– Ну что ж, у вас будет прекрасная возможность… Такси!

Бывшая гардеробщица остановила машину.

– Куда?

– Отель…

– Я тоже туда ехал, – весело согласился шофер.

– Зачем в отель? Поедем на пожар…

– Мы туда и едем, – сказала Вера Михайловна.

Рэт несколько секунд смотрел на нее, не понимая, в чем дело, и наконец до него дошло.

– Боже… Пусть едет быстрее! – воскликнул он, непроизвольно вскакивая с места и больно ударяясь головой о крышу салона.

– Осторожно, Рэт, иначе мне придется везти вас в клинику, – предупредила гардеробщица.

– Хорошо горит! – весело сказал шофер.

– Что он говорит? Он что то знает? – потребовал перевода Рэт.

– Он говорит, что жертв пока нет, – «перевела» Вера Михайловна.

На выезде с площади на набережную такси остановил пикет. Дальше Рэт и Вера Михайловна уже бежали. Причем Рэт так быстро, что Вере Михайловне пришлось сбросить туфли, чтобы не отстать.

Долтон врезался в толпу, как пуля в пуховую подушку, но даже пуля в подушке способна завязнуть. Столь большое количество людей объяснялось близостью вокзала и отсутствием развлечений в позднее время. Нельзя сказать, что все они смотрели на происходящее как на спектакль, однако все понимали, что перед ними разыгрывается нечто грандиозное.

К тому времени, как Рэт окончательно завяз, Вера Михайловна наконец пробилась к нему.

Огонь с четвертого этажа подбирался к крыше.

Рэт бессильно опустился на землю. Вера Михайловна встала рядом с ним на колени и прижала его голову к груди.

– Там мой друг, – сказал Рэт. – Я думал, что я его ненавижу, а выходит – люблю.

Рэт не плакал. Он бормотал что-то нечленораздельное и сухо кашлял, как кашляют по утрам старые курильщики. Глаза Веры Михайловны блестели от нервного возбуждения.

Но это было не злорадством по поводу пожара в отеле, так обидевшем ее.

Она вдруг прекрасно осознала, что жить так, как жила раньше, больше не сможет. Все события сегодняшнего дня склоняли ее к такому решению. Ветхое платье Золушки сползло с нее, словно пленка при промывке икры. Остался чистейший продукт.

– Чего с мужиком-то? У него там кто-то остался? – спрашивали любопытные.

– Валидол у кого-нибудь есть?

Протянули упаковку.

Сверху раздавались удары топориков пожарных. Они безуспешно пытались проникнуть в номера через бронированные окна фасада.

Муниципальная милиция попыталась вытеснить с площади зевак, но наделала только лишнего шума и вызвала недовольство и давку. Милицию ненавидели. В милицию плевались. Пожилой коммунист организовал импровизированный митинг. Его слушали с минуту, не больше. То, что происходило снаружи и внутри здания, была сама жизнь.

С 9 часов вечера до полуночи

Когда Трифон вылез из воды, он потребовал водки, поэтому счастливой Габриеле, кое-как уладившей скандал с милицией, пришлось снова вести своего русского гида в бар.

Трифон был бодр и жизнерадостен, словно не пил весь день напролет, не купался в реке, а культурно отдыхал все это время.

В баре было шумно, играла музыка, сюда заглядывали гости с банкета, но не потому, что выпивки не хватало, – им хотелось распустить галстуки и потолкаться на танцплощадке.

– А пойдем танцевать! – вскочил Трифон и дернул Габриелу так, что она чуть не свалилась с высокого стула.

Впрочем, она сама была уже изрядно подвыпившей, поэтому своеобразная галантность кавалера ее не смутила. Более того, она предполагала, что обыкновенными танцами не обойдется.

И действительно, Трифон, выйдя на середину площадки, размашистым движением раздвинул толпу и пустился в пляс – по-русски, с присядкой, с гиканьем и громкими прихлопами и притопами.

Музыканты вовремя поняли перемену и заиграли что-то отдаленно напоминающее барыню, но с густым ресторанным привкусом.

Габриела была вновь счастлива – она ела Россию огромной деревянной ложкой.

А потом что-то произошло. Никто ничего не сказал, но в баре вдруг стало как-то пустовато. Только сидели за столиком старик Пайпс со Светой и смотрели друг на друга влюбленными глазами. Впрочем, и они скоро встали. Старик пошел к стойке расплачиваться, а Света вышла в холл.

Еще две-три пары собирались уходить.

Габриеле стало как-то не по себе.

– Триша, – сказала она спутнику, – тебе не кажется, что уже поздно?

Трифон поглядел на часы:

– Не, время еще детское. Гуляем.

Но тут и он увидел, что бар стремительно пустеет.

– Хотя ладно, пошли, на фиг, отсюда. Сейчас я сгоняю в магазин, прихвачу бутылец, и мы с тобой загудим на всю ночь.

Но в магазин Трифону пойти не довелось.

Как только они вышли в холл и увидели бегущих людей, Габриела поняла, что предчувствие ее не обмануло.

– Триша, что-то случилось.

Трифон растерянно огляделся по сторонам.

– Эй, мужик, что там случилось? – спросил он какого-то волосатого панка с татуировкой на лице.

Панк ничего не ответил.

Рэбидж, а это был он, просто не понимал русского языка.

И только на вопрос Габриелы по-английски ответил на бегу, уже от двери:

– Fire!

Рэбиджа Габриела видела на своем этаже. Значит, пожар где-то там!

– Что, что он сказал? – допытывался Трифон.

– Пожар, – тоже на бегу ответила Габриела. Она бежала к лифту. – А там Дуся!

Навстречу из кабины вывалилась толпа людей. Габриела и Трифон вскочили в лифт и нажали кнопку. Но свет в кабинке вдруг погас, а потом загорелся, но приглушенный, а сам лифт как-то жалобно загудел и остановился.

– Трифон! – закричала Габриела. – Мы застряли!

– Спокойно! Не волнуйся, образуется.

Он давил на все кнопки, но бесполезно: лифт стоял. Только радио повторяло на четырех языках правила поведения при пожаре.

Наконец они увидели, как кто-то раздвинул створки на этаже и крикнул:

– Откройте свои двери! Там есть кнопка экстренного открывания дверей.

Трифон тут же нашел ее. Двери лифта распахнулись.

Человек был в униформе отеля. Но помочь им он не мог. Лифт был между этажами. Скорее, можно было попытаться выйти этажом ниже.

– Скажите, где горит?

– Пока не знаю. Постарайтесь выбраться. Впрочем, скоро здесь будут пожарные, они вам помогут.

Человек скрылся, но Габриела не могла ждать.

– Дуся, Дуся, Дуся, – как заклинание повторяла она.

Трифон пытался раздвинуть двери на нижнем этаже, но тщетно.

И в этот момент они почувствовали явный запах дыма. Он полз сверху.

Габриела закричала. Трифон колотил кулаками в дверь.

И наконец она открылась.

Из лифта пришлось выползать. Щель была уж очень узкой. Трифон еле протиснулся.

Габриела бросилась к лестнице, но ее остановил человек в форме пожарника. Он был бледен, а костюм его местами сильно обгорел.

– Нельзя туда, там сильно горит!

– Там Дуся! – закричала Габриела. – Там моя девочка.

– Где, в каком номере? – испугался человек.

– В семнадцатом. Она одна, она погибнет.

Пожарный, а это был Роман Корзун, диковато оглянулся. С этажа уже всех эвакуировали. Как же не заметили девочку.

– Стойте здесь! Я сейчас, я попробую!

Габриела с надеждой оглянулась на Трифона и опешила. Тот вовсе не проявлял желания спасать собаку.

– Триша, – сказала Габриела. – Ты что? Ты не поможешь ему?

– Сдурела? – просто спросил Трифон. – Мне моя жизнь дорога не как память.

Впрочем, Роман и не ждал помощи. Он снова накрыл голову пиджаком и бросился по задымленной лестнице вверх.

Габриела секунду смотрела изумленными глазами на Трифона, а потом размахнулась и влепила ему звонкую пощечину.

– Пошел вон, – сказала она. – Негодяй! Убирайся отсюда! Я-то думала, ты русский, а ты подлец!

– Да пошла ты! – махнул рукой Трифон. Развернулся и ушел.

Габриела не находила себе места. Какие-то люди пробегали мимо, ее звали с собой, но она не могла уйти.