Только на этот раз и листка не было — только следы от липкой ленты, похожие на выросшую внезапно плесень, указывали, что она здесь была.

А потянув на себя эту никогда не запирающуюся дверь, Владислав испытал самый настоящий шок, и в последующие две секунды начала августа этого года ему даже казалось, что все это — тяжелый шизофренический бред с многочисленными случаями ложной памяти.

Нет, там не было сочащихся серой слизью многоглазых монстров, да и прекрасных до жути иных миров с бирюзовым небом, которыми так любят забавляться фантасты, тоже не было. Там даже не лежала гора кровавых тел, и стены не пестрели дырками от пуль.

Самое страшное, что там вообще ничего не было, — только пустое светлое помещение без признаков мебели или хоть какого-то жилого духа. Пыль вилась в солнечном луче, как стая мошек однодневок. На обшарпанных досках пола валялся полусгнивший матрас, из расползающихся швов которого выглядывала тонкая до полупрозрачности солома.

Словно никогда и не было первого и единственного городского провайдера. Словно звонки Владислава и еще многих сотен других пользователей достигали этого помещения, этой пронизанной светом пустоты, а отсюда отправлялись куда-то еще. А потом оттуда приходил ответ.

Впору было не верить своим глазам. Как там у суровых сектантов: «если глаз твой смущает тебя, вырви и брось его от себя». Сознание, тот твердолобый логик, что живет в каждом из нас, все еще дергалось и пыталось подогнать видимое глазами хоть под какую-то материальную базу.

«Они съехали, — думал он, этот вечный поборник устоявшихся правил, и нерушимых законов вселенной, — Сегодня с утра что-то случилось, и они уехали из этого помещения и, может быть, города».

— После того, как я звонил? — сказал Влад вслух, и сказанное отдалось слабым эхом, как во всех пустых помещениях. — За два часа собрались и уехали?!

Правда глаза колет? Она ведь лезла со всех сторон — эта правда, из каждой щели между вытертых досок (раньше был линолеум), плясала с пылинками в солнечном свете, падающем из окна (были жалюзи), ехидно ухмылялась со стропил (был навесной потолок, его-то как успели демонтировать?!) И она была одна, бьющая сразу и наповал.

В небольшом помещении под самой крышей кубического дома давно никто не жил. Ведь даже при спешном переезде (вернее, именно, при спешном переезде) остается множество мелких и крупных следов свершившегося события: рваная упаковочная тара, обрывки газет, остатки канцелярского скарба, в незапамятные времена завалившегося за отсутствующие ныне шкафы, следы на полу, обрывки коммуникаций на стенах.

Тут же не было ничего — просто чердачное помещение, пустующее уже много месяцев, а то и лет. Может быть, здесь когда-то ночевали бродяги, судя по матрасу. Загаженная до невозможности лестница только подтверждала увиденное. Взгляд Влада метался туда-сюда по неприглядной комнате, выхватывая все новые и новые подтверждения этой незамысловатой правды.

Материалистичный безумец на заднем плане сознания еще что-то вещал, но голос его приутих и преисполнился неуверенности.

«Может быть, это другой дом?» — предположил он и тут же устыдился собственной глупости.

Еще бы, такой дом был один не только на весь район, а и на Верхний город, уникальное в своем роде здание.

— Нет, — сказал Влад, — такого не бывает.

Глаза говорили обратное. Вырывать и бросать их прочь от себя он не собирался, и потому, прислонившись к некрашеной стене, попытался привести свои мысли в порядок. Первый вопрос был таков: куда он звонил все это время, если тут ничего не было? Второй: если тут что-то было, когда все это исчезло?

Со вторым было проще, последний раз Влад посещал флигель месяца три назад, когда просрочил с оплатой услуг и вынужден был, скрипя зубами, заключать новый договор. Значит, за это время контора куда-то переместилась. А номер?

Отгадка пришла быстро, принеся с собой некоторое облегчение: просто фирма переехала на другое ПМЖ, а номер оставила старый.

«И никого не предупредила?» — спросил логик.

— Значит так, — сказал Влад.

«А звонок? Звонок-то не проходил сегодня с утра!»

Где теперь искать исчезнувшего провайдера, Влад не знал. Он вообще не очень понимал, что происходит. Ясно было одно, теперь до редакции надо будет топать ножками, сжимая в руках кипу бумаг.

Добро пожаловать в прошлый век!

Громкое курлыканье донеслось от окна. Влад поднял голову и увидел с пяток голубей, примостившихся на узком, скользком от помета подоконнике. Птицы дергали головами, разглядывая странного пришельца, не могли, видно, взять в толк, что он тут делает. Судя по всему, людей они здесь увидеть не ожидали.

Сергеев повернулся и зашагал прочь. У двери еще раз оглядел следы от скотча — единственное доказательство, что фирма провайдеров здесь все-таки была! А потом пошел вниз. Голова была тяжелая, и все время почему-то вспоминалась фраза дряхлой Степановой родственницы насчет ухода под землю.

А фирма с работниками и дорогостоящей аппаратурой тоже под землю ушла? Вернее, провалилась…

На выходе он не удержался и, обойдя дом, заглянул на АТС, вдруг и там пусто. Это было очень глупо и веяло паранойей, но он ничего не мог поделать. Но на телефонной станции было людно, в темных закоулках горели лампы дневного света, а в машинном зале, как целая стая сорок, трещали безостановочно реле — станция была старая, обслуживала город с незапамятных времен.

Персонал, по большей части, женский, косился на него заинтересованно, но, разглядев выражение его лица (напряженное и недоверчивое), поспешно спешил покинуть зону его внимания.

Владу ничего не оставалось, как отправиться обратно домой и там попытаться реанимировать старенький черно-белый струйный принтер, которому теперь предстояло много работы.

У одного из кафе, снимающего полуподвальное помещение рядом с обменной кассой, сегодня было совсем тихо. Обычно здесь людно — народ идет обменивать кровно заработанные рубли на валюту и неминуемо наталкивается на нечистых на руку деляг, что снуют в этой толпе, как акулы в косяке трески, и выискивают себе жертву. Предлагая обмен на лучших, чем в кассе условиях. Но эту ловушку знает весь город, и потому на удочку ловятся лишь приезжие, обычно остающиеся с пачкой фальшивых долларов на руках после удачной, вроде бы, сделки.

Впрочем, причина сегодняшнего затишья была ясна — касса закрыта, а на том месте, где ошивались ловцы удачи, сейчас стоял черный лакированный «Сааб 9–5», показавшийся Владу смутно знакомым. Пассажирское окошко машины было приоткрыто, и над ним склонился выглядящий потасканным человек в старом плаще. Он внимательно слушал то, что ему говорили из «Сааба», и временами истово кивал. Сцена была странная — не мудрено, что обменщики побоялись сегодня выйти на точку.

На последней фразе из салона авто внимательный слушатель снова кивнул с видом величайшей муки. Покосил глаза куда-то в сторону и, Влад мог поклясться, пустил скорбную слезу. Зрелище было неприглядным до омерзения. Мотор машины взревел, с визгом покрышек она выехала на улицу и влилась в вялый поток автотранспорта. А Влад отправился дальше в настроении, близком к похоронному. И тревога, необъяснимая тревога давала о себе знать, маячила на горизонте, так и не оформившись во что-то узнаваемое.

Дня через два позвонил Дивер. До этого звонка жизнь текла вяло и была заполнена мелочными назойливыми делами — отрадой материалиста, который хочет спрятаться от выпавших на голову неприятностей. Статья, книжки, статья, поход за водой и вечерняя ругань в очереди, статья, поход за едой, очередь у прилавка. Упитанные люди со страхом голода в глазах, статья.

Потом звонок телефона, и Дивер на проводе.

— Что? — спросил Влад.

— Да я же хотел позвонить. — Произнес Дивер, — рассказать. Ты готов слушать, в прошлый раз ты как-то неадекватен был.

— Я и сейчас неадекватен. Скажи лучше: это мне одному так кажется, или в городе действительно что-то изменилось?

— Изменилось. — Бесстрастно сказал Дивер, — и не ты один это ощущаешь.