– Чего сам Карсон делать не собирается, иначе он упомянул бы об этом в своей записке.

– Мы ничего не знаем точно.

Кэролайн решила, что настал час «суровой любви», когда пьяницу или наркомана лишают последнего утешения ради его же блага.

– Нет, знаем. Он собирается убить вас обоих. Я не зайду в дом, пока мы не будем точно знать, что Хейден жив, но если кому-нибудь из нас обеих представится хорошая возможность выстрелить в Карсона Бекмэна, необходимо ее использовать. Не вздумайте его ранить, цельтесь в грудь или лоб. В грудь целиться легче, потому что она больше по размеру, а значит, лучше подходит для мишени. Вот и стреляйте в грудь, если сможете.

Кэролайн как заведенная повторяла свои руководства к действию.

– А что, если на нем тоже кевларовый жилет? – поинтересовалась я.

– Тогда цельтесь прямо в его поганые глаза. – Голос Кэролайн звучал спокойно и ровно, а именно это мне сейчас и было нужно. – Вы уже привыкли к бронежилету?

Я в третий раз проверила застежки и сообщила Кэролайн, что готова к встрече с Карсоном. За всю мою жизнь, полную лжи, отравленную добровольной слепотой и отказом видеть то, что само бросается в глаза, эта ложь стала одной из величайших.

Без пяти девять я свернула на посыпанную галькой дорожку, ведущую к дому Локка. В ушах отдавался шорох каждого камушка, трущегося о шины. Узенькая дорожка свернула вправо, и за поворотом показался дом, в точности такой, как на фотографиях, – одноэтажное ранчо в окружении деревьев, ветви которых местами доставали до ветхой кровли. В конце дорожки виднелся гараж на две машины, в котором стояли внедорожник «тойота-лендкрузер» и легковой «линкольн». Кэролайн, скорчившаяся на полу возле заднего сиденья, спросила, где мы находимся, и я описала дом и окрестности, стараясь не разжимать губ.

– У Лейна Докери был «лендкрузер», – вспомнила Кэролайн.

– Должно быть, Карсон поменял номерные знаки, – предположила я.

Заглушив двигатель, я откинулась на спинку сиденья и попыталась сглотнуть, но помешал спазм в горле. Потом я сняла перчатки и, сунув руку в карман пальто, нащупала пистолет. В гараже, за «лендкрузером», виднелась дверь, ведущая в дом. Можно было также пойти по выложенной кирпичом пешеходной дорожке вокруг гаража, которая вела к парадному входу.

– Вы его видите? – спросила шепотом Кэролайн.

– Нет.

– Уверена, что он-то вас видит. Идите в дом.

Мне наконец удалось сбросить оцепенение и выбраться из машины. На морозном воздухе изо рта шел пар, и я вдруг почувствовала приступ тошноты. Гнетущая тишина окутала весь мир плотным саваном, и только холодный северный ветер гулял высоко между кронами деревьев, равнодушно перебирая ветви, которые время от времени жалобно стонали и поскрипывали. Выпрямив спину, я пошла вокруг гаража к парадной двери. Шторы на всех окнах в доме были задернуты, а слева на меня наступали густые деревья, сквозь которые виднелась полоска шоссе, находящегося в пятидесяти ярдах. На нем не было видно ни одной машины.

Подойдя к ничем не украшенной парадной двери, я подняла руку, чтобы постучать, но в этот момент из-за двери чей-то голос отчетливо спросил:

– С кем это вы разговаривали в машине?

– Сама с собой, – не задумываясь, соврала я.

– Заходите и поднимите руки вверх, чтобы я их видел.

Голос говорившего со мной человека сильно дрожал, как будто он боялся не меньше меня, хотя вряд ли такое возможно. От страха вдруг наступила удивительная легкость, как будто я покинула телесную оболочку и лечу сама по себе, готовая в любую минуту рассыпаться на множество призрачных частиц.

Парадная дверь вела в полутемную прихожую и коридор, а справа находилась просторная гостиная. Из-за отсутствия освещения и плотно задернутых штор создавалось впечатление сумрачного подводного царства, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к полумраку. В нос ударил омерзительный запах. Присмотревшись, я увидела лежащее в коридоре тело, завернутое в полиэтиленовую пленку, так что черты лица различить не представлялось возможным, но по размеру это был взрослый мужчина, а не ребенок. По краям рулона застыла запекшаяся кровь, а с конца высовывались две пожелтевшие ноги с длинными загнутыми ногтями на больших пальцах. Интересно, какую смерть принял Абрахам Локк? Может быть, Карсон просто постучал в дверь и зарезал старика прямо на пороге дома или проник в дом ночью и убил его сонного. Успел ли он проснуться и увидеть направленное на него лезвие? Оставил ли Карсон нетронутыми глаза? Возможно, они смотрят на нас из-под полупрозрачного савана.

На память пришли письма Рэнди, в которых он советовал Карсону выбирать жертвы из числа беззащитных стариков, ведущих уединенный образ жизни. Пройдет много времени, прежде чем об их исчезновении заявят в полицию. С молодыми, общительными людьми дело обстоит сложнее. Возможно, Карсон убил Локка лишь потому, что дом старика стоит вдали от шоссе и идеально подходит для безумных планов психопата.

Полы в доме были деревянными, а стены оклеены бледно-желтыми обоями с рисунком, когда-то они радовали глаз, но теперь выцвели и приобрели болезненно-желтушный вид. На оштукатуренном потолке виднелись сырые пятна, а высоко по углам висела паутина. Здесь было очень холодно, ненамного теплее, чем на улице. Где-то в дальней комнате громко тикали часы.

Я осмотрелась и увидела справа от себя Карсона Бекмэна, сидящего в большом кресле, обитом плюшем, которое стояло перед пустым холодным камином. Он пристально следил за мной из темноты, оценивая степень моего страха, и на его лице отразилось явное удовольствие, когда я вздрогнула от неожиданности. За спиной у Карсона, над каминной плитой, было прикреплено чучело крупного окуня, покоробившейся от времени серебристой рыбы с открытым ртом и мраморными шариками вместо глаз. На стенах висели семейные фотографии в рамках, на которых были изображены Локк с покойной супругой и ребенком, одетыми по моде десятилетней давности. Под плотно занавешенным окном стояла кушетка со старым серым одеялом, накинутым на подушки. На Карсоне была надета специальная сбруя, к которой он ремнями пристегнул моего сына. Он явно смастерил эту штуку сам, потому что Хейден давно вырос из вожжей-поводков, предназначенных для маленьких детей. Однако когда Карсон поднялся с кресла, стало ясно, что его изобретение действует очень эффективно и тело сына движется в унисон с Бекмэном. Хейден держал перед собой руки, обмотанные клейкой лентой, и такой же лентой был заклеен рот. Оба глаза закрывали марлевые повязки-заплатки, но босые ноги убийца оставил свободными, и малыш отчаянно брыкался. Видя беспомощность сына, я застонала от боли, и он, услышав мой стон, стал извиваться и кричать, но из-за клейкой ленты, которой был закрыт рот, крики превращались в нечленораздельное мычание. Карсон держал в руках обрез дробовика, который направил на меня.

Я продолжала стоять с поднятыми вверх руками, и его лицо расплылось в хищной улыбке, которую можно сравнить с ухмылкой акулы из темных глубин океана.

– Я не могу купить такую штуку в Иллинойсе из-за проблем с психикой, – сказал Карсон, кивая на обрез. – Но мне повезло, у владельца дома в чулане нашелся дробовик-двустволка. Вчера я сделал пару выстрелов во дворе, и одно из деревьев расщепилось надвое, так что не вздумайте со мной шутить.

Я не могла отвести взгляд от Хейдена, который изо всех сил старался вырваться из рук мучителя. Карсон покачивался из стороны в сторону, пытаясь удержать равновесие. Мой малыш весил ни много ни мало пятьдесят фунтов и отчаянно сопротивлялся.

– Не бойся, детка, – выдохнула я. – Мама с тобой.

Передо мной стоял совсем другой Карсон, совершенно не похожий на юношу, которого я в последний раз видела в зале суда. Он также сильно отличался от человека, изображенного на снимке с удостоверения личности, которое показывал Мэтьюс. Бекмэн похудел, обрюзг и, несмотря на высокий рост, весь съежился, будто что-то пожирало его изнутри. Казалось, стоит Карсону наклониться, и он переломится в талии пополам. Он носил длинные мешковатые джинсы, в которых легко запутаться, и не по размеру большие расшнурованные ботинки, вероятно, найденные в том же чулане, что и обрез. Лицо, покрытое морщинами и оспинами, казалось в полумраке комнаты изможденным, и Карсон выглядел вдвое старше своих лет. В пустых, бездушных глазах, под которыми залегли темные мешки, зияла бездна. Убийца устремил на меня пристальный взгляд, и его губы стали растягиваться в глубокомысленной улыбке, как будто по скале пробежала трещина.