И слово король создалось по ошибке. В сущности это просто германское имя Карл. Но ошибка эта продиктована была историей.

Прежде всего, это был не просто Карл. Это был Карл Великий, первый император средневековой Европы, объединивший под своей властью Францию, Италию и Германию. Все западнославянские племена были непосредственно соседями его обширной державы.

Перейдут ли бодричи или лужичане на западные берега Лабы (Эльбы) — против них выступают войска Карла. Двинутся ли чехи за Влтаву — и тут войска Карла идут навстречу. Переправятся ли моравы через Дунай — и здесь войска Карла стоят на другом берегу. Тронутся ли словаки от Тиссы, или хорваты от Дравы, или словинцы от Савы — всюду им заступали дорогу войска Карла.

От северного моря до южного, какие бы страны и племена ни встречались славянам на их границах, они оказывались подвластными Карлу.

И все эти славяне, и их отцы, и их деды воевали и мирились с этим Карлом. Не может же один человек жить три поколения! Им казалось, что это не имя, а титул, вроде хана или кесаря. А Карл действительно правил сорок шесть лет (с 768-го по 814-й год).

Имя Карла гремело по Европе. Он был не только грозный военачальник и победитель, он создал великое государство, он обратил в христианство ряд племен, построил много городов, крепостей, церквей и монастырей, провел дороги через горы и реки, дремучие леса и непроходимые топи. О деяниях его складывались песни и легенды.

Одно обстоятельство в особенности прославило его имя у славян. Западные славяне долгое время находились в зависимости от аварского ханства, гнездо которого было расположено в нынешней Венгрии. Древнерусская летопись еще знала предание о тяготах аварского ига. И вдруг грозных аваров не стало. Это внезапное избавление поразило народное воображение, как чудо, и память о нем дожила до времени киевского летописца. «Погибоша аки обре» (погибли, как авары), то есть сразу и полностью, — это выражение стало поговоркой, как у нас до сих пор говорят: «пропал как швед под Полтавой», разумея полный разгром блестящего полководца, шведского короля Карла XII в 1709 Году войсками Петра Великого.

Виновником чудесного избавления славян от ненавистных аваров был Карл Великий, разгромивший аварские полчища и при содействии славянского князя Войномира уничтоживший ханские Укрепленные становища в конце VIII века.

Вот почему имя Карла приобрело широкую известность и славу у славян. Оно распространилось и приобрело значение государь западных стран. И когда князь чешский, а затем и князь польский вступили в более тесную связь с Западной Европой и стали западноевропейскими государями, они, естественно, объявили себя королями. Болгарский князь, соперничавший с Византией, принял византийский титул царя.

Русь, оставшаяся чуждой этому западноевропейскому объединению и политически независимая от Византии, сохранила за своими князьями старое звание с великим князем киевским во главе.

Имя Карл получило в славянских языках различные формы: в болгарском, сербском, словацком, чешском — краль, в польском и кашубском — кроль, в русском — король, то есть совершенно так же, как мы имеем болгарское глава, польское глбва, русское голова или мраз, мроз, мороз. Но эти формы развились из исконных общеславянских слов голва, морз диалектически. Имя же Карл стало известно славянам некоторое время спустя, уже после распадения общеславянского языка на особые наречия или даже языки. Этот любопытный случай еще не получил полного объяснения. С другой стороны, имя Карл представляет вариант германского керл, значившего муж, может быть и витязь и вождь, в таком случае оно могло быть усвоено еще в общеславянском языке, задолго до Карла Великого. А имя грозного императора только придало этому древнему заимствованию новое значение западный государь.

Любопытный пример совсем другого рода представляет происхождение слова силуэт.

Легкомысленный и распутный французский король Людовик XV истощил до крайности государственную казну своими прихотями. Как известно, его девизом было: после меня хоть потоп! Финансы и хозяйство были расстроены. Все, что возможно было обложить налогами и пошлинами, было обложено, и увеличить сборы было невозможно.

Между тем не только король требовал денег для своих удовольствий, но и государство нуждалось в них, тем более что шла война. В этом безвыходном положении все надежды были возложены на искусство нового министра финансов, которого звали Силуэтт (Silhouette), и у которого действительно были новые интересные идеи в голове.

До этого времени сбор налогов сдавался на откуп отдельным лицам, которые вносили в казну заранее обусловленную сумму, получая за это право взыскания налогов непосредственно с населения. Это освобождало государство от необходимости содержать огромный штат сборщиков податей, инспекторов и бухгалтеров, позволяло ему не зависеть от фактического поступления сборов. Но, конечно, откупщики на этом сильно наживались.

Силуэтт, основываясь на удачных финансовых операциях Английского банка, объявил, что организует акционерное общество, которому будет предоставлено управление государственными монополиями. Новизна идеи и выгоды, которые объявление сулило акционерам, вскружили головы всему Парижу и всей Франции. Возбуждение было таково, что толпы людей буквально осаждали особняк, в котором принималась подписка на акции, и люди не только несли туда все свои капиталы и сбережения, но даже продавали и закладывали имения, дома и вещи, чтобы купить побольше акций. Даже бедняки несли Силуэтту свои жалкие сбережения.

В несколько дней раскуплено было семьсот тысяч акций по тысяче франков каждая, и казна получила огромную по тому времени сумму в семьдесят два миллиона франков. Это произвело ошеломляющее впечатление. Силуэтт был объявлен гением, волшебником.

Но этот успех был гибельным. Король вообразил, что Силуэтт действительно изобрел способ добывать десятки миллионов в недельный срок, и что миллионы реально принадлежат казне. Его расточительности уже не стало удержу. Между тем деловую организацию такого необычайного и сложного предприятия никак не удавалось наладить. Напротив, казнокрадство дошло до невероятных размеров.

Силуэтту недоставало ни делового опыта, ни административной решимости. Между тем чиновники были недовольны и завистники не дремали.

Первая же заминка в выплате процентов (дивиденда) вызвала панику. Вспомнили разорение, вызванное незадолго до того подобными же операциями с откупом, разрабатывал которые шотландский экономист Джон Лоу, приглашенный французским правительством в 1716 году.

Крах был столь неожидан, быстр и шумен, как и успех. Опять такие же толпы осаждали особняк акционерного общества, но уже с требованиями возврата денег. Силуэтт сидел на министерском кресле всего полгода. Он пролетел блестящим метеором и исчез с политического горизонта.

Этот быстрый взлет и падение гения и волшебника, его короткая и бурная карьера произвели большое впечатление. «Появиться, как Силуэтт», «исчезнуть, как Силуэтт» стало поговоркой. Силуэтт стало образом скоропалительного и вместе эффектного дела. Поэтому, когда вскоре после этого появилась манера делать теневые изображения лица, фигуры и т. п., очень эффектная и вместе с тем быстрая, ее назвали на манер Силуэтта (a la Silhouette), а затем и самое изображение и темное очертание предмета получило название просто силуэта.

Так по случайному совпадению понятий образ яркого «метеора» превратился в темную тень.

Обладатель большого поместья в Ирландии, граф Ирн был очень доволен, когда взял себе в управляющие отставного кавалерийского капитана, англичанина по фамилии Бойкот. Сам он редко посещал свой замок, а управляющие-ирландцы никак не могли угодить ему. Как он ни требовал, чтобы они повысили арендную плату, все они писали и лично докладывали ему, что это никак невозможно, что крестьяне едва сводят концы с концами, что хозяйство у них примитивное, что земля запущена, что такая арендная плата держится по всей Ирландии и тому подобное. А если граф настаивал, управляющие просили их уволить.