Данный аспект был не очень-то и удивительным. Ведь 22-ая бригада всегда являлась своеобразной кузницей военных кадров… Бесперебойно поставляющей свежеиспечённых разведчиков в наш третий батальон.
— Эт-то когда? — спросил я и всё-таки клацнул челюстями. — Летом?
— Не-а… — Боец даже головой мотнул в отрицательном порыве. — В январе!.. Мы же вместе тогда ехали. Я у Вардукина был. А вы меня не помните?
— Что-то есть… Знакомое. — честно признался я. — Но чтоб наверняка… Нет.
— Тогда ж четыре группы отправили. — минёр решил подсказать мне причину моей забывчивости. — Солдат много… Было…
Я после этих слов хотел было сказать то, что из моей группы все солдаты дембельнулись живыми и здоровыми… Если конечно же не считать Винта, так некстати повстречавшегося с майором Каменнюкой… Да и загремевшего в госпиталь с переломом нижней челюсти… Но по данному случаю я не стал ничего говорить… Чтобы не бахвалиться почём зря… Да ещё и на морозном ветру…
— А в минёры как попал? — спросил я, уже автоматически прикрывая рот ладонью.
Ветер с реки дул с почти постоянной силой, практически пронизывая нас насквозь. Но под его напором, от которого у меня слезились глаза и стыли зубы… От этого же ветра раскачивались ветки кустарника, создавая какие-то странновато-свистящие звуки… Как это возможно бывает с корабельным такелажем в предштормовую погоду… Зато мы могли поговорить полушёпотом… Причём без всякой опасности быть услышанными…
— А тогда же вардукинскую группу разогнали. — ответил боец. — Кто-то попал к Денисову… На пополнение… А больше половины — в роту минирования…
И несмотря на жуткий холод с сопутствующими ему неприятностями… Вот тут-то моя память прояснилась основательно…
— Всё! Вспомнил… — произнёс я. — У минёров тогда тоже потери были. Миков подорвался на ОЗМке, а с ним двое или трое солдат…
Минуты две мы молчали, явно прокручивая в воспоминаниях давным-давно минувшие события… Хоть и прошло-то всего месяцев десять… «Нет… Девять месяцев…»
— Микова в середине февраля ранило…
Это я невольно или же импульсивно высказал вслух свои мысли… Уточняя полузабытый период… Словно это случилось лет десять назад…
— А старший лейтенант Миков… Где он сейчас? — всё тем же шёпотом поинтересовался минёр. — Живой?
Его солдатское любопытство, простодушное или даже почти детское… Меня слегка рассмешило…
— Да живой-живой. Капитан Миков служит сейчас в штабе бригады, кажется… Как из госпиталя вернулся, так и перевели туда…
Доселе молчавший Волженко кашлянул негромко в кулак и тоже решил поболтать… «За военную жизнь…»
— А как всё получилось? — спросил он. — Это точно ОЗМка была?
— Ага. ОЗМ-72!.. — подтвердил я. — Они тогда проход делали… Через кладбище… А он первым шёл… Смотрел под ноги, то есть на землю. А растяжку поверх оградки пустили…
Тут я замолчал, стараясь отогреть занывшие зубы…
— А дальше? — Волженко опять проявил своё нетерпение к возникающим паузам. — Как он не заметил растяжку?
Как начинающего специалиста минно-подрывного дела Мишаню волновали все мелочи его профессии… А жизненно важные нюансы инцидентов с его предшественниками — и того хлеще! Что же… Такое неравнодушие являлось очень полезным для него.
Но в эту минуту… Меня раздражал непрекращающийся напор морозного воздуха…
— Да вот так и не заметил… Думаешь, кто-то его спрашивал… После подрыва-то!.. Мина сработала метрах в трёх!.. Не больше… Если б не дубовый крест, то его…
Стараясь действовать как можно тише, я постарался прочистить запершившее горло… Да и пугать сейчас малоопытных новичков… Тоже не следовало…
— Вот крест его и спас. — сказал я в продолжении данной темы. — В земле потом нашли корпус от ОЗМ-72. А дальше на кладбище не пошли… Офицер-минёр был один, да и его ранило… А запускать туда солдат… Сразу от этого отказались… И так уж стольких зацепило… Осколками.
Я захотел закрыть эту тему для дальнейшего обсуждения, но не тут-то было… Мишаня Волженко решил выяснить всё…
— А у этого капитана… Куда его?
— Главное попадание… — здесь я старался говорить по-деликатнее. — У него бок вырвало осколками. Рёбра задело… И внутри что-то ещё. Зацепило. Но в госпитале его подлатали… Правда, говорят, боли ещё остались…
— Ну… Это фантомные боли… — сказал юный командир второго минно-сапёрного взвода. — Такое бывает после ранений.
— Вот-вот… — согласился я с ним. — Бывает конечно… Говорят, он сейчас эту боль водочкой … Старается заглушить… Дай-то Бог, чтоб у него всё нормально сложилось!
— Ты прямо как…
Хоть Мишаня и не договорил, но я понял… Кого он имеет в виду… Однако кагором от меня сейчас не пахло… Да и цвет моей кожи в данную минуту был скорей синюшным… Как у свежезамороженного цыплёнка, невинно пострадавшего на самой заре своей беспечной юности…
Всё ещё улыбаясь… Я медленно поднялся на ноги, слегка размял свои закоченевшие конечности… Да и отправился к личному составу. Который продолжал стойко бороться за своё существование на Планете Земля… К тому же в положении для стрельбы лёжа на мёрзлом чеченском грунте…
Этим вечером… Госпожа Удача по всей видимости как повернулась к нам своим нейтральным боком, да так и осталась в данной диспозиции… На всю оставшуюся ночь… Ни положительного результата мы не получили… А вот отрицательный эффект нам и вовсе не был нужен. Природный фактор здесь в расчёт не брался абсолютно…
Мы добросовестно промёрзли почти до самых костей и в аккурат до двух тридцати… Далее высиживать положительный результат было уже бессмысленно… А если откровенно, то и чревато простудными заболеваниями и даже лёгкими обморожениями пальцев рук… Ведь белые подстилки даже в сложенном виде от холода спасали не очень… И приходилось нам подкладывать меховые рукавицы под свои… В-общем, под себя…
Несмотря на серьёзное климатическое испытание на прочность, группа снялась с позиций без паники и излишней спешки… Даже минёры не стали рывками подтягивать к себе МОНку за электрический провод, как заправские рыболовы-спортсмены на отборочных соревнованиях. Замёрзший солдат медленно выкрутил из корпуса мины электродетонатор своими негнущимися пальчиками и только после этого небрежно сунул МОН-50 себе под мышку… И пошёл обратно…
Бронированный таксомотор был подан к ориентиру «Валун» и спустя пятнадцать минут мы бесцеремонно разбудили пехотный наряд по КПП бригады, чтобы они соизволили приподнять свой полосатенький шлагбаум…
Из-за мороза и ветра, которые наши солдаты перенесли очень достойно и безмолвно на протяжении всего периода боевого бдения, подъём личного состава был назначен на десять часов утра. Но разбудили нас в девять… Виновником этого оказался наш чересчур уж добросовестный оперативный офицер в звании старшего лейтенанта. Гарин всегда отличался повышенной услужливостью и восхитительной безотказностью к пожеланиям вышестоящих начальников…
— Мужики!.. Сегодня пехота выставляет новый блокпост возле Мескер-юрта… Попросили помочь техникой и людьми…
В этот момент я спал крепким и практически беспробудным сном армейского праведника, честно выполнившего свой воинский долг нынешней ночью, и потому не желавшего ничего слышать о новых «просьбах о помощи»… Судя по всеобщему молчанию, точно такой же жизненной позиции придерживались не только Пуданов с Волженко, но и все остальные наши подчинённые…
Лишь после третьей, тоже безуспешной попытки нас разбудить, бесцеремонная рыба-прилипала по имени Стасюга принялась тормошить командирские тела… И пришлось нам втроём изобразить медленное и утомительное воскрешение ото сна…
— Вот ты зараза, а-а!.. — почти добродушно проворчал я, с трудом разлепляя склеившиеся веки. — Сам ночью выспался, а теперь нам не даёшь…
— Алик! Ты самый настоящий друг! — невозмутимо ответил Засада. — Вот за что тебя ценю, так это за честность и прямоту!.. Вставай!..
— Уже… Стоит… — сонным голосом отшутился я.
Но окончательно отвязаться от надоедливой мухи было почти бесполезной тратой времени и сил…
