— И кто же этот парень? — заинтересовалась Мод.

— Флинт Маккензи.

— Флинт Маккензи! — Хозяйка прихлопнула ладонью по столу. — Да ты в рубашке родилась. Вот уж, скажем прямо, везение! Если кто-то и может отвести индейскую стрелу, так это Флинт Маккензи.

— Ты его знаешь? — удивилась Гарнет.

— Неужели нет! С тех самых пор, как он бегал в коротких штанишках. И не его одного — всех Маккензи. Поговаривают, что из братьев он самый грубый и неотесанный. Но я ни разу не видела, чтобы Флинт хватил сапогом собаку или ударил лошадь. Отчаянным был драчуном. Но никто не жаловался, чтобы он кого-то укусил или выбил глаз, не то что Клив. — Мод всплеснула руками. — Вот младший — настоящий проказник. Захочет и очарует змею, так что та выпрыгнет из собственной кожи. Стольким девчонкам разбил сердца — не меньше, чем звезд на небе! — Мод помолчала и заговорила спокойнее: — Самый серьезный из них Люк. Голова у парня на плечах что надо — пошел в родителя. И сам — вылитый отец. — Мод наклонилась и похлопала Гарнет по руке. — Скажу тебе по секрету, чего не сказывала ни одной живой душе. Прямо не знаю, чего это сегодня меня разобрало, да еще с незнакомой девчонкой. Но во мне живет постоянная боль, и она никуда не уйдет, пока я о ней кому-нибудь не поведаю. Я была влюблена в Эндрю Маккензи и чуть не сошла с ума, когда он женился на моей лучшей подруге.

— Эндрю — отец Флинта? — переспросила Гарнет.

Мод кивнула.

— И когда этот молодой осел кончил свои дни в Аламо, мое сердце разбилось точно так же, как сердце Кэтлин. А узнав о ее страшной участи, мы здесь все вконец расстроились. Хорошая была женщина. Не могу осуждать Энди за то, что он в нее влюбился. — Мод покачала головой. — Ее сыновья небось не успокоятся, пока не найдут мерзавцев, от чьих рук она умерла.

Она тяжело поднялась на ноги.

— Утро наступает быстрее, чем хотелось бы. Так что лучше заняться посудой, иначе мои старые кости не дождутся постели. Где ты остановилась?

— Я приехала только сегодня вечером и еще не успела подыскать себе место.

— Занимай каморку наверху. Не бог весть что, но все-таки угол, где можно преклонить голову. Ты не против?

— Мод, я спала везде: и в пещере, и на сеновале. Так что каморка мне покажется настоящей роскошью. Знаешь что, иди спать, а с посудой я справлюсь сама.

— Боже мой, девочка, да ее там целая гора!

— Ничего, осилю.

— Ну, как знаешь… Похоже, я стала для дела стара. Даже подумываю со дня на день взять да и бросить все. Ладно, пойду положу тебе стеганое одеяло и подушку.

— Спокойной ночи, Мод. И спасибо тебе.

Гарнет проводила глазами хозяйку, которая побрела к себе наверх, и поспешила на кухню.

Незадолго до полуночи Флинт въехал в Калико. К тому времени он заметно поостыл и сумел не раз обдумать свое положение. Все, что произошло, — еще один трюк, с помощью которого Гарнет пытается его окрутить. Только следовало догадаться об этом раньше, а не выходить из себя. Флинт прямиком направился к платной конюшне и обнаружил ворота прикрытыми, но не запертыми. Отворив одну створку ровно настолько, чтобы можно было проскользнуть, он зажег фонарь, оглядел стойла и заметил кобылу. Знак хороший. По крайней мере до города Гарнет добралась.

Желая убедиться, что с ней все в порядке, Флинт толкнул соседнюю дверь и разбудил хозяина конюшни. Мужчины прекрасно знали друг друга.

— Керли, там у тебя в одном из стойл кобыла с пятном на морде. Откуда ты ее взял?

— Купил у какой-то рыжей девицы, которая на ней приехала. А почему ты спрашиваешь?

— Это кобыла с ранчо «Трипл-М».

— Брось, Флинт. На ней же нет никакого клейма.

— Не успели поставить.

— Неужели? Так ведь лошади пять или шесть лет от роду.

— Мы купили ее пару дней назад в платной конюшне в Уэйнесбурге. Заплатили за нее двадцать долларов. А ты сколько отдал?

— Десять, — признался Керли. — Но знаешь что, Флинт, девчонка ее так уходила, что бедное животное было все в мыле. Я не дал бы за нее ни цента больше. К тому же ты сам сказал, что вы ее взяли в платной конюшне. Значит, у бедолаги сменилась куча наездников.

— А что с той девицей, которая продала тебе лошадь?

— Когда ужинал, видел ее у Мод. Кажись, устроилась у нее подработать.

— Спасибо, Керли. Извини, что разбудил.

— А лошадь заберешь?

— Дам тебе знать. Если надумаю забирать, десять долларов ты получишь назад.

— Двенадцать, — криво ухмыльнулся хозяин конюшни. — Надо же как-то устраиваться.

— Только не пытайся устраиваться, скупая краденых лошадей.

— Откуда мне было знать, что она краденая? Пойдешь к шерифу?

— Не пойду. Но жеребца своего к тебе на ночь поставлю. На этом и сочтемся.

Возвратившись в конюшню, Флинт занялся Сэмом, а когда устроил его в стойле, направился в закусочную. Пора было разобраться с рыжей. Однако заведение Мод оказалось закрытым. Он обошел дом, заглянул в окно и ударил в дверь с черного хода.

Вытерев последнюю кастрюлю, Гарнет с облегчением вздохнула, и в этот миг в дверь громко забарабанили. От неожиданности она подскочила.

— Кто там?

— Открывай! — раздался громоподобный голос Флинта, и женщина, не сомневаясь ни секунды, его туг же узнала.

— Боже мой! — Она поставила кастрюлю на стол и не без умысла переспросила: — Да кто же это?

— Черт побери, ты прекрасно знаешь!

— Закусочная закрыта. И изволь не шуметь, не то разбудишь Мод.

— Я подниму на ноги весь этот проклятый городишко, если ты сейчас же не откроешь.

Гарнет поняла, что это не пустая угроза. Она отперла дверь и отошла в сторону, а Флинт вихрем ворвался внутрь и захлопнул за собой дверь.

— Чего тебя принесло в такой час? — Она даже не подняла на него глаз.

— Хочу забрать кобылу и одеяло, которые ты у меня украла!

Гарнет повернулась и испепеляюще посмотрела на бывшего проводника, но тут же отвела взгляд:

— Не будь смешным.

— В здешних краях кража лошади — серьезное обвинение. Это — посягательство на частную собственность.

Женщина по-прежнему, казалось, не видела Флинта, продолжая старательно составлять в высокий от пола до потолка шкаф только что вымытые тарелки и кастрюли.

— Кажется, в здешних краях что ни возьми — все серьезное обвинение, кроме убийства. Видимо, его-то мне и следовало совершить.

— Ты, наверное, забыла, что лошадь принадлежит мне, потому что куплена на мои деньги. Так что, миссис Скотт, ты воровка!

— Ну так повесь меня. — Гарнет забралась на стул, чтобы поставить тяжелый чайник на полку у самого потолка.

В это время стул начал опрокидываться, Гарнет отчаянно замахала руками, тщетно пытаясь сохранить равновесие. Флинт бросился вперед и, ухватив ее за ногу и ягодицы, удержал от падения.

— Убери лапы, развратник!

— Ладно, пусть будет по-твоему, леди.

Флинт отошел назад, и Гарнет снова потянулась к полке. Но стул закачался опять, и она с воплем ухватилась за полку. А когда стул все-таки с грохотом упал, женщина повисла на полке, держась за нее обеими руками. Ноги беспомощно молотили воздух, пытаясь дотянуться до опоры. Она дико оглянулась на Флинта. Тот оперся о стол, скрестив на груди руки.

— Ты что, мне не поможешь? Я так и буду висеть?

— Что до первого вопроса, ты сама отказалась от моей помощи. А по поводу второго я тебя предупреждал: кража лошади карается виселицей.

— Несносный, безжалостный урод — вот ты кто, Маккензи! Еще изощряешься в остроумии по моему поводу! — Гарнет снова принялась извиваться. Потом посмотрела вниз. — Ты способен на что-нибудь еще, кроме как заглядывать мне под юбку?

— Нам обоим известно, вдовушка Скотт, как эта мысль тебя возбуждает. Но сейчас придется остыть. Послушай, я обдумал твое затруднительное положение и хочу тебе кое-что предложить.

— У меня к тебе тоже предложение, — вспыхнула Гарнет и дунула, чтобы откинуть с лица непослушные волосы. Руки начинали ныть.