Виски, килты, тартаны, преимущественно в красно-зеленую клетку, кланы, горы, замки, наконец, лох-несское чудовище — таков традиционный, «стереотипный» набор представлений о Шотландии. Эти детали быта и ландшафта стали эмблемами страны, занимающей север острова Великобритания. Как всегда с эмблемами, действительность куда сложнее, ярче, многограннее, нежели может показаться взгляду, замечающему лишь внешние признаки, пусть исполненные сколь угодно глубокого значения: ведь Эйфелева башня — лишь опознавательный знак Парижа, а Испания вовсе не исчерпывается корридой, фламенко и сангрией. Так и с Шотландией: эта страна намного богаче, чем можно судить по стереотипам, сложившимся в массовом сознании.

Шотландию для мира открыли два великих уроженца этих мест: поэт Роберт Бернс и романист Вальтер Скотт, причем не только в собственных сочинениях — именно благодаря их усилиям сохранились до наших дней и сделались широко известными, например, шотландские народные баллады. В пору расцвета Британской империи Шотландия вновь, так сказать, укрылась в тени Англии, метрополии с блестящим аристократическим Лондоном, и ее повторное «открытие для мира» состоялось уже в XX столетии — ив немалой степени заслуга этого «открытия» принадлежит Генри Волламу Мортону.

Известный журналист, прославившийся репортажами о раскопках гробницы Тутанхамона, Мортон немало поездил по свету, однако главными своими путешествиями сам он считал два маршрута — «в поисках Лондона» и «в поисках Великобритании». Его книги о Лондоне ныне считаются хрестоматийными, классическими образцами travel writing, то есть литературы о путешествиях, а «прогулки джентльмена в поисках Великобритании» заново открыли Гуманный Альбион как для самих островитян, так и для людей иных национальностей и культур.

В Шотландии Генри Мортон побывал дважды; и если первая поездка была во многом «поверхностной» (Гретна-Грин, Эдинбург и ближайшие окрестности), то во второй раз путешественник попытался сполна проникнуться шотландским духом — и это ему удалось. Погостив в Низинах, он двинулся дальше, в знаменитый Хайленд, в те места, которые, благодаря прежде всего романам Вальтера Скотта, и ассоциируются с настоящей Шотландией. Мортон поднимался на горные вершины и спускался в долины — глены, — в которых издавна обитали малые и крупные кланы; он ловил лосося в горных реках, выходил в море на траулере, разглядывал развалины замков, вспоминая кровавую историю Хайленда, и достиг северной оконечности острова Великобритания, мыса Джон-о-Гроутс, а также не преминул побывать на ближайших к шотландскому побережью архипелагах — Оркнейском и Гебридском, этих «заповедниках» кельтской культуры, и на острове Скай. И всюду, куда бы ни приводила дорога или горная тропа, Генри Мортон осматривался по сторонам с неподдельным и благожелательным интересом, какого, казалось бы, трудно ожидать от англичанина в Шотландии, с интересом, который сумел передать в своих книгах и которому последние немало обязаны своей непреходящей популярностью.

С Шотландией Мортон попрощался замечательными словами: «Если вы хотите увидеть чужие страны, нужно идти к ним с открытым сердцем, стараясь подмечать все самое лучшее. Как легко и просто произошло мое знакомство с Шотландией!» Пожалуй, еще бы он мог повторить за Робертом Бернсом:

И это не было бы преувеличением — ведь всякий, кто побывал в Шотландии, не важно, наяву или благодаря книгам, оставляет в ней навсегда частичку своего сердца.

Приятных прогулок по Шотландии!

Эта книга явилась результатом долгого и неспешного путешествия, в ходе которого я, так сказать, стряхнул пыль веков и попытался выразить в словах впечатление, какое Шотландия производит на чужака, коему по тем или иным причинам посчастливилось пересечь ее границы.

В определенном смысле на эту книгу меня вдохновили люди, которых я никогда прежде не видел. Когда моя первая книга о Шотландии была опубликована четыре года назад, со всех концов Британской империи на меня обрушилась лавина писем от шотландцев обоего пола — некоторые послания были весьма гневными, — и в них меня упрекали, что я упустил ту или иную деревню, долину, гору или озеро! Я принял все это близко к сердцу и, в ходе моих путешествий, постарался включить в свои планы многие из удаленных мест. И я очень доволен, что побывал там. Было бы неблагодарностью не выразить признательность незнакомым друзьям в Канаде, Австралии и Новой Зеландии, которые давали мне советы и яростно высказывали местную гордость, которая не пропала втуне.

Я хотел бы также поблагодарить шотландских мужчин и женщин, проживающих ближе к дому, делившихся со мной своей дружбой и беседовавших у камина. Чем больше я узнаю о Шотландии, тем лучше понимаю: из всех стран мира эта — самая добрая, самая вежливая и самая деликатная. Грубоватая простота, с которой выражается шотландская гордость, имеет в себе нечто детское; это защитная маска, плохо скрывающая теплоту чувств, искренность настоящих шотландцев и их почти латинскую эмоциональность. Только самая щедрая и гостеприимная нация может так радоваться шуткам по поводу своих традиционных слабостей! Я люблю Шотландию и восхищаюсь ею настолько, что ни за что не хотел бы жить там постоянно, поскольку это привело бы к тому, что я бы стал воспринимать ее как нечто само собой разумеющееся.

Еще я хотел бы поблагодарить великолепного описателя Гэллоуэя мистера Эндрю Маккормика, который был так добр, что взял на себя труд прочесть эту книгу, а также тех друзей, слишком многочисленных, чтобы я мог всех назвать по именам, которые предоставили в мое распоряжение изобилие известных им историй. Глава, в которой я описываю свой опыт путешествия на траулере по Северному морю, в свое время была опубликована на страницах газеты «Дейли геральд».