В середине сентября в этом странном ледяном затишье, что неожиданно возникло в самом начале месяца, Дивер сказал, что ждать не имеет смысла. Возможно его подвигла на действие весть об исчезновении того самого магазина с его охраной, разведчиками, бытовыми службами и лидерами. Пустое помещение там, где был магазин, ни в коей мере не говорило о том, что здесь вообще кто-то жил. Кафельные плитки, которыми были облицованы стены, сияли первозданной хирургической чистотой, хотя на памяти Севрюка они были все иссечены сколами и царапинами.

— Я не понимаю! — только и сказал Михаил Севрюк, возвратившись с этой печальной экскурсии.

— Кант сказал, что мир не такой, каким мы его видим, — произнес Владислав.

— Кант был бы рад… увидев это.

Они были уверены, что против автоматического оружия черный автомобиль не сдюжит, даже если он вдруг окажется бронированным.

— Главное, не дать вырваться… Если уйдет, все.

— Не уйдет, — сказал Мартиков, — если будет на чем догнать.

— А будет?

И Мартиков, скрепя сердце, сообщил общине, что в его личном гараже до сих пор стоит его же личный автомобиль, его отрада и гордость, на котором он не ездил уже несколько месяцев, и который, между тем, в рабочем состоянии и заправлен под завязку самым настоящим девяносто пятым доисходным бензином. Курьеры с их дизельными трещотками обзавидуются.

— А не вскрыли его, твой гараж? — спросил Дивер.

— Мой, — усмехнулся Мартиков, — не вскрыли.

И вправду, не вскрыли. А вот стоящий рядом элитный гараж попросту исчез, оставив на месте себя быстро сужающуюся воронку. Не взрыв, скорее провал.

Ранним утром шестнадцатого сентября пятеро человек втиснулись в «Фольксваген» Павла Константиновича. За руль посадили Дивера как самого опытного водителя. На переднем сиденье разместился хозяин авто (отчасти потому, что находиться слишком близко от его мохнатого тела до сих пор никто не решался), позади — Влад, Степан, Мельников. Все с оружием.

— Эка мы! — высказал общее мнение Степан, садясь в машину, — ну прям как курьеры!

Без проблем доехали до завода, продираясь сквозь утренний туман с включенными фарами. Припарковали машину в тени пятиэтажного сталинского дома с угрюмым, обрюзгшим от времени фасадом. Вышли. Было холодно и лужи на асфальте подернулись тонким белесым ледком, под которым серебристыми пузырями перекатывался воздух. А при дыхании изо рта вылетали легкие, сверкающие в свете фар облачка пара.

— Когда он? — спросил Дивер, еще более массивный в осенне-зимней одежде.

— Десять тридцать, плюс минус. — Ответил Мельников, в отличие от остальных он не ежился, за долгие годы выработал стойкость.

— Когда подъедет, притормозит перед вон той рытвиной перед самым входом. Стреляем дружно, кучно… гранат бы еще… ну да ладно. Уйти не должен, на пробитых колесах далеко не уедешь. Но если все же прорвется, то только вперед, назад сдать не успеет. Тогда закрываем ворота! И все.

Кивнули. Дивер оглядел команду — горе бойцы, все до единого. Журналист-книжник, безумный сталкер, бомж еще… разве что Мартиков с его звериным обличьем пугнуть сможет. Хотя…

— Едет! — шепнул Павел Константинович, — Уже едет… — и через секунду. — Фары! Фары гасите!!

Со щелчком погасили раритетные электрические светильники, и темно-зеленая машина почти полностью потерялась в тени. Что ни говори, а были свои плюсы в этих ранних сумерках.

Заливистое мощное завывание. Какой знакомый звук. Да, это он, черный «Сааб». И его хозяева, наверное, единственные в городе чувствуют себя вольготно. Свет фар мощно плеснул вдоль улицы, омыл стойки заводских ворот, высветил ту саму рытвину. С визгом шин из Покаянной улицы вывернул давешний «Сааб». Воющий рев движка эхом отлетал от окрестных домов, многократно дробясь и множась.

Черный как ночь, словно целиком вороненый, с ослепительным светом фар он несся к своей каждодневной цели, низкопрофильные шины мощно сглатывали оставшиеся метры до ворот. Дивер махнул рукой — не проспите мол. Влад вытер вспотевший лоб — минус на улице, а гляди-ка, горячий пот.

С душераздирающим визгом, от которого заныло в челюстях, как будто кто-то провел пилкой по стеклу, авто резко затормозило метрах в десяти от ворот, которые в свете его фар приобрели неуместно величественный вид, контрастно роняя на заводскую землю черную рубленую тень. Рваные клочья тумана проплывали в этих желто-белых лучах, делали их видимыми.

Дальше автомобиль не поехал. Стоял и чего-то ждал. Было четко видно багровое мерцание за стеклом.

— Все! — выдохнул Дивер, — почуял!

— Но как… — начал Мартиков, но бывший солдат его уже не слышал, вышел на дорогу и открыл торопливый непрерывный огонь по стоящей машине. Влад и Приходских бежали к нему, поливая «Сааб» из своих автоматов. Суматошный стрекот автоматического оружия заполнил пустынную улицу: грохот выстрелов, звяканье гильз — недавно родившийся день жадно впитывал в себя любые звуки. Влад щурил слезящиеся глаза, «Ингрем» плясал в руке как одержимый, посылая пули куда угодно, но только не в их неподвижную цель.

Асфальт возле «Сааба» вздыбился, плюнул в небо антрацитовой крошкой, пули высекали карнавальные искры из старого фонарного столба с чугунным основанием, расцвел белой, пышной, состоящей из осколков стекла, астрой, чудом уцелевший плафон, да стены дома неподалеку обзавелись причудливыми марсианскими фресками. А на «Саабе» не было ни царапины.

— Что за черт?! — хрипло заорал Дивер, — что за…!

Бывший старший экономист «Паритета» Павел Константинович Мартиков корявой деформированной рукой взвел затвор своего автомата, а потом, выйдя на середину дороги, выстрелил короткой очередью в район агатово-черного стекла.

Взвизгнули шины — теперь «Сааб» поспешно сдавал назад, нещадно сжигая резину, но в его лобовом стекле один за другим образовывались идеально круглые пулевые отверстия. Пули с хрустом врывались внутрь машины. «Сааб» стал лихо разворачиваться, но на самом завершении маневра его вдруг пьяно качнуло, и он чиркнул передним бампером все по тому же столбу. Мартиков больше не стрелял — иссяк магазин.

— Ты подранил его! — орал где-то рядом Мельников. — Он подранок!!!

Рядом тормознул «Пассат». Дивер махал рукой, зазывая внутрь.

— Как ты сумел? — спросил он, с визгом резины срываясь с места. На заднем сиденье остальные поспешно перезаряжали оружие. Глаза Влада блестели от азарта — видать, понравилось воевать.

— Он единственный попал! — гаркнул сзади Приходских, — стрелять, наверное, лучше умеет!

— Не умеет, — сказал Дивер.

— Может быть, дело в том, — произнес Мартиков, — что я чуть не стал одним из них.

— Одним из кого? — спросил Влад и тут же крикнул: — Смотри!

«Сааб» круто вильнул на Звонническую улицу, с ревом понесся по ней. Дивер придавил газ и вписался в поворот следом, хотя край одного из украшенных палисадниками домов проплыл в опасной близости от борта машины. Улица неслась навстречу, красные катафоты на багажнике преследуемого автомобиля, поймав свет фар, на секунду вспыхивали жуткими багровыми искрами, над крышами домов размытым неряшливым пятном неслась половинка луны.

— Как он гонит! — прошептал Севрюк, — он что…

Звонническая закончилась, и «Сааб», не снижая оборотов, начал выруливать на Змейку. Обе оси машины сорвало в дикий затяжной занос, шины бешено скребли асфальт, сгорающая резина оборачивалась сизым дымом. Багажник авто величаво несся на фасад здания Дворца культуры, но водитель черной машины был ас из асов, выведя «Сааб» из гибельного скольжения в полуметре от очередного фонарного столба. С резким хлопком покрышки оттолкнулись боковинами от высокого бордюра, и автомобиль, завывая, как обезумевшая баньши, унесся вверх по улице.

Ругаясь, на чем свет стоит, Дивер вдавил тормоза, и их стало разворачивать поперек улицы. Бросил тормоз, вдавил газ. Мартиков страдальчески поморщился, когда «Пассат» подпрыгнул на все том же бордюре. Черная иномарка уже скрывалась за близким поворотом Змейки.