Гардении пришлось ждать очень долго. Уже потом, значительно позже, она догадалась, что экономка уже легла спать, ее разбудили и ей пришлось вставать и вновь одеваться. В конце концов она явилась. Это была женщина довольно неряшливого вида, с огромной грудью и растрепанными седыми волосами и, вопреки ожиданиям Гардении, совсем непохожая на строгих английских слуг.

– Добрый вечер, мадемуазель, как я понимаю, вы племянница мадам? – спросила экономка.

– Правильно, – ответила Гардения. – Но боюсь, я приехала в неподходящий момент. Естественно, я очень хочу видеть тетушку, но я так устала и неважно себя чувствую после продолжительного путешествия, что, возможно, правильнее будет подождать до утра, когда тетушка будет не так занята.

– Действительно, так будет вернее, – согласилась экономка. – Прошу вас следовать за мной, мадемуазель, я покажу вам вашу спальню. Я уже велела лакею отнести туда ваш чемодан.

– Большое спасибо, – поблагодарила Гардения.

Экономка открыла дверь, и Гардении показалось, что гомон, подобно урагану, ворвался в комнату. Она отчетливо слышала мужской смех, пронзительные крики женщин, грохот тяжелых предметов, за которым, подобно пушечному выстрелу, следовали взрывы хохота. Она совершенно не представляла, что там происходит.

Экономка захлопнула дверь.

– Я думаю, мадемуазель, будет проще, если вы соблаговолите пройти черной лестницей. Из этой комнаты туда ведет дверь.

– Да, кажется, так будет правильнее! – согласилась Гардения.

Ей очень не хотелось, чтобы лорд Харткорт счел ее трусливой, но все ее существо противилось тому, чтобы окунуться в этот шум и неразбериху и выставить себя напоказ перед грубой хохочущей публикой.

Экономка прошла в другой конец комнаты и, должно быть, нажала на какую-то потайную кнопку, так как книжный шкаф развернулся, и Гардения увидела дверь, ведущую в длинный узкий коридор. Не говоря ни слова, она проследовала за экономкой, которая толкнула за собой шкаф, и он встал на место. Они прошли по коридору, потом поднялись по узкой темной лестнице. Экономка миновала второй этаж, они поднялись еще выше, на третий. Какое-то время экономка в нерешительности стояла у двери, и Гардения уже приготовилась к тому, что она сейчас откроет ее. Однако, очевидно что-то услышав, экономка передумала.

– Полагаю, комната на следующем этаже больше подойдет вам, мадемуазель.

Они опять стали подниматься по лестнице, и на этот раз экономка отперла дверь, ведущую в ярко освещенный и устланный толстым ковром коридор. Они прошли по коридору, оказались у главной лестницы. Гардения приблизилась к перилам и посмотрела вниз. У нее создалось впечатление, что на лестничных пролетах собрались мужчины и женщины со всех этажей дома. Шум их голосов оглушал настолько, что трудно было различить звуки скрипок.

Смех же, волнами проносившийся над всем этим сборищем, производил пугающее впечатление. Он казался странным и неуправляемым, как будто смеявшиеся люди слишком много выпили. Но Гардения выбросила подобное предположение из головы. Это ведь французы. Совершенно очевидно, что по своей природе они больше раскрепощены по сравнению с англичанами, которые в той же ситуации вели бы себя иначе. Тем не менее она отпрянула от перил и почти бегом бросилась за экономкой, которая уже успела открыть дверь маленькой комнатки.

– Завтра, мадемуазель, ее светлость наверняка прикажет приготовить вам комнату получше и побольше, – сказала она. – На сегодня это лучшее, что я могу вам предложить. Я ошиблась и велела слуге отнести ваш чемодан совсем в другую комнату. Я его сейчас отыщу и велю немедленно принести вещи сюда. Чем еще могу быть вам полезна?

– Ничего не надо, спасибо, – ответила Гардения. – Благодарю вас, сожалею, что доставила вам столько хлопот и побеспокоила вас.

– Ничего страшного, мадемуазель, – успокоила ее экономка. – Я предупрежу камеристку ее светлости, и она сообщит вам, когда ее светлость проснется. Ее светлость встанет не ранее полудня.

– Вполне понятно после приема, – согласилась Гардения.

Экономка пожала плечами.

– Здесь всегда приемы, – сказала она и вышла из комнаты.

Гардения села на кровать. Она уже с трудом держалась на ногах. «Здесь всегда приемы». Что она имела в виду? Неужели ей тоже придется всегда испытывать это напряжение? Неужели ей придется присоединяться к этим хохочущим толпам, которые только растут, вместо того чтобы редеть к двум часам ночи? Неужели она совершила ошибку? Может, зря она приехала? Ей показалось, будто холодная рука сильно сжала сердце. Но что же ей оставалось делать? Куда же еще она могла поехать?

Внезапно раздался стук в дверь.

– Кто там?

Гардения не смогла бы объяснить, чего испугалась. Просто на мгновение страх перед этим хохотом внизу полностью лишил ее самообладания, голос задрожал, сердце бешено забилось в груди.

– Ваш багаж, мадемуазель.

– О да, конечно, – с облегчением выдохнула Гардения.

Она совершенно забыла, что вещи доставили в другую комнату!

Гардения открыла дверь. Два лакея втащили чемодан, поставили в ногах кровати, расстегнули выношенные ремни и с поклонами вышли.

– Спокойной ночи, мадемуазель, – обернулись они на пороге.

– Спокойной ночи и спасибо, – ответила Гардения.

Когда дверь за ними закрылась, она встала и повернула ключ. Она никогда в жизни этого не делала, но сейчас заперлась внутри этой комнаты, чтобы отгородиться от того, что находилось снаружи. Только с запертой дверью она чувствовала себя в безопасности. Только с крепко зажатым в дрожащем кулачке ключом она знала, что этот хохот и шум не навалятся на нее, не вторгнутся в комнату!

– Так вот куда ты перебрался, – сказал Бертрам Каннингэм, входя в большую, залитую солнцем комнату в здании английского посольства.

– Я забыл рассказать тебе, что получил повышение, – ответил лорд Харткорт, сидевший в дальнем углу.

Высокородный Бертрам Каннингэм примостился на краю стола и принялся постукивать кожаным хлыстом, который держал в обтянутой перчаткой руке, по своим вычищенным до зеркального блеска сапогам для верховой езды.

– Тебе надо соблюдать осторожность, мой мальчик, – весело проговорил он. – В Итоне ты всегда был зубрилой. Если ты потеряешь бдительность, тебя обязательно сделают послом или кем-нибудь в этом роде!

– Мне это не угрожает, – сказал лорд Харткорт. – Чарльз Лавингтон заболел и решил сложить оружие, вот я и занял его место.

– Если хочешь знать, – наставительно произнес Бертрам Каннингэм, – его болезнь была результатом слишком большой дозы «Максима» и расходов на ту красотку, что он по утрам возил к Картье.

– Меня это не удивляет, – довольно раздраженно проговорил лорд Харткорт.

Он не любил, когда разговор опускался до уровня сплетен. Подобные вещи его никогда не интересовали, и он очень редко принимал участие в таких беседах.

– Раз уж мы заговорили о красотках, – продолжать трещать Бертрам Каннингэм, – что за историю рассказал мне Андре де Гренелль? В чем там дело? Я встретил его верхом в Булонском лесу. Он все еще был под впечатлением захватывающего происшествия, случившегося вчера вечером у Лили Мабийон.

– Никогда не слушай, что говорит этот граф, – ледяным тоном произнес лорд Харткорт. – Все его россказни всегда неточны, если не выдуманы.

– Да не будь ты таким щепетильным, Вейн, – сказал Бертрам Каннингэм, – наверняка в этой истории что-то есть. В общем, де Гренелль рассказал мне, что герцогиня выписала из «Мулен Руж» новую актрису, которая похожа на монашку или на школьницу. Но бедняжка не успела предстать перед зрителями наверху, потому что упала в обморок, а ты подхватил ее на руки, отнес в комнату и запер дверь!

Лорд Харткорт издал короткий смешок, в котором не чувствовалось ни капли веселья.

– Ну, так это правда? – настаивал Бертрам Каннингэм. – Как-то не верится, что Гренелль все это выдумал.

– В этом есть только доля правды, которая щедро расцвечена воображением де Гренелля, – сухо сказал лорд Харткорт. – Имей в виду, Гренелль нравится мне, но до определенного предела. Он забавен, когда немного выпьет. Но на следующее утро с ним смертельно скучно! Я избегаю его, и советую тебе поступать так же.