— Поговорю с ним в субботу на железнодорожном празднике. Надеюсь, он будет?

— Бог мой, Люк! На праздник явятся все, — уверила его Мод.

— Идем, Джош. — Глава семейства решительно поднялся. — Кое-что купим и вернемся назад. А вы, леди, если не успеете все обмозговать вместе с Мод, продолжите в субботу.

Как только Люк с сынишкой вышли, хозяйка закусочной поднялась и выставила в окне табличку «Закрыто».

— Разговор у нас важный, поэтому приступим сразу. — Мод вернулась к столу, гордо подбоченилась, оглядела женщин с жизнерадостной улыбкой и издала победный клич: — Йо-хо-хо!

Как и следовало ожидать, Флинт отнюдь не обрадовался, узнав, что с ними засобиралась Мод:

— Нам нужен еще один гуртовщик, а не повар, да к тому же баба!

— Успокойся. Я тебе все объясню. — Люк рассказал о неожиданных препятствиях и, вооружившись теми же доводами, что и Мод, принялся отстаивать свое решение. — Не понимаю, чем Мод отличается от старины Бена Фрэнкса.

— А я очень даже понимаю, — досадовал Флинт. — Старикана хотя бы время от времени можно использовать во время ночного перегона, а женщину ни при какой погоде ночью на работу не пошлешь. Так что мы втроем будем спать в своих седлах уже на полпути к Абилину.

— Извини, старина, но другого пути у нас нет. Без денег нам далеко не уехать.

Флинт направился к двери, но, взявшись за ручку, на секунду задержался:

— Пойми, дело не во мне. У нас не хватает рук. А сэтими… — Он бросил в сторону женщин долгий взгляд и, круто повернувшись, стремительно вышел.

— С радостью бы тебе помог, — проговорил Клив, когда дверь за Флинтом закрылась. — Но я заплатил за быка и телок и теперь совершенно на мели. Не хватит даже на хорошую ставку в далласском казино. А то бы по-быстрому сшиб деньжат.

— Сыграть в Далласе? — оживилась Хани.

— И думать не смей. — Люк сердито посмотрел на жену.

— Помню, помню: Люк не вернется в шерифы, а Хани не сядет за карточный стол, — отозвалась она.

— Пожалуй, мне лучше поспешить за Флинтом, — встрепенулся Клив. — Помогу ему укротить диких лошадок.

— Погоди, и я с тобой, — поднялся Люк. А вслед за мужчинами молча увязались Джошуа и Амиго.

Когда женщины остались одни, Гарнет спросила:

— А что это вы говорили о карточных играх?

— Ах, это… Когда я была помоложе, то путешествовала с актерами и научилась играть в покер. И должна сказать, играла недурно, не хуже Клива. Тогда я нередко садилась за карточный стол в Стоктоне, где Люк был шерифом, и однажды играла с самим Чарли Уолденом. Можешь себе представить? С тех пор Люк не хочет, чтобы я садилась играть с незнакомцами. Говорит, что вокруг нас дурных людей пруд пруди и в два счета можно попасть в переплет. Тогда мы заключили соглашение: Люк никогда не вернется в шерифы, а я бросаю покер.

Хани села за стол и подперла подбородок тыльной стороной ладони:

— Как ты думаешь, Гарнет, не ошибается ли Люк, собираясь гнать стадо в Абилин? Не лучше ли поставить на этом крест и взять то, что можно получить здесь?

Гарнет перегнулась через стол и взяла подругу за руку:

— Не знаю, что и сказать, Хани. Я доверяю суждению Люка. Он мне кажется человеком здравомыслящим.

Хани удивленно подняла глаза:

— А суждению Флинта ты не доверяешь?

— Кое в чем. Но он часто пытается найти во всем недостатки и предполагает самое худшее. Люк осмотрительнее, но если что-то решил, от своего не отступится. Вдвоем они прекрасно дополняют друг друга.

— А какое место ты отводишь Кливу?

— Должна сказать тебе честно: Клив Маккензи меня ни на секунду не ввел в заблуждение. За очаровательными и легкими манерами скрывается здравый ум и железная воля. Если бы он считал, что перегон скота невозможен, то давно бы предложил другое решение.

Хани устало поднялась на ноги:

— Что ж, будем надеяться, что втроем они выбрали верный путь.

Гарнет спустилась к загону. Взнузданный мустанг со спутанными передними ногами был привязан к столбу, а Флинт пытался оседлать измученное животное. Он взял попону и приблизился к лошади — та попятилась, пока не наткнулась на забор.

Флинт навалился на мустанга всем телом и прижал к жердям. Левой рукой накинул на круп попону, а правой ухватил тяжелое седло. Почувствовав на спине его вес, мустанг встал на дыбы.

Гарнет вздрогнула, увидев, как Флинт опрокинулся навзничь. Но прежде чем мустанг сумел сбросить седло, Маккензи уже стоял на ногах и затягивал подпругу.

Отвязав от столба поводья, он крепко зажал их в руке. Мустанг заартачился, но Флинт схватил его за ухо и начал крутить.

Боль настолько поразила животное, что на секунду оно остолбенело, и, улучив момент, наездник вскочил в седло.

— Освобождай!

Люк развязал веревку, стягивавшую передние ноги мустанга. Сначала конь невольно попятился, потом присел, согнувшись почти пополам и стараясь скинуть со спины наездника.

— Вперед, Флинт! — закричал Люк, а Клив свистнул и зааплодировал:

— Крепче держи, братишка! Не давай этой кляче опускать голову!

Поединок между лошадью и человеком продолжался — девятьсот фунтов фыркающих и брыкающихся лошадиных сил против двухсот фунтов твердого упорства. Бесконечные минуты костоломной, зубодробительной дуэли. Наконец мустанг начал уставать. Флинт поддернул поводья и заставил его стать спокойно. Потом спрыгнул с седла и привязал к забору.

— Твоя очередь, братишка. — Он устало облокотился о жерди.

Клив перемахнул через забор и вскочил в седло измученного мустанга.

— Что он собирается делать?

— Чуть-чуть попугать, — ответил Люк.

— Боюсь показаться невежественной, — продолжала Гарнет, — но ваш западный говор для меня иногда сплошная загадка. Что значит «попугать»?

— Просто будет щелкать у морды кнутом и хлопать ладонью по попоне. Эти лошади не должны пугаться и шарахаться от неожиданных движений. К сожалению, у нас нет времени, чтобы научить их, как врезаться и выскакивать из стада. Этим им придется овладеть по дороге.

— Довольно сурово, Люк, — невесело заметила Гарист.

— Было бы побольше времени, мы бы дали возможность лошадям к нам привыкнуть. Но скоро надо выступать. А мы не можем этого сделать без по крайней мере тридцати лошадей. Не помешало бы и больше. Поэтому все, что в наших силах, — это приучить их к седлу и немного попугать.

Люк отошел и спутал ноги следующему мустангу. И процесс объездки начался заново. Гарнет покачала головой и направилась к дому.

Весь остаток дня сомнения Хани то и дело всплывали в голове Гарнет. На сеновале она опять вспомнила слова подруги, когда готовилась лечь с Флинтом в постель и натирала мазыо его ноющее тело.

— Бог мой! — пожаловался он. — Болит везде, даже там, где я совсем не ожидал. — Он лежал на животе, опустив подбородок на сцепленные пальцы. — Следующую лошадь, которая меня скинет, я просто пристрелю. Теперь припоминаю, почему я бросил работать на ранчо.

Его тело было горячим и твердым, и пальцы Гарнет стало покалывать. Постепенно она размяла мышцы плеч и спины и, избавляя Флинта от скованности, поднялась к шее.

— Мужчина бывает чертовски глуп, когда надолго к чему-нибудь себя привязывает. Посмотри, что сделалось с бедным Люком!

— Я вовсе не считаю Люка бедным. Он выглядит вполне счастливым человеком. У него жена и сын, которые его обожают.

— И сидят у него на шее — целиком от него зависят, — быстро ответил Флинт.

— Но он, похоже, на это не жалуется. — Гарнет нанесла еще немного мази на тело и принялась массировать бедра и ягодицы. От прикосновений пальцев сведенные мышцы задвигались.

— Недурно, девочка! Раньше мне некому было это проделать.

— А у бедного Люка есть. Особенно когда он возвращается домой, вконец измотанный заботами о семье. Хани его растирает и делает все, чтобы как-нибудь ублажить. Пойми, Люк из тех людей, для кого чувство долга не пустой звук. Все его поведение подтверждает это. Из вас троих лишь один он женился, обзавелся семьей… даже сделался шерифом. Для меня это значит, что человек с охотой принимает на себя обязательства.