Большинство из этих стрелков несли дозор на родных рубежах (как правило, не выходя за пределы своего квартала), а самые отличившиеся становились курьерами, которые из простых мальчиков на побегушках у богатых горожан, превратились в реальных гонцов, наделенных полномочиями и недюжинной властью. Они стали и разведчиками, и дипломатами в одном лице, и община всегда давала им самое лучшее.

Это была опасная, но прибыльная работа.

В этот день Алексей Барышев получил ответственное задание, вместе с консультацией у самого главы общины, который до такого снисходил крайне редко и вообще неохотно. «Катакомбники» опять шалили и даже перехватили его, Алексея, общинников на подходе к складу с гречневой крупой, забрав все себе, а это, понятное дело, вполне могло грозить «кастанедовцам» голодом.

Общины назывались просто — по месту проживания. Были теперь и «призмовики», которых еще презрительно звали киношниками, и Газетчики, и вот «катакомбники», которые к катакомбной церкви не имели ни малейшего отношения, а получили название за то, что спрятались в законсервированном бомбоубежище.

Глава общины трогательно пожал Алексею руку и даже слегка прослезился, пообещав немалую награду за выполнение задания.

А полагалось ему навестить гнусных, спрятавшихся под землю, чуждых общинников и спросить с них украденную гречку, так как обнаружили ее раньше все же «кастанденовцы». Задание сие обещало быть опасным, и никто не гарантировал, что глава «катакомбников» не поступит с посланцами так, как поступали с ними за века до этого — а именно, лишит головы (слухи ходили, что в глубоком подвале бомбоубежища практикуется варварский обычай декапитации через беспрерывно работающий вентилятор, о чем непременно рассказывали на ночь детям, чтобы тех случайно не понесло во вражескую сторону). Напоследок глава напутствовал бойца и сказал ему, чтобы избегал любых контактов с вражескими курьерами в течение всей поездки, а также выразил надежду, что конфликт еще можно разрешить дипломатическим способом.

— Если только эти подземные крысы не ополоумели окончательно, возьми их Исход! — молвил глава «кастанедовцев», который до того, как ощутил в себе талант лидера, работал сторожем в месте их нынешней дислокации.

Барышев сдержанно кивнул в ответ на напутствие и покинул помещение бара, пройдя через нагромождения спящих тел (была глубокая ночь). До начавшихся изменений он учился — собирался стать сварщиком, только-только отслужив в армии. У него было большое и светлое будущее, друзья, невеста и планов громадье. Вот только куда это все пропало? В последнее время глава упорно утверждал, что «катакомбники» освоили темное колдовство и пытаются напустить порчу на все живые души в городе. Верилось ему не очень, но с другой стороны, если не эти подземные крысы, то кто?

Поднявшись на четыре ступеньки, Алексей вышел на улицу, где его ждала машина — серебристый низкий «мерседес» с дизельным двигателем, битым задом и передом — в свое время пришлось прорываться через заслон из машин. Уцелели тогда чудом, и вспоминать не хочется.

В салоне сидели четверо — все проверенные, тертые бойцы. За рулем Коготь, как всегда молчаливый, с угрюмым неподвижным взглядом. Больной, конечно, но водит как ас. В свое время бежал из психиатрии, а до этого угонял машины, бывало, вместе с хозяевами.

Барышев коротко обрисовал суть задания. Бойцы поморщились, стиснули зубы — идти прямо в лапы к «катакомникам»! Очумел этот глава что ли? Элиту как простых гонцов посылать.

Но приказ есть приказ. Алексей кивнул Когтю, и тот завел двигатель, включил габариты, фары, противотуманки и аварийную сигнализацию, после чего «мерседес» стал похож на новогоднюю елку. Так полагалось по правилам, дабы отличить курьера одной общины от другой. Не ограничившись световой атакой, водитель вставил диск в дорогую японскую магнитолу, и округу огласила гремящая музыка. Ехать, так с понтом — сказал бы безвестный владелец этой машины.

Завывая двигателем, автомобиль отчалил от «кастанеды», пронзая ночь светом ксеноновых фар, и с бешеной скоростью помчался вниз по Последнему пути. Ехать решили в обход, вдоль Степиной набережной, чтобы случайно не нарваться на вражеских курьеров. Дорога здесь была битая, и потому «мерседес» припадочно вилял, резко оттормаживаясь перед казавшимися бездонными ямами. Длинная и узкая Верхнегородская улица никогда не отличалась хорошим покрытием и давно уже требовала ремонта, и вполне возможно, дождалась бы его этим летом. Но лето перевернуло все планы с ног на голову.

Один раз видели одиночку — одетая в рванье человекообразная фигура поспешно рванула прочь из луча света, словно он был безмерно губителен для нее. Глава, впрочем, утверждал, что эти ночные создания — уже давно не люди.

— Надо было его шлепнуть! — крикнул один из бойцов.

— Сиди! — сказал Алексей, — не до этих сейчас.

Потом встретили пару «чумных», глупо улыбнувшихся при виде машины. Этих, напротив, объехали как можно дальше, словно боясь заразиться. Коготь уверенно вел машину. Подле Старого Моста они свернут налево, и там будет рукой подать до бомбоубежища.

Впереди среди всеобъемлющей ночной темноты появилась светлая точка, похожая чем-то на самолет, каким мы его видим в ночном небе. Только эта двигалась по земле. Увидав ее, Алексей похолодел. Нет, они не должны были…

— Крысы!!! — крикнул Коготь, отчаянно тормозя.

Впереди, в свете фар разворачивалась жемчужная «БМВ», тоже вся сияющая разноцветными огнями и полная людей. Чужие курьеры. Курьеры «катакомбников». Их что, тоже послали донести весть, и они тоже поехали в объезд?

Бойцы лихорадочно заряжали оружие.

— Спокойно! — крикнул Барышев, ощущая тяжелый холод в груди, — спокойно. Они не будут стрелять. Они нас пропустят…

Из «БМВ» лихорадочно выскакивал народ. Грохнул выстрел, и первая же пуля, пробив лобовое стекло угодила в лицо Когтю. Алексей выпрыгнул наружу, в гремящую от выстрелов ночь — «Кастанедовцы» не жалели патронов.

«Они не должны были! Не должны!» — вертелось в голове у Алексея Барышева, потому что если они первыми открыли огонь, это значит…

Со стороны «БМВ» в воздух взвился темный предмет размером с яблоко, и свет фар на миг высветил на нем рубленые грани. Барышев один успел увидеть его, и, прижимая оружие к груди, кинулся вправо, к реке. Там кусты, там можно будет отсидеться.

За спиной раскатисто громыхнуло, бежать стало легче, а потом оказалось, что он уже не бежит, а летит, обдирая лицо и руки о жесткие, скидывающие листья, ветки. «Мерседес» позади исходил желтым пламенем.

Алексей тяжело упал на землю, но тут же вскочил и побежал вдоль реки, безумными глазами глядя на болезненно желтую луну, что отражалась в незамерзающих водах Мелочевки.

Добежать до «Кастанеды», рассказать главе, что они начали стрелять первыми, а это значит война. До полного истребления, после которой только одна община останется под этим вечно закрытым солнцем. Как не вовремя, как все это тяжело…

Непрерывно уменьшаясь в численности, люди города меж тем по-прежнему увлекались своими вечными игрушками — войной, насилием, грабежом. Словно это могло спасти их от Исхода. Словно убийство соседа могло сделать их бессмертными.

А эти двое жили друг другом. Так бывает, когда новообразовавшаяся семья успешно сопротивляется неприятностям, приходящим извне, черпая уверенность и силы у второй половины. Иначе как объяснить, что они так и не примкнули ни к какой общине, образовав свою, крохотную. Вот только черпать силы становилось все труднее и труднее.

Он познал, что такое быт. Он узнал, каково быть добытчиком, опорой и надеждой.

Ему не понравилось.

Ему было тяжко бремя ответственности, он хотел стихов и красивых высоких слов. Он хотел восхитительных закатов и прогулок одуряюще пахнущими летними ночами.

А она уже не хотела, потому что нашла свое женское счастье. Ей было спокойно, и она совсем не замечала, что мир кругом рушится.