Мне чудился над этой долиной огненный меч архангела.

Слово «Седан» как бы сорвало завесу. Пейзаж вдруг стал трагическим. Что видели странные глаза, смутно обрисовывавшиеся на коре деревьев? Нечто страшное, исчезнувшее.

Да, это было здесь! Без малого тринадцать месяцев тому назад здесь завершилась чудовищная авантюра, начавшаяся 2 декабря. Жуткое крушение!

Глубокий трепет охватывает того, кто изучает мрачные пути судьбы.

31 августа 1870 года целая армия оказалась сосредоточенной под стенами Седана; она сгрудилась в так называемой «ложбине Живонны». То была французская армия: двадцать девять бригад, пятнадцать дивизий, четыре армейских корпуса — девяносто тысяч человек. Она стояла здесь неведомо зачем, без порядка, без определенной цели; все части были перемешаны: куча людей, словно нарочно согнанных в это место, чтобы там их схватила чья-то гигантская рука.

Этой армии в то время не угрожала — так по крайней мере казалось — непосредственная опасность. Знали или предполагали, что неприятель находится довольно далеко. Считая дневной переход за четыре лье, думали, что немцы по меньшей мере в трех сутках пути от Седана. Все же командование приняло к вечеру кое-какие разумные стратегические меры; армия тылом опиралась на Седан и реку Маас — с фронта ее прикрывали две мощные боевые линии: первая, в составе 7-го корпуса, тянулась от Флуэна до деревни Живонны, вторая, в составе 12-го корпуса, — от деревни Живонны до Базейля; получился треугольник, гипотенузой которого была река Маас. 12-й корпус, состоявший из трех дивизий, Лакретеля, Лартига и Вольфа, расположенных по прямой, с артиллерией, размещенной между бригадами, являлся мощным заслоном, центр которого находился в Деньи, а фланги опирались на Базейль и деревню Живонну; дивизии Пти и Леритье, сосредоточенные двумя линиями позади этого заслона, должны были его поддерживать. 12-м корпусом командовал генерал Лебрен. 7-й корпус, которым командовал генерал Дуэ, состоял всего из двух дивизий — Дюмона и Жильбера. Они образовали вторую линию (продолжение первой), прикрывавшую армию в промежутке от деревни Живонны до Флуэна, со стороны плоскогорья Илли; эта линия была сравнительно слаба и слишком открыта со стороны деревни Живонны; только со стороны Мааса она опиралась на две кавалерийские дивизии — генералов Маргерита и Бонмена — и бригаду Гийомара, расположенную под прямым углом к селенью Флуэн. Внутри этого треугольника стояли лагерем 5-й корпус под командой генерала Вимпфена и 1-й корпус под командой генерала Дюкро. Кавалерийская дивизия Мишеля прикрывала 1-й корпус со стороны Деньи; 5-й корпус вплотную опирался на Седан. Четыре дивизии — Леритье, Граншана, Гоза и Консей-Дюмениля, расположенные каждая в две линии, образовали подобие подковы, повернутой к Седану и связывавшей обе передовые линии; резерв этих четырех дивизий составляли кавалерийская дивизия Амейля и бригада Фонтанжа. Артиллерия была целиком сосредоточена на обеих боевых линиях. Два крупных соединения стояли отдельно: одно — направо от Седана, по ту сторону предместья Балан, другое — слева от Седана, на пути к полуострову Ижу; по ту сторону Балана стояли дивизия Вассоня и бригада Ребуля; по дороге на Иж — две кавалерийские дивизии — Маргерита и Бонмена.

Такое расположение свидетельствовало о том, что командование было уверено в полной безопасности. Прежде всего, не будь император Наполеон III исполнен такой уверенности, он не расположил бы войска здесь. Ложбина Живонны точно соответствует тому, что Наполеон I называл «миской», а адмирал Тромп — «ночным горшком». Плотнее нельзя было закупориться. В таких местах армия чувствует себя как дома, даже слишком уютно; она рискует уже не выбраться оттуда. Это и беспокоило некоторых отважных и дальновидных командиров — таких, как Вимпфен; но на них не обращали внимания. Если дело примет скверный оборот, говорили приближенные императора, всегда можно будет выйти к Мезьеру, а предполагая самое худшее, — к бельгийской границе. Но допустимо ли предусматривать такие крайности? Иногда предусмотрительность почти равносильна оскорблению. Итак, все сошлись на том, что можно не тревожиться.

Не будь этого спокойствия, можно было бы снести мосты через Маас, но об этом и не подумали. К чему? Ведь неприятель далеко. Так утверждал император, очевидно хорошо осведомленный.

Армия, как мы уже говорили, расположилась довольно беспорядочно и спокойно простояла всю ночь на 1 сентября — ведь путь отступления на Мезьер во всяком случае был, или считался, свободным. Пренебрегли даже самыми обычными предосторожностями: по свидетельству одного немецкого военного писателя,[48] не произвели кавалерийской разведки, даже не выставили застав. Немецкая армия находилась самое меньшее в четырнадцати лье от ложбины Живонны, то есть в трех дневных переходах от нее; никто не знал с достоверностью, где именно эта армия находится; считали, что она раздроблена, слабо сплочена, плохо осведомлена, направлена одновременно и почти наугад на несколько пунктов, неспособна быстро двинуться большими массами на такой объект, как Седан. С уверенностью передавали, что кронпринц саксонский идет на Шалон, а кронпринц прусский — на Мец. Об этой армии, ее полководцах, ее военном плане, ее вооружении, ее численности не знали ровно ничего. Придерживается ли она еще стратегии Густава-Адольфа? Или стратегии Фридриха Второго? Этого никто не мог сказать. Все были убеждены, что через несколько недель вступят в Берлин. Прусская армия — велика важность! Об этой войне говорили как о мимолетном сновидении, о неприятельской армии — как о призраке.

В эту самую ночь, пока французская армия спала, происходило следующее.

В час сорок пять минут пополуночи кронпринц саксонский Альбрехт приказом из штаб-квартиры в Музоне привел в движение Маасскую армию. По тревоге королевская гвардия стала в ружье, и две дивизии немедленно двинулись — одна через Эскамбр и Фурю-о-Буа на Вилле-Серне, другая — через Сюши и Фурю-Сен-Реми на Франшеваль. За ними следовала гвардейская артиллерия.

Тогда же, минута в минуту, по тревоге взялся за оружие 12-й саксонский корпус; выступив по большой дороге, пролегающей южнее Дузи, корпус миновал Ламекур и направился к селенью Монсель. 1-й баварский корпус шел на Базейль. В Рельи на Маасе его подкрепила артиллерийская дивизия 4-го корпуса. Другая дивизия 4-го корпуса перешла Маас при Музоне и остановилась в Мери, на правом берегу реки, в резерве. Все три колонны поддерживали связь друг с другом. Передним частям был дан приказ не начинать наступления до пяти часов утра, а к этому времени бесшумно занять Фурю-о-Буа, Фурю-Сен-Реми и Дуэ. Ранцы были оставлены в обозах войсковых частей; обозы не трогались с места. Кронпринц саксонский, верхом на коне, находился на пригорке Амблимон.

В тот же час генерал Блюменталь из своей главной квартиры в Шемери приказал одной из вюртембергских дивизий навести мост через Маас. Выступив до рассвета, 11-й корпус переправился через реку в Дон-ле-Мениль и в Доншери и занял Вринь-сюр-Буа. Следовавшая за ним артиллерия могла обстреливать дорогу из Вриня на Седан. Вюртембергская дивизия охраняла наведенный ею мост и могла обстреливать дорогу из Седана на Мезьер. В пять часов утра одна из дивизий 2-го баварского корпуса отделилась от других и, с артиллерией во главе, двинулась через Бюльсон на Френуа; другая дивизия прошла через Нуайе и сосредоточилась напротив Седана, между Френуа и Ваделенкуром. Резервная артиллерия расположилась на высотах левого берега, напротив Доншери.

Тогда же 6-я кавалерийская дивизия выступила из Мазере; пройдя Бутанкур и Бользикур, она у Флиза вышла к Маасу. Покинув свою стоянку, 2-я кавалерийская дивизия заняла позиции южнее Бутанкура; 4-я кавалерийская дивизия заняла позиции к югу от Френуа, 1-й баварский корпус занял Ремильи, 5-я кавалерийская дивизия и 6-й корпус следили за неприятелем, и все эти силы, сосредоточенные и выстроенные в боевом порядке на высотах, ожидали рассвета. Кронпринц прусский, верхом на коне, находился на пригорке Френуа.