Новый баланс сил, сложившийся в середине XIX столетия (родовая знать, нувориши от промышленности и торговли, чиновники), оказался продолжительным. Он основывался на веках неоспоримой социальной и экономической гегемонии, и разбогатевшие «выскочки» охотно скупали земли и дворянские титулы или заключали взаимовыгодные браки. Землевладельческая аристократия наслаждалась реальной властью и не желала поступаться последней в пользу новой элиты из сфер, не связанных с сельским хозяйством. Закон 1837 года, который избавил землевладельцев от необходимости доказывать титулатуру, стал первым законом либерального кабинета. Вскоре последовал подъем экономики (расширение банковской деятельности, строительство железных дорог и различных рудников и копей), что сулило нуворишам новые богатства и высокий социальный статус. Текст 1822 года, опубликованный каталонским историком Хосепом Фонтаной, показывает со всей откровенностью симбиоз между производителями хлопчатобумажных изделий в промышленной Каталонии и производителями зерна из Кастилии, Эстремадуры и Андалусии (там применялось богарное земледелие). Когда американские колонии отделились, каталонские производители все больше стали зависеть от рынков полуострова: «Разве не естественно, что мы должны есть кукурузу, выращиваемую нашими братьями, чтобы они могли употреблять наши фрукты и промышленные товары?» И таким образом две главных области экономической активности сомкнулись в объятиях, которые не предусматривали конкуренции и тормозили развитие. Те, очень и очень немногие, кто намеревался продолжать модернизацию страны на основе политических и экономических свобод, умолкли под натиском консерваторов (las fuerzas vivas), которые, глядя на Францию, видели лишь разруху и опустошение. Они прогнозировали схожую участь для Испании, если не будут заложены прочные основы новой государственности.

АРМИЯ

Новый истеблишмент не терял времени и привлек военных к управлению государством. Задача была очевидной и требовала срочных мер: распад Senorios jurisdiccionales оставил большую часть страны без власти, и первая половина XIX столетия отмечена существенным приростом числа крестьянских волнений, хлебных бунтов и прочих мятежей и выступлений.

Светские и духовные правители, которые вершили правосудие, собирали налоги, ведали назначением на должности на собственной территории с незапамятных времен, не раз оказывались в заложниках у недовольных. Посему возникла насущная необходимость в формировании новой власти в условиях гражданского общества, власти, которой подчинялись бы все подданные королевства. Если учесть те неблагоприятные обстоятельства, которыми сопровождалось рождение новой власти, можно без преувеличения сказать, что предпринятые попытки были весьма примечательными, а результат способна была обеспечить только армия.

Положение армии было весьма благоприятным и ко многому обязывало. Во-первых, высшее дворянство всегда было представлено в верхних эшелонах командования. Герильерос, которые отличились в годы войны с Францией, возможно, представляли собой радикальный элемент, однако какие бы идеологические различия не существовали внутри армии в первые десятилетия XIX века, они легко улаживались — как показало примирение в Вергара Эспартеро и Марото в 1839 году, открывшее карлистам дорогу в регулярную национальную армию. Военные, или, во всяком случае, высшие чины этого периода (Эспартеро, Марото, О'Доннелл, Нарваэс, Прим, Павия, Мартинес Кампос, Примо де Ривера, Серрано, Топете), выступали арбитрами испанской политической жизни.

Военные имели подавляющее большинство на всех уровнях управления. В 1850 году, к примеру, на службе в армии состояли 153 977 человек, это 88,33% людей, нанятых государством, а расходы на армию равнялись 55% национального бюджета. Для сравнения, на страну было всего 267 судей. Через браки, покупку земли и дворянские титулы люди на вершине военной пирамиды завязывали контакты с финансистами, биржевыми спекулянтами, землевладельцами, юристами и политиками. Из 2450 дворянских титулов в Испании в конце правления Альфонсо XIII в 1931 году около 1400 появились в предшествующие сто лет; безусловно армия в середине XIX века была широко представлена среди тех, кто достиг высокого статуса. Более того, надзор над сельской местностью и реализация новых законов о собственности и огораживании земель в 1844 году поручили новой военизированной организации, Гуардиа Сивиль (гражданской гвардии), заменившей собой местные дружины и отряды самообороны. После нескольких попыток применить силу в качестве гражданской организации, подотчетной парламенту и правительству, Гуардиа Сивиль оформилась как армейское подразделение, с вербуемым составом, соответствующей подготовкой и перспективами карьерного роста для офицерского состава. Постоянное увеличение ее численности не имело прецедентов в современной истории Испании: с 5501 «воина» в начале до 19 105 человек в 1898 году; она располагала 514 гарнизонами в 1846 году и 2175 в 1897 году. К 1939 году, когда Гуардиа Сивиль стала охранять и границы, она расширила свое «благотворное» влияние до самых отдаленных областей и уголков. Местное образование, существующее за счет гражданского общества и в тесном сотрудничестве с муниципальными властями, Гуардиа Сивиль воплотила в себе худшие черты нового испанского порядка. Типичный городской пейзаж Испании имеет ряд отличительных особенностей: родовой дом (возможно, средневековый замок или укрепленное поместье) местного аристократа-землевладельца, приходская церковь и дом священника, ратуша — и казармы гражданской гвардии, непременно поблизости от центральной площади.

Доминирующее положение военных в политической жизни Испании стало более чем очевидным в богатые событиями годы между свержением Изабеллы II и ее бегством из Мадрида 30 сентября 1868 года и реставрацией Бурбонов в лице сына Изабеллы, Альфонсо, 29 сентября 1874 года. Генералы, которые восстали против «нетерпимого правления» Изабеллы II, включая генерала Франсиско Серрано, бывшего любовника королевы, оказались главными героями «переворота» Сагунто (в Валенсии) 29 сентября, который привел Альфонсо XII на испанский трон прямиком из Сэндхерста, где принц постигал военную науку.

После ухода генералов от имени Альфонсо XII 31 декабря 1874 года дон Антонио Кановас дель Кастильо сформировал гражданское правительство и восстановил парламентскую форму правления с двумя палатами (конгрессом и сенатом), а также внедрил позаимствованную у британцев двухпартийную систему, оформленную конституцией 30 июня 1876 года. Пусть коррумпированная и ограниченная (имущественный ценз, профессиональная квалификация, чтобы иметь право голоса), система выборов обеспечивала площадку для политических дебатов и предлагала ряд возможностей для расширения политических свобод. В тех обстоятельствах это был несомненный шаг вперед, который обеспечил некоторую стабильность; рост экономики продолжался вплоть до краха 1917 года. Военные вернулись в свои казармы — не считая высших чинов, которые, вместе с пэрами королевства, стали, конечно же, членами сената.

На самом деле сколько-нибудь важных политических событий в Испании с тех пор не происходило без активного участия или безмолвного одобрения старших офицеров армии. Генералы диктовали, как Испании развиваться, а с несогласными у них, как легко догадаться, разговор был коротким. Они называли себя спасителями нации и покровителями либеральных ценностей, социальных и экономических достижений. При этом они показали себя прагматиками по отношению к короне; подобно Изабелле II в 1868 году, ее внук Альфонсо XIII в 1931 году узнал, что офицеры высокого ранга, не важно, насколько приближенные к трону, готовы пожертвовать монархом ради благополучия страны и единства армии.