— Это все вполне понятно.

— Прежде чем говорить это, давай заглянем в ящики, — сказала Эллен и вытащила верхний ящик первого шкафа. Она показала ему, что все сообщения из печати были рассортированы по категориям и годам и помечены кодовым номером магазина.

— Это тоже понятно, — проговорил он и кивнул.

Она вытащила второй ящик. Там находились фотографии, сделанные для рекламы, для годового отчета или для особых событий. Они тоже все лежали в особом порядке и были обозначены кодовым цветом и номером магазина.

— У нас так много фотографий магазинов? — удивился он, увидев аккуратные стопки.

— Это только годовая коллекция, — ответила она.

— Похоже, что мы действительно зациклены на себе.

— А тебе никогда не приходило в голову узнать, откуда берется фотография каждый раз, когда она нужна тебе?

Он поймал на себе ее пытливый взгляд.

— Я думал, что мне просто везет, — пожал он плечами.

Эллен снова захихикала, но тут же взяла себя в руки.

— Интересно, он думал, что ему просто везет! — с притворным возмущением воскликнула она.

Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, и, казалось, был рад, что снова смог рассмешить ее.

— Я знал, что мы сделали много снимков, я только не знал, что ты все их сохраняешь.

— Теперь ты знаешь.

Он кивнул, соглашаясь:

— Да, теперь я знаю.

Когда она закончила объяснять ему, что содержится в каждом из ее ящиков, он в упор посмотрел на нее и сказал:

— А ты, оказывается, делала много моей работы.

— Да, а что?

— Знаешь, что я думаю? — спросил он, продолжая смотреть ей в глаза.

— Трудно предположить, — ответила она, в тайне надеясь, что он попросит ее остаться работать в офисе и предложит повышение в должности.

Она знала, что нехорошо так думать, но ей хотелось услышать это, может быть, лишь для того, чтобы удовлетворить свою гордость.

— Я думаю, что обычный секретарь не справится со всей этой работой, так что на ближайший год или два мне придется взять всю эту работу на себя.

Это была хорошая идея, и Эллен ничуть не расстроилась, что он не предложил ей остаться. Кроме того, она и не собиралась оставаться. С чувством собственного достоинства у нее все о'кей. Она не нуждалась в его похвале.

— Я думаю, что мне придется переместить большую часть этих папок в свой офис, — продолжал он.

— Мы можем это сделать сейчас, потому что послезавтра меня уже не будет здесь и я не смогу тебе помочь.

— Хорошо, — согласился он и бросил на нее один из тех странных взглядов, которые она ловила на себе утром во время завтрака.

Его темные глаза напоминали ей глаза грустного щенка, и она чуть было снова не впала в тревогу, думая, что он испытывает чувство потери и каждую минуту может попросить ее остаться. Но не из чисто профессиональных соображений, как он мог это сделать несколько секунд назад, когда они говорили о работе. Эти глаза грустного щенка просили о чем-то глубоко личном, казалось, они говорили, что он будет очень скучать по ней.

Я не останусь, я не останусь, мысленно твердила она себе. Ей и незачем было оставаться, потому что единственным открытием, которое она сделала за это время, проведенное с ним, была его склонность отпускать глупые шутки. Это качество не могло послужить основанием для вечной любви.

— Так, — сказал он, встряхнув головой, как будто стараясь отогнать грусть, — но в моем кабинете остался всего один свободный шкаф, так что сегодня мы сможем перенести только папки с рекламой, а завтра я попрошу, чтобы у меня установили еще два шкафа.

— Хорошая идея, — облегченно вздохнула Эллен.

Они молча перенесли папки в его офис и уложили стопками на столе. Потом он стал передавать их одну за другой в ее руки, а она принялась укладывать их в нужном порядке в шкаф. Молчание затянулось, и они оба почувствовали неловкость.

Наконец Эллен решила разрушить это странное, подавляющее молчание.

— Кеннет, расскажи, как ты получил эту работу, — сказала она, пытаясь завязать с ним разговор.

— Мой дядя Эдвард как-то пришел к нам в дом и заявил, что я ему нужен.

— Неужели?

— Не спеши удивляться. На самом деле все было совсем не так, и он вовсе не нуждался во мне, но я понял это только через год. Все началось с того, что мы с матерью приехали тогда в Финикс на выходные…

— А где вы жили? — с интересом спросила она.

— В Бостоне. Я там работал в одной крупной рекламной компании, но Бостон сводил меня с ума своим ужасным климатом. Мне не хватало солнца, но больше всего я скучал по своим родственникам. Моя мать, как выяснилось позже, поговорила об этом с Эдвардом, и он придумал историю о том, что я нужен ему. Я не знал этого и проглотил эту наживку, как глупый окунь.

— Это было очень мило со стороны Эдварда, — сказала Эллен, беря из его рук очередную стопку папок.

— Он не нуждался во мне, но хотел, чтобы я работал у него. Если бы я знал, что он предложил мне работу из жалости, я бы отказался. Но я работал честно и понимал, что заслуживаю свое жалованье. Он тоже понимал это. Так что все оказалось на своих местах.

— А тебе не кажется, что ты до сих пор слишком усердствуешь, пытаясь произвести на него хорошее впечатление?

— Я всегда буду усерден и буду пытаться произвести на него впечатление, потому что знаю свою работу и уверен в своих способностях. Я делаю это не из чувства страха или зависимости. А как насчет тебя? — Он неожиданно перевел разговор на нее.

— Что насчет меня?

— Почему ты сразу не переехала в Калифорнию со своей матерью?

— Моя мать вышла второй раз замуж, а мне страшно захотелось самостоятельной жизни и свободы.

— Свободы? — многозначительно спросил он.

— Не в том смысле. У меня вообще еще не было серьезных отношений с мужчиной.

Странно, за четыре года он ни разу не слышал, чтобы она говорила о том, что у нее кто-то есть. Но ведь он и не спрашивал. Ему и в голову не приходило спросить об этом, и, надо полагать, потому, что это было не его делом.

— У тебя было счастливое детство?

— Да. Я была единственным ребенком, и меня баловали, — отряхивая пыль с рук, ответила она.

Глядя на нее, стоявшую в луче солнца, пробившегося сквозь жалюзи, он снова был потрясен ее естественной красотой. Она была очень хорошо сложена и даже без косметики выглядела чудесно. Он вспомнил, что уже не в первый раз за это утро заглядывается на нее. Она была пределом мечтаний каждого мужчины.

Он удивлялся, почему до сих пор не замечал этого и почему теперь не мог оторвать от нее глаз. Если бы она знала, с какими мыслями он теперь наблюдает за каждым ее движением и наклоном, она наверняка оскорбилась бы.

— Уже половина второго, — сказал он, переведя взгляд на часы, — пора обедать. Где бы ты хотела поесть?

— Мне все равно, — равнодушно ответила она.

— Нет. — Он покачал головой. — Так нельзя. Я должен беречь тебя, как драгоценность, потому что ты так много делаешь для меня, хотя я вовсе этого не заслужил. Я не могу принимать это как должное.

— Спасибо, — тихо поблагодарила она.

К своему великому удивлению, Кеннет заметил, что ее глаза наполнились слезами. Она часто заморгала, пытаясь смахнуть их, но они упрямо застыли в глазах.

У него перехватило дыхание. Эти слезы и ее тихое «спасибо» пробудили в его сердце чувство глубокого сожаления о том, что раньше он так грубо и бестактно обращался с ней. Но, более того, ему снова захотелось поцеловать ее. И до чего трудно было удержать себя от этого!

Он сделал глубокий вдох и отвернулся от нее. Ему казалось, что, глядя на ее ангельское личико и дивные глаза, наполненные слезами, он не устоит и поцелует ее. А этого делать не следовало. Не только потому, что она уезжала, и не только потому, что он был намного старше ее. Нет. Она жила теперь в его доме, она спала в его доме, и если бы он осмелился поцеловать ее, то поставил бы и себя, и ее в неловкое положение.

Он повез ее обедать в тихий и уютный ресторан, где никого не смущала их простая одежда. Эллен оживленно рассказывала ему о своем детстве, о том, как ее баловали, а он, слушая ее истории, удивлялся тому, что испытывает муку. Ему было мучительно находиться в обществе этой очаровательной девушки, которой он не мог обладать.