Сотрудничество социалистов с «государством интервентов» Примо де Риверы стало возможным, когда наиболее воинственно настроенные члены движения в 1922 году откололись, чтобы организовать коммунистическую партию, которая опиралась на промышленный Север и Левант. Профсоюз социалистов также рассорился с Национальной федерацией рабочих (1920). Сотрудничество Ларго Кабальеро с властью привело к обвинениям в предательстве со стороны НФР и сделало невозможным какое-либо сотрудничество двух основных профсоюзов в будущем. Что неудивительно, поскольку НФР считала, что социалистический профсоюз недостойными методами пытается расширить свое влияние среди рабочих. В любом случае, «социальная хирургия» дона Мигеля, как и большинство его несмелых и непродуманных политических и экономических реформ, носила локальный характер: социальное законодательство не распространялось на сельскую местность, а гораздо более важные проблемы полностью упустили из вида.

Бесполезность и претенциозность «силового решения» проблем власти начали проявляться в 1926 году. Без значительных структурных изменений в государственной политике, без реорганизации бюджета общественные работы, которым увлекся Примо де Ривера, вызвали брожение в народе, глубоко погрязшем в долгах. Никакие регулирующие органы в основных отраслях промышленности не могли разрешить противоречие между целями и средствами. Политика замещения импорта и национализация бензозаправок в 1927 году отпугнули иностранный капитал, который начал покидать страну. Жесточайшая девальвация песеты способствовала инфляции и привела к безработице и общему ухудшению стандартов жизни. Число забастовок и демонстраций вновь начало расти. В 1929 году социалистический профсоюз отказался сотрудничать с властями.

Непрофессионализм дона Мигеля, его хаотичная личная жизнь и властные и деспотичные манеры не добавляли ему популярности, а старые друзья постепенно отворачивались. Политические лидеры периода реставрации начали возмущаться своим изгнанием из политики. Каталонские консерваторы, которые помогли Примо де Ривере прийти к власти, сильно разочаровались, когда диктатор распустил в 1924 году Манкомунитат (автономное правительство) и запретил использовать каталонский флаг, говорить на каталанском языке и танцевать сардану. Он также восстановил против себя интеллектуалов и университетские общественные организации. Последней каплей стало то, что «железный врач», слишком самонадеянный после победы в войне с Марокко над Абд-аль-Кримом в Алюсемасе в 1926 году, решил реформировать артиллерийские подразделения и осмелился покуситься на «гармонию военной семьи». 26 января 1930 года, не посоветовавшись с королем, он обратился за поддержкой напрямую к генералам, но получил холодный и равнодушный ответ. 30 января он подал королю прошение об отставке, и Альфонсо XIII с радостью согласился, поскольку опасался, что ветер недовольства эксцентричным и высокомерным диктатором заодно сдует и монархию. Дон Мигель уехал в Париж, где и умер несколько месяцев спустя, как говорят, от горя. Парадоры, гостиницы в исторических зданиях, разбросанные в живописнейших местах по всей Испании — наследие Примо де Риверы. До настоящего времени старшее поколение вспоминает его с ностальгией как единственного правителя, который заставил поезда в Испании ходить по расписанию.

ТРЕТЬЯ НЕУДАЧА БУРБОНОВ

После двух безуспешных попыток генерала Дамасо Беренгера и адмирала Хуана Баптисты Аснара восстановить статус-кво, каким тот был до правления Примо де Риверы, Альфонсо XIII пришлось освободить трон после городских выборов 14 апреля 1931 года. Он взошел на трон в 1902 году и во время долгого правления приобрел репутацию самодура, питающего склонность к абсолютизму и к участию в рискованных деловых предприятиях. Так как конфликты и противоречия в стране усиливались, монарх не чувствовал себя в безопасности. В недавней работе утверждается, что переворот Примо де Риверы 1923 года, возможно, организовали, чтобы уберечь армию и корону от расследования катастрофы в Марокко. В отличие от своего отца Альфонсо ХП, который был ревностным защитником армейских привилегий, Альфонсо XIII не слишком ценил армию, предпочитая той политическую элиту (которая, как известно, опора ненадежная). Принятие отставки Примо де Риверы и открытое пренебрежение мнением парламентариев и конституционных политиков стоили монарху их поддержки. К 1931 году, кроме горстки людей — несколько известных политиков и высших чинов армии, — никто не поддерживал короля, который откровенно не уважал конституцию и не щадил чувств военных.

Бегство короля вечером 14 апреля 1931 года, когда стали известны первые результаты выборов, подтвердило худшие опасения. Оказываясь в затруднительном положении, Бурбоны демонстрировали готовность спасаться бегством, защищая собственную жизнь, и бросали свои владения на произвол судьбы. Как и в 1868 году, ведущие силы страны сочли возможным пожертвовать монархом, чтобы утихомирить республиканцев и убрать возбужденные толпы с городских улиц. Отказ военных вмешаться в ситуацию в значительной степени объясняет, как появилась на свет Вторая испанская республика. Современный британский исследователь Г. У. Бакли назвал это ход «отрицательным решением». Однако «отказ» истеблишмента был сродни политическому локауту, в традициях классической Персии, когда за смертью правителя следовали несколько дней полной анархии, чтобы подданные увидели спасителя в новом обладателе власти. Между тем «безвластие» требовало хоть каких-то мер по восстановлению порядка. Дон Мигель Маура, перекинувшийся в республиканца сын ведущего консервативного политика первой четверти века, создал Временное республиканское правительство, пока Альфонсо XIII добирался до Картахены, чтобы отплыть в Лондон.

Так Испания начала второй республиканский эксперимент, который оказался ничуть не лучше первого, с его суматохой и насилием, который провели вослед «Славной революции» 1868 года. Чтобы доказать свою жизнеспособность, новая республика, la nica bonita («прекрасное дитя»), должна была создать абсолютно новую структуру власти. Пусть король бежал, однако институт монархии гораздо больше конкретной личности, это была основа экономической и политической структуры общества. Очень быстро «жизненные силы» нации оправились от первоначального смятения, перегруппировались и заняли свои «естественные» места в обществе. Нация рассчитывала на итоговое возвращение короны, как происходило в 1814 и 1875 годах. По словам главы Временного правительства дона Нисето Алькала Саморы, «идеальная республика есть монархия без короля».

Парк Гюэль, творение Гауди в Барселоне

Реакционные силы цеплялись за любой повод, чтобы выразить недовольство или возмутиться; даже полное бездействие Временного правительства не могло предотвратить столкновений со старым режимом. Чтобы провести хотя бы наиболее насущные реформы, новой политической элите пришлось поколебать фундамент испанского общества и столкнуться с теми, кто был готов действовать на опережение против любых попыток «отрицать прошлое». Как отмечал один видный республиканец, новое правительство могло утешаться тем фактом, что пришло к власти не в результате очередного militarada (военного переворота). Однако слишком рано взывать к общественному согласию, пока в стране не сформированы новые органы управления.

В тот самый день, когда страна радовалась, исполненная надежд и ожиданий по поводу la nica bonita, произошло событие, которое обнажило всю сомнительность союза, пусть даже временного, антимонархических сил. Компанис поднял республиканский триколор на балконе мэрии Барселоны, а Масия, лидер ликующих левых (la esquerra), объявил Каталонию автономным государством в составе Иберийской федерации. Восемнадцатого апреля сразу три министра бросились в столицу Каталонии, чтобы заставить Масию отменить объявление автономии и заставить его принять условия, принятые республиканским комитетом в Сан-Себастьяне 17 августа 1930 года — то есть вынести предложение об автономии на референдум, а затем добиться ратификации решения национальным парламентом.