– Знаете, мисс, у меня есть идея. Когда я отвезу вас, я отправлюсь на Северный вокзал и немножко пооколачиваюсь там в надежде, что кто-нибудь из зевак приметит машину. Вы же знаете этих полицейских, они очень дотошные.

– Отличная идея, – согласилась Гардения.

Она почувствовала себя немного лучше, потому что им помогал один из ее соотечественников.

Она снова села рядом с тетушкой.

– Мы уже почти приехали, тетя Лили. Положитесь во всем на меня. Когда я куплю билеты, как можно быстрее идите к поезду. Нам надо постараться, чтобы нас не заметили.

Было уже два тридцать пять, когда они приехали на Лионский вокзал. Гардения купила билеты; к счастью, поезд не был переполнен и им удалось получить купе в спальном вагоне. Затем, еле поспевая за носильщиком, толкающим тележку с их багажом, они почти бегом направились по длинной платформе. Они успели войти в вагон за несколько секунд до отправления.

– Не забудьте это, мисс, – послышался почтительный голос Артура, и он протянул ей несессер ее тетушки.

Гардения взяла его, отметив про себя, что он был украшен огромной герцогской короной.

– Спасибо тебе, Артур, – сказала она. – Ты нам очень помог. Я уверена, что ее светлость очень тебе признательна.

– Желаю удачи, мисс, – поспешно сказал Артур, и в это мгновение поезд тронулся с места.

Гардения быстро помахала ему рукой, затем вошла в свое купе и закрыла дверь.

Ее тетушка полулежала на сиденье, обхватив голову руками.

– Мне очень жаль, тетя Лили, – сказала Гардения. – Могу я что-нибудь для вас сделать?

– Бренди, – пробормотала герцогиня. – Мне нужно немного бренди.

Гардения позвонила, и спустя некоторое время стюард принес бутылку «Курвуазье» и два бокала. Он поставил все это на столик.

– Будете ли вы ужинать, мадам? – поинтересовался он. – Первая смена в шесть часов.

– Мы будем ужинать в купе, – поспешно ответила Гардения. – Я позвоню позже.

– Слушаюсь, мадемуазель. Я приготовлю постели после того, как мы проедем Аньон.

Он вышел из купе, и Гардения налила бренди и протянула бокал тетушке.

– По крайней мере, нам удалось уехать, – сказала она. – Но все равно мы не можем чувствовать себя в безопасности, пока не пересечем границу завтра утром. Интересно, в какое время это будет?

– Около семи утра, – ответила ее тетушка. – Я часто ездила этим поездом.

– Еще почти шестнадцать часов! Неужели полиция за это время нас не обнаружит? Они могут послать телеграмму, и нас снимут с поезда на одной из станций.

Гардения принялась размышлять, не лучше ли было направиться в Бельгию или Голландию, но это означало, что им пришлось бы уезжать с Северного вокзала. Она пришла к выводу, что Берти был прав и в Сюртэ считают, будто они направятся на север.

Тетя Лили снова протянула свой бокал. Она выпила вторую порцию бренди с такой же скоростью, как и первую, и постепенно на ее лице стал появляться румянец, и она больше не выглядела такой подавленной.

– Давайте, я помогу вам снять шляпку и плащ, – сказала Гардения. – Нас уже никто не видит, и мы с таким же успехом можем устроиться поудобнее.

– Ты уверена, что барон покинул Париж? – спросила ее тетушка. – Я должна была попытаться связаться с ним, чтобы быть уверенной, что он в курсе всего происходящего.

– Мистер Каннингэм сказал, что он совершенно точно уехал, – холодно ответила Гардения.

– Я всегда чувствовала, что так и случится, – пробормотала герцогиня, разговаривая скорее сама с собой, чем со своей племянницей. – Я никогда не доверяла этому Пьеру Гозлену.

– Кто бы смог ему доверять? – презрительно спросила Гардения. – Он был отвратительным типом.

– Но Генрих говорил, что он очень, очень умен.

Гардения судорожно глотнула воздух.

– Тетя Лили, как могли вы шпионить против Франции? – решительно спросила она. – Как вы, англичанка, могли опуститься до этого?

Ее тетушка взглянула на нее, как будто впервые осознав, с кем она разговаривает.

– Я ничего не признаю! – сказала она почти сердито. – Барон знал, что делал. Пьер Гозлен все наврал… наврал, ты слышишь меня? Если он сказал что-нибудь против Генриха или меня, это все неправда!

– Вы понимаете, что все ваши счета будут заморожены? – спросила Гардения. – Мистер Каннингэм так сказал, и они опечатают ваш дом, по крайней мере, до суда. У вас есть какое-нибудь имущество за пределами Франции?

Герцогиня поставила бокал на столик и широко раскрытыми глазами уставилась на Гардению.

– Никакого, – тихо ответила она. – Свое состояние я получила от мужа, и все оно вложено во французские ценные бумаги. Мне не приходило в голову менять что-либо.

– Тогда на что же мы будем жить? – практично спросила Гардения.

На какое-то мгновение на лице герцогини показалась озабоченность, затем она решительно передернула плечами.

– Генрих обо всем позаботится, – сказала она. – Он так умен, он как-нибудь умудрится спасти хотя бы часть моих денег, я уверена в этом.

– Он уехал в Германию, – сказала Гардения, – а у нас с собой не так уж много наличности.

Она раскрыла свою сумочку и вытащила деньги, оставшиеся от той суммы, которую дал ей месье Груаз. Она тщательно пересчитала их.

– Пятьсот сорок девять франков, – сказала она. – Мне это кажется целым состоянием, но боюсь, этого хватит ненадолго.

– Это все, что Груаз дал тебе? – резко спросила герцогиня. – Что за вздор! В доме всегда хранится не одна тысяча франков на случай, если они мне понадобятся.

– Он собирался пойти завтра в банк, – пояснила Гардения. – На завтрашний вечер намечался большой прием, разве не так?

– Да, конечно, я подписала чек сегодня утром.

Секунду герцогиня казалась по-настоящему напуганной, затем она снова оживилась:

– Ерунда, наличные нам и не понадобятся. Мы отправимся в «Отель де Пари», где меня все хорошо знают. Когда Генрих пришлет мне немного денег или устроит как-нибудь, чтобы можно было выручить из Франции мои собственные, тогда мы и заплатим, но не раньше.

– А как барон узнает, где вы? – спросила Гардения.

– Я напишу ему, – ответила герцогиня. – Я напишу ему сразу же, как только мы прибудем в Монте-Карло. Конечно, я всегда могу послать телеграмму. Мы придумали свой собственный шифр, который его жена не сможет понять. Она очень надоедливая и ревнивая женщина.

Гардения чуть было не заметила, что это неудивительно, но решила, что это будет несколько жестоко. Вместо этого она распаковала кое-что из вещей, которые могли понадобиться ее тетушке вечером, затем отправилась в свое купе и занялась тем же. Когда она вернулась к тетушке, то обнаружила, что герцогиня выпила уже полбутылки бренди.

– Не стоит волноваться, детка, – сказала она слегка заплетающимся языком. – Я все обдумала. Генрих обо всем позаботится. Дорогой Генрих, он такой замечательный!

Гардения сжала губы. Она чувствовала, что может не удержаться и сказать герцогине все, что она в действительности думает о бароне и о том, как низко он поступил.

Как бы ни было предосудительно со стороны ее тети шпионить против страны, в которой она жила, все-таки главным виновником был барон, который уговорил ее, а может быть, даже заставил сделать то, что она сделала. Теперь он сбежал, спасая свою жизнь, и не предпринял ни малейшего усилия, чтобы помочь женщине, которую превратил в свою сообщницу.

Гардения позвонила и заказала ужин, но когда стюард принес цыпленка и сэндвичи с копченой семгой, ее тетя потребовала еще одну бутылку бренди. Гардения считала, что она уже и так почти пьяна, к тому же ей было жаль попусту тратить столько денег – они вряд ли могли себе это позволить.

Когда скромный ужин был окончен, а кровать постелена, Гардения уговорила тетушку раздеться.

– Вам так будет удобнее, – увещевала она, – и может быть, вы немного поспите.

Она зашторила окно и погасила верхний свет, но, когда она повернулась и направилась в свое купе, герцогиня остановила ее.

– Побудь со мной, – попросила она. – Я не в силах оставаться одна.