– Давайте не будем сейчас танцевать, – взмолилась Гардения. – Давайте останемся здесь и побеседуем. Здесь прохладно, к тому же я в жизни не видела более красивого зрелища, чем огни ночного Парижа. А гости тети Лили меня пугают: они такие шумные!

При этих словах Гардения вспомнила ночь своего приезда и содрогнулась. Если сегодня повторится то же самое, она поднимется в спальню и запрется на ключ.

– А ты знаешь, мисс Уидон права, – согласился Берти. – Скоро здесь будет дым коромыслом. Я видел, как только что приехал Андре де Гренелль, и он уже успел порядком набраться.

– Что значит «набраться»? – поинтересовалась Гардения.

Она обращалась к лорду Харткорту, но ответил Бертрам Каннингэм.

– Опьянел, захмелел, слишком много выпил, – объяснил он. – С ним всегда так. Многие французы спокойно переносят алкоголь, а вот Андре нет. Он становится буйным.

– Я очень надеюсь, что он не сломает красивую мебель в салоне, – забеспокоилась Гардения. – Вчера утром я видела осколки вазы из дрезденского фарфора, кто-то разбил ее. Она, должно быть, стоит кучу денег, но тетя Лили ни слова не сказала.

– Возможно, она не возражает против этого, – предположил Бертрам.

– Ну что вы, любой человек будет возражать, когда разрушают его дом, – убедительно проговорила Гардения. – Мне кажется, те, кто приходит сюда и пользуется гостеприимством моей тетушки, ведут себя безнравственно. Не поверю, что такое могло бы случиться в Англии.

– Да запросто, – не согласился с ней Бертрам Каннингэм. – Ты помнишь, Вейн, ту вечеринку в «Кавендише»? На следующее утро Роза была в бешенстве и каждому выставила счет на двадцать фунтов.

– Кто такая Роза? – спросила Гардения.

– Роза Льюис – очень колоритная личность, – ответил Берти. – Она содержит отель на Джермин-стрит.

– Но едва ли можно сравнивать ее с тетей Лили, – заметила Гардения. – Крушить отель – это одно, а разрушать частный дом – другое.

На мгновение воцарилась тишина. Потом у Берти вырвался смешок.

– Вы великолепны, вы действительно великолепны! Андре абсолютно прав: о вас будет говорить весь Париж.

Не успела Гардения что-либо ответить, как вмешался лорд Харткорт:

– Мне кажется, замечание мисс Уидон вполне справедливо. Это частный дом, и все должны помнить об этом.

Его кузен бросил на него странный взгляд, собрался было что-то сказать, но передумал. Внезапно на балкон вышел Андре де Гренелль.

– Я так и думал, что найду тебя здесь, Каннингэм, – сказал он. – Я слышал, что ты уже приехал, но нигде не мог разыскать. Зная любовь англичан к свежему воздуху, я решил, что балкон – это единственное место, где ты можешь быть!

– И ты не ошибся, – коротко заметил Бертрам.

Граф его не слушал. Он увидел Гардению, направился к ней, взял ее руку и поднес к губам.

– Маленькая монашка! – воскликнул он. – Я знал, что, когда увижу вас в следующий раз, на вас будет какое-нибудь сверкающее платье, но его что-то слишком много, да, действительно, слишком много.

– Послушайте, граф, – твердо проговорил лорд Харткорт. – Мисс Уидон – племянница герцогини, она приехала из Англии и будет жить в этом доме. Позавчера вечером, когда она приехала, вы ошиблись. Думаю, вам стоит извиниться.

– Племянница Лили де Мабийон? – Хоть граф выпил довольно много, его голова еще работала. – Это правда?

– Да, – подтвердил лорд Харткорт.

– Тогда приношу свои самые искренние извинения, – сказал граф, обращаясь к Гардении. – Но мне все равно жаль, что не я поцеловал вас.

Он опять поднес ее руку к губам. Гардения занервничала и вырвала руку.

– Пойдемте танцевать, мисс Уидон, – предложил Берти, и Гардения обрадовалась возможности избавиться от графа.

Берти закружил ее в танце. Он танцевал лучше своего кузена, однако у Гардении не возникало желания, чтобы их танец длился до бесконечности, как это было с лордом Харткортом. Все потому, что они с лордом Харткортом двигались медленнее, думала девушка, он хотел убедить ее, что она неплохо танцует и вполне способна двигаться в такт музыке.

– Послушайте, это замечательно! – шептал ей Берти. – Я так страстно желал заполучить вас. Что вы скажете на то, чтобы через часик незаметно улизнуть и отправиться к «Максиму»? Я привезу вас назад до того, как ваша тетушка заметит ваше отсутствие.

– Но я не могу так поступить, – покачала головой Гардения, удивленная его настойчивостью.

– Почему? – спросил он. – Ну, знаете, ваша тетушка слишком строга. Я не так богат и знаменит, как мой кузен, но я буду заботиться о вас и создам вам хорошие условия, обещаю.

– Лорд Харткорт говорил мне, что вы собирались показать мне Париж, – тихо проговорила Гардения.

– Ну, и что на это скажете? – поинтересовался Бертрам.

– Сомневаюсь, что тетя Лили разрешит, – ответила она.

– Право же! – взорвался Бертрам. – Хватит повторять одно и то же. Чего вы ждете? Какого-нибудь Великого князя?

– Я никого не жду, – ответила Гардения.

– Тогда давайте немного развлечемся, – продолжал уговаривать ее Берти. – Пошли. Мы сбежим сейчас. Возьмите свою накидку – нет, не надо, ночь теплая. Моя машина у ворот.

– Это невозможно, – запротестовала Гардения. – Вы не понимаете. Тетя Лили была так добра ко мне, она доверяет мне, и если она говорит, что меня надо сопровождать, как в Англии, конечно же, я должна согласиться. В конце концов, я полностью завишу от нее.

– Именно это я и пытаюсь втолковать вам, – сказал Берти. – Вам не придется зависеть от нее. Если вы не будете слишком требовательны, у меня хватит денег.

– Давайте выйдем на балкон, – задыхающимся голосом проговорила Гардения, выскальзывая из его рук и чувствуя, что у нее начинает кружиться голова. Она никак не могла понять, о чем же он говорит.

В зале было полно танцующих. Одна пара остановилась около Берти, и между ними завязался разговор. Гардения не стала дожидаться его и вышла на балкон. Графа уже не было, а лорд Харткорт стоял в одиночестве.

– Вам понравился танец? – спросил он, закуривая, и дым сигары повис в воздухе.

– Я не знаю, – ответила Гардения. – Господин Каннингэм пытался уговорить меня поехать с ним к «Максиму», но я не вполне уверена, что тетя Лили одобрит это. Я не должна ехать с ним одна, не правда ли?

Лорд Харткорт удивился наивности вопроса, но, когда девушка подняла на него глаза, он увидел, что они светятся чистотой и непорочностью.

Лорд Харткорт не отрываясь смотрел на Гардению, и опять слова казались лишними. Внезапно он резко отвернулся.

– Думаю, ответить на этот вопрос вы должны сами, – сказал он.

– Но господин Каннингэм не понимает! – воскликнула Гардения. – Я пыталась объяснить ему, что тетя Лили по-доброму отнеслась ко мне и, так как я полностью завишу от нее, я должна делать то, чего хочет она.

– А чего она хочет? – спросил лорд Харткорт.

На его губах появилась циничная улыбка.

Гардения не ответила. Внезапно она вспомнила, как тетушка говорила: «Я просила лорда Харткорта приехать к нам на чай одного. Он очень богат и представляет собой прекрасную партию. Он не замешан ни в каких скандалах. Я хочу, чтобы ты была с ним полюбезнее. Это очень важно».

– Ну? – Это короткое слово пробудило Гардению от воспоминаний.

– Думаю… – медленно начала она, чувствуя, что не может солгать, – моя тетушка хочет, чтобы я подружилась с вами, а не с вашим кузеном.

– Ах вот оно что, – проговорил лорд Харткорт. – Итак, позвольте мне прояснить ситуацию. Я выхожу из игры. Вы поняли? Я вне игры.

При этих словах он швырнул сигару в сад и ушел. Оставшись одна, Гардения удивленно смотрела ему вслед. Она, должно быть, сказала что-то плохое, но если даже и так, ей было совершенно непонятно, почему он ушел не попрощавшись. Это было грубо, но, как чувствовала Гардения, совершенно не в его характере.

Девушка следила, как он идет через салон, и приподнятое настроение, царившее в ее душе весь вечер, стало исчезать. Она почувствовала, как одинока, ей стало страшно, к глазам подступили слезы.