханнок и отправились дальше вдоль Потомака в Уэстморленд. Эрин, утомленная долгими часами любовных утех, большую часть дороги спала. Хотя у Райана тоже имелись причины для усталости, она подозревала, что его отчужденность связана с чем-то еще. Казалось, он напряженно размышлял о чем-то очень важном. Но ей не хотелось спрашивать, что именно его мучает. С другой стороны, рассуждала она, почему он должен уделять ей внимание? Он женился на ней только потому, что она нужна ему в постели, а в остальное время у него могут быть свои дела.

Ночь им предстояло провести в гостевом коттедже, расположенном на отвесном берегу с видом на реку Потомак. Здесь тоже все было приготовлено заранее: удобства по высшему классу, лучшие вина и изысканные блюда.

За обедом они ели жареную утку с вишневым соусом и пили сладкий мускат. Как объяснил Райан, вино делали прямо здесь, на плантации.

— Твои друзья — состоятельные люди, — заметила Эрин. — Часто ты встречаешься с ними?

— В нашей семье разъезды всегда были обычным делом, — отмахнулся он. — Во всяком случае, для мужчин.

— Теперь ты можешь путешествовать в женском обществе.

— О нет, — возразил он поспешно. — Сомневаюсь. Думаю, тебе хватит забот с детьми.

Такое заявление тотчас же вызвало ее возражения…

— К счастью, у меня есть и другие интересы в жизни. И я сразу говорю об этом, если, конечно, тебе небезразлично. Я не считаю, что мой удел — ежегодно рожать детей. Мне хочется путешествовать, увидеть мир, чем-нибудь заняться… Я не намерена сразу же заводить детей. По-моему, нужно сначала привыкнуть к супружеской жизни, научиться вести хозяйство и…

— Тебе не нужно ничему учиться и ничего вести, Эрин.

Эрин проглотила вишневый соус и спросила, что он имеет в виду.

Он аккуратно отложил в сторону нож и вилку. Вытер рот салфеткой и сухо проговорил:

— Пока еще хозяйка Джасмин-Хилла — моя мать. И она останется ею до конца своих дней. Сейчас весь дом держится на ней. Разумеется, мать не тот человек, с которым легко поладить, но, слава Богу, места у нас хватает. Так что вы можете почти не общаться. А то, что ты сказала насчет детей… — продолжал Райан, не сводя с Эрин пристального взгляда, — я думаю, природа сама рассудит. Я хочу, чтобы у нас было как можно больше детей. Некоторые же вещи, о которых ты упомянула, мне, честно говоря, не понятны. Что ты имеешь в виду, говоря о путешествиях? И о каких еще занятиях ты говоришь? Единственное твое занятие — быть женой и матерью. — Райан подозрительно смотрел на супругу. — Что ты задумала?

Эрин начала злиться. Она прекрасно понимала: Райан хотел помешать ей работать с Магалией и «Свободными землями».

— Да ничего я не задумала, — нахмурилась Эрин. — Я люблю ездить верхом. Почему я не могу самостоятельно совершать прогулки? Почему мне нельзя навестить маму. В конце концов, я могла бы вместе с ней работать в церкви. Да мало ли вещей, которыми я могла бы заняться? Райан, пожалуйста, не надейся, что я буду все время сидеть дома и плести кружева вместе с твоей матерью.

Райан отодвинул тарелку. Он решил тотчас же изложить жене свои соображения…

— Послушай, Эрин, — начал он, — ведь я уже сказал тебе, что изменил свои намерения относительно любовницы.

Она пожала плечами, не понимая, почему Райан опять заговорил на эту тему.

— Какое это имеет отношение к делу?

— Пока я был помолвлен с Эрминой, — проговорил он, — будущее представлялось мне скучным и пресным. Если я и собирался делить с ней ложе, то исключительно ради того, чтобы иметь детей. Я не ждал от нее ни страсти, ни настоящего тепла. Она не могла дать мне того, что мужчина ищет в женщине, и поэтому собирался подыскать себе любовницу. Я полагал, что со временем и Эрмина начнет заводить себе любовников, потому что ей тоже захотелось бы делать что-то для собственного удовольствия. Но нам с тобой это ни к чему, — взволнованно продолжал он, вставая из-за стола. Он зашел к ней со спины и обнял за плечи. — В тебе я нашел то, о чем и помышлять не смел. Никогда не предполагал, что в женщине может быть столько душевности, темперамента, обаяния и живого ума. Я не всего, но точно знаю: мне никто, кроме тебя, не нужен. И я не намерен делить тебя с другим мужчиной, — закончил Райан, повысив голос.

— О чем ты говоришь! — возмутилась Эрин. — У меня же до тебя никого не было. Я не из тех, кто может позволить себе… подобную неразборчивость. Ты должен это понять. Хотя при твоей закоснелости, — добавила она с нотками иронии в голосе, — тебе этого не докажешь, ты все равно будешь твердить свое.

Райан, казалось, не расслышал ее последних слов. Он снова заговорил:

— Порядочные женщины — большая редкость. После замужества им становится скучно, и они начинают искать развлечений на стороне. Но со мной такие вещи не пройдут. Я слишком дорого заплатил за обладание тобой. Не для того я поступился гордостью, чтобы отдавать тебя другому мужчине. Я убью любого, кто захочет увести тебя. Если же ты попытаешься оставить меня, тебе не будет пощады. Я сверну твою прекрасную шейку…

Он сомкнул пальцы вокруг ее горла.

Эрин, отстранив его, вскочила со стула.

— Как ты смеешь шутить подобным образом? — воскликнула она, заметив усмешку на его лице.

— А с чего ты взяла, что я шучу? Заруби себе на носу: теперь ты принадлежишь мне. Я буду заботиться о тебе и ограждать от всех бед. Я все беру на себя. Тебе ни о чем не придется беспокоиться. — Он поднял жену на руки и направился в спальню, не обращая внимания на ее хмурый вид. Уткнувшись носом в ее щеку, он прошептал: — Лишь об одном тебе следует беспокоиться: тебе потребуется максимум выносливости. Набирайся сил, потому что тебе постоянно придется утолять мой любовный голод.

Он опустил Эрин на кровать и начал медленно раздевать, с вожделением глядя на ее тело, восхищаясь совершенством ее форм. Райан любовался своей женой, как любуются редким произведением искусства; он припадал губами к ее телу, словно к святыне. Его поцелуи все больше возбуждали ее, но Эрин не хотела, чтобы муж видел, как она наслаждается его ласками, как страстно желает его.

И Эрин удалось скрыть свои чувства и ощущения — иначе ей пришлось бы полностью подчиниться мужу.

После этой ночи было много других ночей, когда она изображала бесстрастие, делала вид, что просто уступает мужу. Но это только распаляло его, и своими изощренными ласками Райан заставлял ее умолять о любви. При этом он всегда был деликатен и сдержан; Райан ни разу не пытался взять ее принуждением и всегда старался доставить жене максимум удовольствия.

Когда он признался, что его совершенно не интересуют другие женщины, это был ее первый триумф. Сама же Эрин не собиралась открываться, хотя не мыслила себе жизни без его объятий.

Несмотря на полное взаимопонимание в своих интимных отношениях, днем они по-прежнему «вели боевые действия». Каждый из супругов, как мог, удовлетворял свое самолюбие и не упускал случая поддеть оппонента острым словцом.