— Правда, забавно? — проговорила Хани. — Сами себе целая армия.

Гарнет вздрогнула и круто обернулась:

— Как вы узнали, о чем я подумала?

— Потому что то же самое пришло мне в голову, когда я увидела их вместе впервые. Меня всегда интересовало, как выглядел их отец. Знаете, он погиб в Аламо.

— Да, Флинт мне говорил. — Гарнет снова взглянула на братьев, которые подошли к могильной ограде, за которой возвышалось несколько крестов. — Наверное, их мать была необыкновенной женщиной. Флинт просто боготворит память о ней.

— Так же как и все они. Значит, он рассказывал вам и о ней? Удивительно… Из троих братьев Флинт самый замкнутый. Тогда, наверное, вы знаете и о Саре Маккензи, и о том, что Джошуа не мой сын?

Гарнет кивнула.

— Но он добавлял, что, глядя на вас, ни за что об этом не догадаешься.

— Правда? Он так и говорил? Мне кажется, я полюбила Джошуа сразу, как только увидела. — Хани поспешно смахнула подолом передника навернувшиеся на глаза слезы. — Боже мой, что вы обо мне подумаете! Обычно я не такая плаксивая. — Она протиснулась к камину и помешала в кипящей на огне кастрюле. — Нужно решить, как будем спать. Вы можете разместиться в нашей комнате, Люк устроится с Флинтом и Кливом, а мы с Джошем поднимемся на чердак.

— И слышать не хочу! — запротестовала Гарнет. — Ни за что не соглашусь выгнать вас с Люком из собственной спальни. Я прекрасно высплюсь здесь или в сарае.

— В сарае! Боже, вы не знаете Люка Маккензи! Он никогда не позволит женщине спать в сарае одной.

Гарнет подумала, что лучшего момента не представится, чтобы сказать о том, о чем вскоре они догадаются сами. Она набрала побольше воздуха в легкие и посмотрела Хани прямо в глаза.

— Я там не буду одна. Ко мне придет Флинт.

Прошло несколько томительных мгновений, пока слова гостьи дошли до сознания Хани, и ее глаза удивленно распахнулись.

— Ни за что не поверю! Флинт Маккензи влюбился!

— Только не спрашивайте его самого. Он в жизни не признается в этом, мне кажется, даже себе самому.

— А вы его любите? — серьезно спросила Хани.

— Не была бы с ним, если бы не любила, — с такой же торжественностью ответила Гарнет.

Хани схватила ее за руки, сжала ладони в своих.

— Понимаю. — И в этот миг женщины почувствовали, как между ними установилась невидимая связь. Но в следующее мгновение Хани отстранилась. — Нужно что-то приготовить на ужин — все наверняка голодны.

— Чем я могу помочь? — тут же поинтересовалась Гарнет.

— Ну, нарежьте пару батонов хлеба. Нож найдете в правом ящике стола.

Они работали бок о бок, и Хани то и дело искоса поглядывала на гостью.

— Откуда вы, Гарнет?

Та вкратце рассказала о своей жизни, не забыв и о том дне, когда познакомилась с Флинтом.

— Хорошо, что вы поехали за ним, а то бы неминуемо погибли, — сочувственно охнула Хани.

— Я только увидела его и сразу поняла — это моя судьба.

Во дворе Флинт Маккензи подбрасывал на плечах Джоша. Но вот мужчины направились к дому.

— Возвращаются. — Гарнет повернулась с улыбкой к Хани.

— А у нас через секунду все будет готово. Нужны только четыре стула.

— Я могу сесть перед камином, — предложила гостья.

— И я тоже. А мужчины пусть устраиваются вместе и вдоволь наговорятся, вспоминая былые времена. — Хани склонила голову к Гарнет и тихонько шепнула: — Честно говоря, все их истории я давно уже слышала. — И обе женщины прыснули, как разозорничавшиеся школьницы.

Мужчины гурьбой вошли в дом и остановились посреди комнаты. Они только что умылись, и зачесанные назад волосы влажно блестели.

— Только посмотрите, как они красивы! — всплеснула руками Хани и поспешила навстречу. — Особенно этот! — Она подхватила на руки Джошуа, и мальчик довольно хихикнул, когда лицо женщины, заменившей ему мать, ласково ткнулось в его шею. Хани стремительно опустила ребенка на стул и повернулась к мужчинам: — Ужин готов. Прошу к столу! Мы с Гарнет устроимся у камина. — И строго предупредила Джоша: — Вот что, молодой человек, когда я вернусь, чтобы тарелка была пуста! Но это вовсе не значит, что из нее можно кормить Амиго.

— Все доем, мама, — пообещал мальчик, и взрослые весело рассмеялись, когда он с детской непосредственностью добавил: — Даже если будет невкусно.

Хани и Гарнет взяли тарелки и устроились у камина, и когда через некоторое время Клив поднял на них глаза, раскрасневшиеся и оживленные женщины, склонившись друг к другу, весело щебетали.

— Растрещались, точно сороки, — улыбнулся Клив братьям. — Голову даю на отсечение, у кого-то из вас уже уши горят. И звон в них стоит, как от сотни колокольцев.

Люк лишь усмехнулся, но Флинт подозрительно покосился в сторону женщин.

— Папа! — подал голос Джошуа. — А почему звон? Вы что, как дамы, прицепили к ушам колокольчики?

— Нет, сынок, просто так говорят, если кто-нибудь о тебе сплетничает.

— Неправильно говорят, правда, Амиго? — Мальчик свесился со стула и сунул собаке кусочек мяса. — Динькают не уши, а пальцы, потому что на пальцах кольца.

— А еще иногда в голове звенит, — прогудел Клив.

— В голове? — удивился мальчик. — На голове никто колокольцев не носит. У нашей коровы Касси колокольчик на шее, а не на голове. А на голову его никак не надеть — на голове у нее рога.

Страдальческий взор Люка обратился на Клива:

— Я тебя предупреждал, братишка, — осторожнее выбирай слова, не то сам будешь целый вечер их объяснять племяннику.

Флинт не сводил пристального взгляда с женщин, особенно с Гарнет.

— Ума не приложу, о чем болтают эти девицы. Вот ведь сцепились языками.

— Знаешь, братишка Флинт, после двух недель в твоем обществе бедняжка Гарнет рада любому человеческому общению, — добродушно заметил Клив.

— Папа, я закончил. Можно выходить? — спросил Джошуа, отталкивая стул.

— Только отнеси свою тарелку к раковине, Джош. Не думай, что мама должна это делать за тебя.

Мальчик отнес тарелку, бегом вернулся обратно и уселся у ног Хани. И та, не прекращая разговаривать с Гарнет, машинально обняла его за плечи.

— Я так рад за Хани, — заметил Люк. — У нее здесь ни одной подруги и поговорить не с кем. Хорошо, что ты привез сюда Гарнет, Флинт, а не оставил в каком-нибудь захолустном городишке.

— И я, скажу тебе честно, пожалуй, доволен, — отозвался брат. — Мы решили держаться друг друга, пока один не опостылеет другому.

Клив, безмятежно откинувшийся на спинку стула, при этих словах вскинулся в изумлении.

— Что я слышу? А как же твоя одинокая жизнь? Наконец решил, что есть другой способ согреваться зимними ночами, а не только подкидывать сучья в костер?

Флинт в ответ усмехнулся.

— У самого-то, братишка, что-то не видно женщины под боком.

— Будет, дай срок найти подходящую. Уж ее я узнаю с первого взгляда. А пока приходится стараться сделать всех в округе счастливыми.

— Только не преувеличивай того, что происходит между мной и вдовушкой. — Флинт осторожно посмотрел на брата. — Кстати, ты из нас один грамотей. Что-нибудь читал про судьбу? Рыжая постоянно о ней толкует.

— Судьба… Божественное предначертание… Кысмет… назови как хочешь. Все это одно и то же.

— Когда мы стояли у сарая, я тебе говорил, что направлялся прямиком сюда, но остановился в Дос-Риосе купить какой-нибудь еды. Там и услышал о тех двух парнях, что ускакали с Чарли Уолденом. Если бы я не бросился по их следу, то не оказался бы вблизи фургона, в котором ехала Гарнет. — Флинт покачал головой. — Не хочешь, а задумаешься, что за этим стоит.

— А меня больше волнует, что приключилось с тем парнем, которому удалось улизнуть.

— Не знаю. Его следов я больше не встречал. Может быть, попался команчам.

— А меня, — вставил Люк, — интересует участь Чарли Уолдена. В последнее время его не слышно и не видно. Никаких набегов здесь. Клив только что вернулся из Далласа. И там ничего не слыхать. Я обменялся телеграммами с двумя знакомыми законниками из Калифорнии. У них тоже тишина. Так где же он, черт побери?