Де Рессегье, желая создать впечатление единства, без всякой задней мысли стал настаивать на том, чтобы все сели с правой стороны.

— Нет, — возразил Марк Дюфрес, — все по своим скамьям.

Депутаты рассеялись по залу и заняли свои обычные места.

Моне, сидевший на одной из нижних скамей левого центра, держал в руках печатный экземпляр конституции.

Прошло несколько минут. Все молчали. Это было безмолвное ожидание, предшествующее решительным действиям и завершающим схваткам, молчание, во время которого каждый, казалось, благоговейно прислушивался к последним советам своей совести.

Вдруг в дверях показались солдаты подвижной жандармерии; впереди шел капитан с саблей наголо. Неприкосновенность зала заседаний была нарушена. Депутаты все разом встали со скамей с возгласом: «Да здравствует республика!», затем они снова заняли свои места.

Не сел только депутат Моне; громким и негодующим голосом, словно трубный звук раздавшимся в полупустом зале, он приказал солдатам остановиться.

Солдаты остановились, с растерянным видом глядя на депутатов.

Они еще не дошли до трибуны и заполняли только левый проход.

Тогда депутат Моне прочел 36-ю, 37-ю и 68-ю статьи конституции.

Статьи 36 и 37 утверждали неприкосновенность депутатов. Статья 68 гласила, что в случае измены президент должен быть отрешен от должности.

Это была торжественная минута. Солдаты слушали безмолвно.

Когда статьи были прочитаны, депутат д'Адельсвард, сидевший на первой нижней скамье с левой стороны, ближе всех к солдатам, повернулся к ним и сказал:

— Солдаты, вы видите, президент изменник, он хочет и вас сделать изменниками. Вы врываетесь в священный зал народного представительства; именем конституции, именем закона мы приказываем вам удалиться!

Пока д'Адельсвард говорил, вошел командир батальона подвижной жандармерии.

— Господа, — сказал он, — я получил приказ предложить вам разойтись, а если вы откажетесь, удалить вас силой.

— Приказ удалить нас! — воскликнул д'Адельсвард; и все депутаты закричали:

— От кого исходит этот приказ? Покажите нам приказ! Кто подписал приказ?

Командир вынул бумагу и развернул ее, но тотчас сделал быстрое движение, чтобы положить ее обратно в карман; генерал Лейде бросился к нему и схватил его за руку. Несколько депутатов заглянули через плечо батальонного командира и прочли приказ о разгоне Собрания, подписанный Фортулем, министром флота.

Марк Дюфрес повернулся к жандармам и крикнул:

— Солдаты! Одно ваше присутствие здесь уже государственное преступление. Вон отсюда!

Солдаты, казалось, не знали, на что решиться. Но вдруг через дверь справа вошла другая колонна, и по знаку командира капитан скомандовал:

— Вперед! Гоните их вон!

И тут началась неслыханная рукопашная схватка между жандармами и законодателями. Солдаты с ружьями наперевес заполняли проходы между скамьями сената. Репелена, Шане и Рантьона силой стащили с их мест. Двое жандармов набросились на Марка Дюфреса, двое на Гамбона. Оба депутата долго отбивались на первой скамье справа, на том месте, где обычно сидели Одилон Барро и Аббатуччи. Полен Дюррье насилию противопоставил силу; понадобились три жандарма, чтобы оторвать его от скамьи. Моне повалили на скамью комиссаров. Д'Адельсварда схватили за горло и вышвырнули из зала. Ришарде, калеку, свалили с ног и избили. Некоторых поранили штыками; почти у всех была разорвана одежда.

Командир кричал солдатам: «Очищайте зал!»

Так государственный переворот выбросил за шиворот из Собрания шестьдесят депутатов народа. Измена завершилась насилием. Исполнение было достойно замысла.

Последними вышли Фейоль, Тейяр-Латерис и Полен Дюррье.

Их пропустили через главные ворота, и они очутились на Бургундской площади.

Бургундская площадь была занята 42-м линейным полком под командой полковника Гардеренса.

Против главных ворот, между дворцом и статуей Республики, занимавшей центр площади, стояла пушка, наведенная на Собрание.

Рядом с этой пушкой венсенские стрелки заряжали ружья и рвали патроны.

Полковник Гардеренс был верхом, он находился возле группы солдат, привлекшей внимание Тейяр-Латериса, Фейоля и Полена Дюррье.

В центре этой группы отчаянно отбивались три человека; они кричали: «Да здравствует конституция! Да здравствует республика!»

Фейоль, Полен Дюррье и Тейяр-Латерис подошли ближе и узнали в арестованных трех членов большинства, депутатов Тупе де Виня, Радуб-Лафоса и Арбе.

Арбе энергично протестовал. Когда он повысил голос, полковник Гардеренс прервал его следующими словами, достойными того, чтобы привести их полностью:

— Замолчите! Еще одно слово, и я велю избить вас прикладами!

Трое депутатов левой, возмущенные, потребовали, чтобы полковник отпустил их коллег.

— Полковник, — сказал Фейоль, — вы трижды нарушаете закон.

— Я нарушу его шесть раз, — ответил полковник; и он приказал арестовать Фейоля, Полена Дюррье и Тейяр-Латериса.

Солдаты получили приказ отвести их на полицейский пост при строившемся здании министерства иностранных дел.

По дороге шестеро пленников, шагавших между двумя рядами штыков, встретили трех своих коллег-депутатов — Эжена Сю, Шане и Бенуа (от Роны).

Эжен Сю преградил путь офицеру, командовавшему; отрядом, и сказал ему:

— Мы требуем, чтобы вы освободили наших коллег.

— Не могу, — ответил офицер.

— В таком случае завершайте ваше преступление, — оказал Эжен Сю, — мы требуем, чтобы вы арестовали и нас.

Офицер арестовал их.

Депутатов повели на пост при недостроенном здании министерства иностранных дел, а потом в казарму на набережной Орсе. Только к ночи за ними прислали две роты линейных войск, чтобы отвести их в эти казармы.

Приказав поставить их между двумя рядами солдат, офицер, командовавший отрядом, поклонился чуть ли не до земли и вежливо сказал:

— Господа, ружья моих солдат заряжены.

Как мы говорили, депутатов выгоняли из зала без всякого порядка, солдаты просто выталкивали их изо всех дверей.

Некоторые депутаты, в том числе те, о которых мы только что упомянули, вышли на Бургундскую улицу; других вывели через зал ожидания к воротам напротив моста Согласия.[1]

Перед залом ожидания есть передняя, нечто вроде перекрестка, куда выходит лестница верхних трибун и несколько дверей, среди них большая застекленная дверь галереи, ведущей в квартиру председателя Собрания.

Доведя депутатов до этой передней, смежной с маленьким круглым залом, куда выходит боковая дверь дворца, солдаты отпустили их.

Здесь быстро образовалась группа; депутаты Кане и Фавро взяли слово. Кто-то крикнул: «Пойдем за Дюпеном, притащим его сюда, если он будет упираться!»

Открыли застекленную дверь и бросились в галерею. На этот раз Дюпен был дома. Узнав, что жандармы очистили зал, он вышел из своего тайника. Теперь, когда Собрание было повержено, Дюпен мог выпрямиться. Как только закон оказался в плену, этот человек почувствовал себя на свободе.

Группа депутатов с Кане и Фавро во главе вошла к нему в кабинет.

Там завязался разговор. Депутаты требовали от председателя, чтобы он, олицетворение Собрания, возглавил их, олицетворявших нацию, и вернулся вместе с ними в зал.

Дюпен отказался наотрез, был непреклонен, проявил большую твердость и героически цеплялся за свое ничтожество.

— Что вы от меня хотите? — говорил он, приплетая к своим сумбурным возражениям множество юридических формул и латинских цитат: инстинкт говорящих птиц, которые, испугавшись, выкладывают весь свой репертуар. — Что вы от меня хотите? Кто я такой? Что я могу? Я ничто. Все мы теперь ничто. Ubi nihil, nihil. [2] Мы должны подчиниться силе. Там, где действует сила, народ теряет свои права. Novus nascitur ordo. [3] Надо с этим считаться. Что до меня, я должен покориться. Dura lex, sed lex. [4] Закон, порожденный необходимостью, само собой разумеется, а не правом. Но что поделаешь? Оставьте меня в покое. Я ничего не могу сделать, я делаю то, что могу. У меня нет недостатка в доброй воле. Если бы у меня были четыре солдата с капралом, я пожертвовал бы их жизнью.