— А теперь, генерал, вам придется извиниться. Я, возможно, приму ваши извинения. Да, скорее всего приму. Понимаю: вы расстроены и все такое. Будем считать, что это просто сорвалось с вашего языка. Брякнули. Бывает. А теперь сожалеете. Вот и скажите об этом. Вслух.

— Я никогда ничего не брякаю! — взревел Кейт. — И никогда не сожалею о сказанном!

— Прискорбно, — сказал Артист. — В таком случае я вынужден вам ответить.

— Сенька! — завопил я.

Но было поздно. Коротким снизу Артист врезал по левой скуле генерала открытой ладонью, вложив в удар всю силу своей обиды на подло обманувшую его творческие надежды судьбу. К счастью, своего отношения к фашизму он не стал выражать этим ударом, иначе бы должность командующего Силами обороны Эстонии стала вакантной. Звонкой оплеухи не получилось, но генерал отлетел к низким перильцам помоста, в воздухе мелькнули его начищенные ботинки, и сам генерал исчез из поля зрения почтеннейшей публики. Как говорят в боксе, вылетел за пределы ринга.

Артист констатировал:

— Будем считать, что извинения принесены. И я их принял.

— Охрана! — дурным голосом заорал порученец командующего и начал судорожно рвать из кобуры пистолет. Но, как часто бывает в таких случаях, петелька не расстегивалась, пистолет застрял. Два спецназовца были расторопнее. Они вскочили на помост и направили на Артиста десантные «калаши». Капитан Медлер извлек наконец свой ПМ и нацелил в Артиста. Ствол «макарова» дрожал крупной дрожью.

Артист быстро огляделся. Я понял ход его мыслей: капитан не в счет, как разобраться с этими двумя гусаками, он уже понял, а теперь прикидывал маршрут отхода.

Муха дернулся было к нему, но я остановил:

— Охренел?! Трупов сдуру навалят!

— Отставить, — приказал я Артисту.

Он молчал.

— Отставить! — повторил я. — Не понял?

Артист наконец расслабился и буркнул:

— Есть отставить.

Из-за перилец извлекли генерал-лейтенанта Кейта. Он нацелил на Артиста палец, прыгающий, как ствол пистолета капитана Медлера:

— Арестовать! На гауптвахту!

— Я, между прочим, иностранец. И лицо вполне гражданское. Вас это, генерал, не смущает? — поинтересовался Артист.

— Увести! — приказал Кейт.

На Артиста набросили наручники. Под конвоем «эстов» и капитана Медлера его засунули в уазик, на котором привезли капитана Каупа. УАЗ рванул с места и помчался за холмы — туда, где сел вертолет командующего и где, вероятно, находилась база спецподразделения «Эст».

Кейт промакнул платком губу, посмотрел на следы крови на платке и обернулся к Кыпсу:

— Никаких Эстонских легионов! Никаких полковников! Хватит лукавить! 20-я Эстонская дивизия СС! Командир дивизии — штандартенфюрер СС Альфонс Ребане! А кому это не нравится, пусть убирается к черту, в Россию!

Он сбежал с помоста и решительно направился к «лендроверу».

— Как мало иногда нужно, чтобы изменить позицию человека, — проговорил Вайно, обращаясь к национал-патриоту.

— Да, — согласился тот. — Всего-навсего съездить ему по физиономии. А вы хотели уехать. Я же вам говорил, что стоит остаться. Жизнь часто подбрасывает такие аргументы, до каких никогда не додумаешься. Как вы считаете, в вертолете командующего найдется для нас место?

— Думаю, что найдется.

— Пойдемте, друг мой, — предложил Янсен внуку национального героя. — Вас ждет ваша скромная обитель.

— Минутку! — остановил его Томас и подошел к забытому всеми актеру, игравшему роль Альфонса Ребане.

Он обошел его, с интересом оглядывая, потом положил ему на плечи руки и проникновенно сказал:

— Эх, дедуля, дедуля! И что тебе не лежалось в твоем Аугсбурге? Тихо, спокойно. Не понимаю!

— А фильм все равно будет! — вдруг ни с того ни с сего завопил Кыпс. — Он будет, будет, будет!

Вайно и Янсен с внуком национального героя Эстонии сели в джип и укатили в сторону воинской части. На площадке остались лишь режиссерская группа да взвод солдат. Они завели «тигр» и пытались загнать его на старое место.

Мы с Мухой на «мазератти» последовали за джипом. Как мы и ожидали, он въехал на ярко освещенную территорию базы отряда «Эст». Через полчаса поднялся вертолет и ушел в сторону Таллина, а затем и джип без пассажиров, с одним только водителем, вырулил на таллин-ское шоссе.

— Это называется: приехали развлекаться, — сказал Муха. — Домский собор, орган, Европа. Вот тебе и Европа! Ну что, начнем развлекаться?

— Попозже, — сказал я. — Пусть все немного уляжется.

Похоже, тот кинокритик все-таки прав: самые интересные сюжеты в кино разворачиваются за кадром. Не знаю, как фильм «Битва на Векше» будет выглядеть на экране, но закадровое действие начало обретать динамичность.

В вертолете генерал-лейтенант Кейт сидел, стиснув зубы, смотрел в иллюминатор на проплывающие внизу хрупкие и оттого казавшиеся праздничными огни поселков и деревень. Капитан Медлер даже близко к нему не подходил, верно угадав состояние шефа. Генрих Вайно и Юрген Янсен расположились в креслах в задней части салона, о чем-то негромко беседовали. К Кейту не обращались, понимая, что ему сейчас не до разговоров.

И ему действительно было не до разговоров. Его трясло от бешенства, вжимало в кресло от унижения. Чудовищная нелепость того, что произошло, не укладывалась в сознание. Ему дали по морде. При всех. Ему, командующему Силами обороны Эстонии, дали по морде. И он не нашел ничего лучшего, чем арестовать этого мерзавца. Непостижимо!

Но что он мог сделать? Ввязаться в пошлую, безобразную драку? Но он же цивилизованный человек! Русские всегда иронизировали над стремлением прибалтов быть европейцами. Напрасно иронизировали. Эстония — это Европа. И всегда была Европой в отличие от варварской азиатской России. А быть европейцем — это обязывает. Но так легко рассуждать, пока тебе не дали по морде.

Russische Schwein!

Кейт знал, что он должен был сделать. Да, знал. Он должен был пристрелить этого подонка. Отобрать у охранника «калашников» и выпустить в него весь магазин. Чтобы автомат яростно забился в руках. Чтобы пули кромсали мерзкую плоть, разбрызгивали мозги.

Judische Schwein!

Для Кейта всегда был инфернальной загадкой животный антисемитизм нацистов. Он никогда не понимал антисемитов.

Сейчас понимал.

В России даже евреи становятся хамами!

Проклятье. Как чувствовал: не нужно было лететь на эту идиотскую презентацию. Как знал!

Кейт взял себя в руки. Нет. Все правильно. Он поступил так, как и должен был поступить. Он нашел самый достойный выход из ситуации, из которой достойного выхода вообще не бывает. Но тут же он вспомнил, как бегал во-круг помоста телеоператор «Новостей» с работающей камерой, и заскрипел зубами от ярости и бессилия.

Когда в иллюминаторе замаячили красные предупредительные огни на игле таллинского телецентра, Вайно поднялся со своего места, сел рядом с Кейтом и положил тяжелую руку ему на плечо.

— Выбросьте из головы, генерал, — дружелюбно проговорил он. — Ничего не случилось.

— Не случилось? — вскинулся Кейт. — Да я этого мерзавца...

— Что? — спросил Вайно.

— Да я ему...

— Что? Я понимаю ваши чувства, генерал, но что вы можете ему сделать? Привлечь за мелкое хулиганство?

— Он напал на эстонского офицера при исполнении им служебных обязанностей! Оскорбление нанесено не мне! Оскорбление нанесено Силам обороны Эстонии!

— Присутствие на презентации съемок фильма не входит в ваши служебные обязанности, — возразил Вайно. — А закрытый суд провести не удастся. Этот актер — гражданин России. Будут присутствовать люди из российского посольства, русский адвокат, русские журналисты. И знаете, чем это закончится? Тем, что все забудут и про фильм, и про Альфонса Ребане. Для чего была устроена эта пышная презентация? Чтобы вся Эстония узнала об Альфонсе Ребане. Если вы станете главной фигурой скандала, на нет будут сведены все наши усилия. Бывают ситуации, когда интересы дела должны быть выше оскорбленного самолюбия. Сейчас как раз такой случай, дорогой Йоханнес.