— Не будем отвлекаться посторонними беседами, — спокойно ответил обидчик. — Мой друг Вася Кошкин лежит больной и попросил меня заменить его и подготовить вас к экзамену по космографии. Я ему обещал и постараюсь обещание исполнить. Конечно, не все зависит от меня. Если окажется, что вы окончательно неспособны усвоить то, что ежегодно усваивают тысячи дур, сдающих выпускные экзамены, то тут уж я ничего не могу поделать.

Лиза приняла самый надменный вид и сказала:

— А почему вы думаете, что я желаю проделать все, что проделывают ежегодно тысячи дур?

Сердитый мальчик нахохлился и молчал.

— Я, может быть, не желаю, — продолжала Лиза.

Ирбитов встал и обдернул мундирчик.

— В таком случае разрешите откланяться, — сказал он и щелкнул каблуками.

Лиза томно подала ему руку.

Он вышел из комнаты.

«Неужели так и уйдет?» — с ужасом думала Лиза, прислушиваясь к его шагам.

Вот щелкнула входная дверь. Кончено. Ушел. Неужели так и не вернется? Какой негодяй! Оскорбил женщину и чувствует себя героем. Ну так подожди же. Ты думаешь, что я не могу? Ну так я ж тебе докажу!

Василий Кошкин-второй, гордый своим новеньким мичманским мундиром, сидел перед Лизой.

— Да, я кончила с золотой медалью, — говорила Лиза. — Теперь поступаю на медицинские курсы.

Подумала и спросила подчеркнуто равнодушным тоном:

— А этот ваш товарищ, такой глупенький, — Ирбитов, Арбатов, не помню его фамилии. Он обо мне не спрашивал?

— Нет, кажется, не спрашивал.

— Так вот, если спросит — так вы ему скажите, что я окончила с золотой медалью.

Самые длинные дни человеческой жизни — дни детства. Потом человек растет, а дни его уменьшаются. И совсем уже быстро «мчатся кони Феба под уклон».

И вот на таком уклоне встретились Лиза Вербе и Василий Кошкин-второй.

Лиза Вербе, женщина-врач, заведующая хирургическим отделением, и Кошкин-второй, адмирал в отставке.

Адмиралу лечили контуженную ногу.

— Скажите, сударыня, — спросил адмирал. — Вы не родственница Елизаветы Сергеевны Вербе? Друга моей юности?

— Я и есть эта самая Вербе.

— Хе-хе! Кто бы подумал. А меня не узнаете? Вася Кошкин.

— Кадет Вася. Трудно, конечно, узнать.

— А помните, как мы вас обучали космографии? Хе-хе! И я, и Пещерский, и Ирбитов.

— Как вы сказали? Пещерский? Орбитов? — Нет, таких не помню.

— Помните азимут? Азимут…

— Азимут? Нет, тоже не помню. Это что же, кто-нибудь из ваших товарищей?