— А у него было имя?

— Фредерик. Фредерик Скотт. Но я привыкла звать его мистером Скоттом, потому что…

— Потому что он учил вас в школе, когда вам было всего восемь лет.

— Будьте добры, сэр, извольте не ухмыляться!

— А вы не отыгрывайтесь на моей шкуре. Не я тому виной, что вам попадались мужья не бог весть какие.

Гарнет устало опустилась на одеяло.

— Я всегда знала, что они не из тех мужчин, о которых слагают романтические баллады, но разве вы слышали хоть одно слово жалобы?

— Нет, и восхищаюсь вашей преданностью, вдовушка Скотт.

Он плюхнулся рядом с ней, и в его глазах Гарнет заметила опасный блеск.

— Скажите-ка, рыжая, не мистер ли Скотт преподал вам урок о том, в какую растерянность приходят мужчины при виде обнаженной женщины.

— Урок?

— Ну да, тот самый, что вы вознамерились проверить на команчах?

— Я же вам говорила, что этому научила меня мама. — Черт побери, этот бородач совершенно сбивал ее с толку. Она примирительно махнула рукой: — Мистер Маккензи, я готова принять ваши объяснения, почему вы лишили жизни двух заблудших дикарей, если вы, в свою очередь, примете мои — с какой целью я прибегла к тем средствам, которыми была вынуждена воспользоваться там, на поляне.

В глазах мужчины вспыхнула насмешка:

— Рад бы, да не могу. Вы очень привлекательная женщина, миссис Скотт.

Его неподдельная искренность заставила Гарнет поднять глаза, и на секунду их взгляды встретились.

— Принимаю ваш комплимент, сэр. — Слова прозвучали не громче шепота.

— А что, рыжая, настоящего мужчину вам приходилось знать?

У Гарнет бешено заколотилось сердце.

— Не понимаю, о чем вы, сэр.

— А мне кажется, понимаете.

— Ваша дерзость оскорбительна.

— Будьте со мной откровенны, эта мысль приходила вам в голову? — Его голос чуть охрип, приведя в смятение ее чувства.

— Ну так что из того? — попыталась защититься Гарнет. — Каждый способен вообразить что угодно.

— И вы, быть может, вообразили, что я вас обнимаю и целую?

Боже праведный! Ко всем его неприятным качествам он еще способен читать чужие мысли! Или ее чувства написаны у нее на лице? Нужно держать себя в руках и не поддаваться исходящей от Флинта соблазнительной притягательности.

— Вы что же, мистер Маккензи, считаете, что я отождествляю вас с мужчиной из мечты?

— А почему бы, рыжая, и нет? Полагаю, вы думаете обо мне с нашей первой встречи.

Явно настало время переходить в атаку. Иначе — ей это было ясно как Божий день — она неминуемо окажется в объятиях этого бородача.

— Быть может, и так, мистер Маккензи.

— Вот видите, — ухмыльнулся он. — Кстати, не пора ли перестать называть меня мистером Маккензи? А то я чувствую себя каким-то чопорным банкиром или по крайней мере школьным учителем. Зовите меня Флинтом.

Гарнет мило улыбнулась и застенчиво поблагодарила:

— Спасибо, Флинт. И раз уж мы теперь накоротке, позвольте вам признаться, что я действительно представляла, как вы меня целуете. Дело в том, что Бобби Джо еще не начинал бриться, когда мы с ним расстались, а у мистера Скотта, кроме как под носом, вообще не росли на лице волосы. Поэтому я часто задавала себе вопрос, какие ощущения вызывает поцелуй с бородатым мужчиной. Раньше я представляла бороду шелковистой или бархатистой, — и словно раздумывая над собственными словами, Гарнет потерла подбородок. — Так вот, возвращаясь к вашей бороде, Флинт, теперь она кажется мне обдирающе жесткой. Не потому ли, что она не ухожена и не расчесана?

— Вы хотите, чтобы я поверил в вашу чушь? — фыркнул проводник. — С бородой я или без бороды, вам не терпится со мной целоваться. Ведь так?

— Вы меня не поняли, — возразила женщина. — Я сказала, что мысль о поцелуе действительно промелькнула в моей голове, но с тех пор я передумала о многом другом. Скажите, другие женщины тоже были недовольны вашей бородой? Например, жена?

— У меня нет жены. А наслушавшись рассказов о вашем юном Бобби и незадачливом старикане Фредди, я прихожу к выводу, что дольше протяну, если останусь навсегда холостяком.

— Мне это совсем неинтересно. На меня уже есть виды.

— Это забота вашего будущего мужа, но отнюдь не моя.

— Милтон Бриттлз — мой троюродный брат. Ему пятьдесят семь лет, он аптекарь. Говорят, что в отличие от вас он человек обеспеченный. По сравнению с ним вы, мистер Маккензи, просто нищий. — Гарнет произнесла это нарочито грубо.

Но Флинт пропустил колкость мимо ушей.

— Значит, вы направляетесь на запад, чтобы выйти замуж за богатого.

— Совершенно верно. Но хочу вас предупредить: каждый раз, когда мужчина остается в моем обществе хоть ненадолго, он неизбежно в меня влюбляется. — Вряд ли Гарнет верила сама в столь невероятное заявление, но удержаться была не в силах — слишком велико оказалось желание сбить с него петушиную спесь.

— Говоря о мужчинах, вы имеете в виду сопливого мальчишку, который в конце концов обнаружил, что его инструмент годен не только для того, чтобы ходить в сортир, и престарелого учителя, стоявшего одной, подагрической, ногой в могиле?

— Мистер Маккензи, я однажды вам уже сказала, что недостойно отзываться о мертвых непочтительно, и повторяю сейчас: из-за своей вульгарности и грубости вы роняете себя в моих глазах.

Флинт откинулся на спину и подложил под голову руки:

— Прошу прощения, вдовушка Скотт. Но я привык разговаривать с одним только Сэмом. А он на мои слова не обижается.

— Поймите, я не добиваюсь вашего внимания и никоим образом его не поощряю. И тем не менее вы в меня непременно влюбитесь, — с неподражаемой самоуверенностью предрекла она. — Я уже вижу, как зарождается ваше чувство, и это меня чрезвычайно расстраивает, потому что в конце концов придется его отвергнуть, а это будет черной неблагодарностью с моей стороны за все, что вы для меня сделали. — Гарнет тяжело вздохнула и потупилась. — Не поверите, насколько угнетает меня эта мысль.

Флинт слушал сначала озадаченно, потом с неприкрытым изумлением.

— Леди, а вы, часом, белены не объелись? Вам ведь есть о чем побеспокоиться: где раздобыть съестное, как выбраться живой из этих гор и — если осталась хоть капелька здравого смысла — сколько еще топать до ближайшего города. Но, милая вдовушка, меньше всего остального вам следует тревожиться о том, влюблюсь я в вас или нет.

— Поглядим. — Уголки ее губ поднялись, изображая нечто вроде улыбки, отчего Флинт еще больше вышел из себя.

Бросив сердитый взгляд на спутницу, он отвернулся и закрыл глаза.

В полудреме между бодрствованием и сном Гарнет, свернувшись калачиком, наслаждалась приятным теплом. Постепенно сквозь дымку забытья она ощутила чье-то прикосновение, несколько раз помигала, окончательно проснулась и, подняв голову, обнаружила, что ночью вплотную придвинулась к Флинту Маккензи. Она тихонько отстранилась и, вспомнив, что ее спутник собирался пуститься в дорогу чуть свет, решила его разбудить.

Но тут ей в голову пришла другая мысль: а что, если рана дала себя знать? Вчера, когда Гарнет накладывала повязку, царапина казалась неглубокой, но инфекция могла вызвать жар. Она внимательно пригляделась к Флинту. Грудь мужчины мерно поднималась и опускалась, и это развеяло ее страхи: у больного человека сон не мог быть таким безмятежным. Просто он не спал две ночи и совершенно вымотался. И она решила его не будить.

Накануне вечером Гарнет долго обдумывала их разговор. Флинт и не подозревал, насколько близок оказался к истине, угадав ее страстное желание очутиться в его объятиях. Женщина запретила себе возвращаться к этой опасной теме, пока не составила план, как удержать подле себя Флинта. Именно этим следовало заниматься вечером, а не плести невесть что об их близости.

Но как же быть с ее намерением выйти замуж? До сих пор Гарнет гордилась тем, что неизменно держала слово. Но в недавних событиях разглядела перст судьбы. Мистеру Бриттлзу придется искать другую невесту.