Лариг-Гру является самым протяженным горным перевалом Великобритании. Восемь миль его пролегают на высоте 2 тысячи футов над уровнем моря, причем местами высота достигает 2800 футов. Раньше считалось, что его название переводится как «Мрачный перевал». Однако позже гэльские исследователи вроде бы доказали, что подобное толкование ошибочно, и слова «Лариг-Гру» означают что-то другое — что именно, я запамятовал. А впрочем, подозреваю, они и сами толком не знают.
Направляясь к мосту Койлум-Бридж, я отметил, что утро выдалось замечательное. Солнце сияло вовсю, и если бы мы находились в Англии, я нисколько бы не сомневался, что и день будет таким же хорошим. Но в шотландском Хайленде многообещающее утро, как правило, заканчивается дождем.
По дороге я набрел на дом — последний, который мне предстояло увидеть на протяжении ближайших двадцати миль. Прости-прощай, цивилизованный мир! Я решительно свернул на заросшую травой тропу, которая проходила через небольшую рощицу и дальше вела вверх в нужном мне направлении.
Примерно через шесть миль я почувствовал, что дыхание у меня сбивается. Рюкзак, который почти ничего не весил на старте, странным образом превратился в неподъемную гранитную плиту.
Тропа неуклонно поднималась вверх по склонам голых холмов. Солнце куда-то спряталось, зато взору предстало плотное скопление облаков, наползавших на верхушки гор. Оглядываясь назад, я видел далекий, окутанный голубой дымкой Стратспи. Временами туман рассеивался, и тогда в просветы проглядывали симпатичные белые домики.
С наслаждением упал я в мягкий вереск и позволил себе немного отдохнуть: лежал и жевал припасенный бутерброд. Передо мной был вход на Лариг-Гру.
Тем временем тучи все темнели и сгущались. Когда я вступил на узкую каменистую тропу, тянувшуюся вдоль горного склона, пошел легкий дождик. Горизонт заволокло облачной завесой, и я шел, полностью доверившись тропе. Она извивалась, огибая огромные валуны и мелкие обломки, которые свалились с вершин во время бури, да так и остались лежать у подножия холма. Надо признать, что такая комбинация — дождь и туман — никоим образом не улучшила моего настроения. Я находил, что Лариг во время дождя представляет собой весьма унылое зрелище. Мне казалось, что окружающий полумрак засасывает меня и превращает в сумрачную тень. Перед глазами стояла безотрадная картина — одинокая, потерянная душа с трудом бредет по бескрайним просторам чистилища.
Прошагав некоторое время, я снова устроил себе передышку: пристроил рюкзак на макушку валуна и замер, прислушиваясь к звукам Ларига. Сначала я услышал шум ручья, текущего по дну долины. Затем откуда-то из-за ближайших скал донеслось хриплое карканье, похожее на крик дергача. Впрочем, сходство было весьма приблизительным; звук, повторявшийся снова и снова, казался каким-то странным и неестественным. Лишь несколько минут спустя я понял: это кричали горные куропатки.
Вскоре мне удалось не только услышать, но и увидеть их в полете — темные тела с белыми отметинами то ли на крыльях, то ли под ними. Эти птицы производили впечатление на редкость беспечных — полагаю, подстрелить их не составило бы ни малейшего труда. Однако стрелять я не собирался. Вместо того я пытался придумать, чем бы могли питаться куропатки в этой каменистой лощине, со всех сторон окруженной горными склонами, столь же голыми и бесполезными, как стальная обшивка линкора. Загадка какая-то!
К тому моменту я уже страшно, просто невообразимо устал. Дождь на мгновение прекратился, и я, отыскав сухое местечко под нависающим валуном, устроился на обед.
Поглощая бутерброд с сыром, я решил укрепить свой дух чтением отрывка из миссис Мюррей. С удовлетворением отметил, что Лариг-Гру оказался одним из немногих мест, устоявшим против решимости этой потрясающей путешественницы. Ей удалось добраться лишь до озера Лох-Эйних в предгорьях Каирнгорм. Там она сделала запись:
Отсюда можно разглядеть труднодоступный перевал под названием Лаирг-Круайд — узкий каменистый проход между двумя холмами. Со всех сторон, куда ни кинь взгляд, вздымаются великолепные скалистые вершины. Ах, как бы мне хотелось пройтись этим перевалом, ведущим к Мар-Лоджу, имению графа Файфа.
Миссис Мюррей описывала неприятный инцидент, приключившийся с ней, пока она любовалась величественной красотой Ларига. Она в тот момент ехала верхом на пони:
Пастух, который вел на поводу моего пони, как раз объяснял мне названия окружающих холмов, когда животное подо мной оступилось, и передняя нога его застряла меж камней. Почувствовав себя в ловушке, пони начал отчаянно брыкаться и сбросил меня со спины. По счастью, приземлилась я на кучу мягкого торфяника и, не утратив самообладания, тут же откатилась в сторону — чтобы укрыться от опасных копыт животного. Так что в результате все окончилось благополучно, и я нисколько не пострадала.
Далее миссис Мюррей излагала любопытную историю времен восстания 1745 года, которую мне раньше не доводилось слышать:
Во время последнего мятежа поэту Робертсону из Стрована было уже около восьмидесяти лет, однако он сохранял тело здоровым и сильным, а дух живым и энергичным. Он участвовал в битве при Престонпэнсе, где горцы разбили сэра Джона Коупа, и в качестве своей доли добычи получил карету означенного Коупа со всем ее содержимым. После битвы Строван отправился домой и ехал в карете, покуда позволяла местность. Когда же дороги стали совсем непроходимыми, он бросил клич среди своих вассалов, и те понесли трофей в Раннох на плечах. Между прочим, среди всего в карете находилось некоторое количество шариков незнакомого коричневого вещества. Посоветовавшись, горцы решили, что это, очевидно, особая целебная мазь от ран, которую Коуп возил с собой на всякий непредвиденный случай. Особо же радовало то, что мазь уже была полностью готова к употреблению, поскольку каждый шарик оказался упакован в отдельную бумажку. Чудодейственное средство очень быстро распродали на улицах Перта: «А вот, кто желает купить волшебный бальзам от Джона Коупа?» Как выяснилось позже, шарики оказались обычными шоколадными конфетами.
Дождь возобновился с новой силой. Я убрал миссис Мюррей из Кенсингтона подальше в рюкзак и снова пустился в путь. Теперь уже все холмы были окутаны густым туманом. Я услышал доносившийся издалека хриплый рев и понял, что это красавец-олень бродит в тумане в поисках самочки.
Весь первый день у меня оказался поделенным на две части: первая, когда я старался не намокнуть под дождем, и вторая, когда я — махнув на все рукой — стремился вымокнуть как можно больше. На самом деле в этом есть особое удовольствие. Стоит только осознать бесполезность борьбы с этим погодным явлением, как вами овладевает некое озорное безрассудство. Со мной такое случилось, когда первые капли влаги просочились в мои ботинки. Едва дождь проник сквозь дырочки для шнурков, я скинул свою дорожную шляпу и предоставил дождевым струям свободно стекать по моим волосам на лоб, глаза и остальное лицо. А начав мокнуть, уже не мог остановиться. Хотелось вымокнуть с головы до пят.
Теперь, чтобы форсировать какой-нибудь ручей, мне не приходилось больше перепрыгивать с камешка на камешек. Я смело шлепал по воде в своих промокших ботинках! Отшагав таким образом три часа, я почувствовал, как болят не привыкшие к нагрузкам мышцы. И все же — я был счастлив, как никогда…
А впереди меня ждала самая неприятная часть Ларига — хаотическое нагромождение красных гранитных глыб. Здесь тропа заканчивалась, и приходилось карабкаться с одной скалы на другую. Зато по окончании этого тяжелого участка пути ждала награда — прелестные заводи Ди. Река образовывала здесь три озерца с кристально чистой ледяной водой. В этой местности подземные потоки находили себе выход среди мшистых кочек и скапливались в небольших водоемах. Местами в почве образовывались прорехи, и сквозь них можно было видеть, как под землей струится вода. Ее течение сопровождалось нежным звуком — будто звенели хрустальные японские колокольчики, которые обычно вешают в открытых окнах.
