БЕЗЫМЕННЫЙ ПЕВЕЦ Жил когда-то гусляр. Не для знатных бояр — Для народа он песни слагал. Лишь ему одному В непроглядную тьму Вольной песней своей помогал. Пел он звонко: "Не трусь, Православная Русь! Перестань голубком ворковать. Будь могучим орлом И иди напролом, Не дремли, повались на кровать… Как не стыдно тебе В дымной тесной избе При лучинушке плакать вдовой? Ты по белым снежкам, По зеленым лужкам Пронесись, словно конь боевой! И от звуков певца Разгорались сердца, Молодела народная грудь, — И, надежды полна, Подымалась она И старалась поглубже вздохнуть… Где скончался певец, Много-много сердец Пробуждавший на старой Руси? Где он спит под крестом Сладко, крепко? О том У могил безыменных спроси… Современный поэт! Дай правдивый ответ: Для кого, для чего ты поешь? С неизменной тоской, — Для услады людской Что народу ты в песнях даешь? Кроткий друг и собрат! Сладкой песне я рад. Ты поешь, как лесной соловей, Одного я боюсь Что народную Русь Не разбудишь ты песней своей. НАБАТ С секстиною [7] бороться мудрено: В ней каждый стих — невольник. Он закован, Как жалкий раб, но я давным-давно Упрямою секстиной очарован И петь готов то грустно, то смешно. Теперь мой стих нестроен и взволнован. Вы спросите: да чем же он взволнован?.. Эх, молодость! Решить не мудрено. Ужель тебе не горько, а смешно, Что "Человек" невольником закован, Что сумраком ночным он очарован, — Что светлых дней не видит он давно? Немая ночь царит везде давно, Но "Человек" в потемках не взволнован И так своей дремотой очарован, Что разбудить его нам мудрено. Не чувствует бедняк, что он закован Тяжелым сном. Во сне ему смешно. Вдруг бьют в набат. Но "Спящему" смешно, — Ведь он себя застраховал давно От братских чувств; любовью не закован И ближнего страданьем не взволнован, Он не встает, да встать и мудрено, Не хочется: он негой очарован. А колокол гудит… Разочарован Встал "Человек"… и злится он смешно; Кто разбудил?.. Поведать мудрено… Не сердце ли набат свой бьет давно? Да, этот раб, — раб честный, — весь взволнован — Звучит в груди, неволей не закован. О сердце-раб! Да будет не закован Твой колокол! Тобой я очарован, И умилен, и радостно взволнован… …Не правда ли, в набат я бил смешно? Плохой звонарь, я устарел давно, — Ведь разбудить всех спящих мудрено. КРОВАВЫЙ ПОТОК (Сонет) Утихнул ветерок. Молчит глухая ночь. Спит утомленная дневным трудом природа, И крепко спят в гробах борцы — вожди народа, Которые ему не могут уж помочь. И только от меня сон убегает прочь; Лишь только я один под кровом небосвода Бестрепетно молюсь: "Да здравствует свобод! Недремлющих небес божественная дочь!" Но всюду тишина. Нет на мольбу ответа. Уснул под гнетом мир — и спит он… до рассвета, И кровь струится в нем по капле, как ручей… О кровь народная! В волнении жестоком Когда ты закипишь свободно — и шатеном Нахлынешь на своих тиранов-палачей?.. СТИХОТВОРЕНИЯ НЕИЗВЕСТНЫХ ЛЕТ ПЕРВЫЙ ГРОМ Я весеннее раннее утро люблю: Чудно всходит оно над землею родной. И о том только бога усердно молю, Чтобы гром, первый гром загремел надо мной. Оживится земля со своими детьми; Бедный пахарь на ниве вздохнет веселей… Первый гром, чудный гром, в небесах загреми И пошли дождь святой для засохших полей! Как раскинется туча на небе шатром, — Всколыхнется душа, заволнуется грудь… Первый гром, чудный гром, благодетельный гром, Для отцов и детей ты убийцей не будь! Никого не убей, ничего не спали, Лишь засохшие нивы дождем ороси, Благодетелем будь для родимой земли, Для голодной, холодной, но милой Руси. вернуться Секстина — стихотворная строфа, состоящая из шести строчек. (Ред.) |
