Распрощались тепло и трогательно – мало ли чего может случиться. Сопровождал Дьяков.

На рассвете уже были на подступах к железнодорожной станции. Еще раз проверили свой внешний вид. А когда сапоги Афанасьева усилиями Дьякова заблестели словно зеркало – впору смотреться, – капитан крепко пожал руку друга, взял под руку Аню и вышел с ней на шоссе. Через пятьсот метров свернули на тропку, которая прямехонько вела к железнодорожной станции.

Дьяков, укрываясь в развалинах кирпичной железнодорожной будки, пристально наблюдал за своими товарищами.

Пропустив вперед Аню, Афанасьев вошел в станционный зал. Зал большой, а в нем ни души. Из служебной комнаты вышел дежурный комендант, недоуменно спросил:

– Откуда вы в такую рань?

– Я с фронта. Ехал в город на попутной машине. Дорога скверная, сами знаете. Фрау в машине укачало, ей стало дурно. Мы сошли с ней на шоссе, а теперь до первого поезда мы у вас в гостях, господин комендант.

– Вы с ума сошли, гауптман! Разве можно так рисковать в этой дикой стране? Надеюсь, вы не претендуете на роль куропаток? – И уже спокойно: – Все обошлось благополучно. Это уже хорошо. Первый поезд будет через час, есть время и для отдыха. – Он открыл дверь в комнату, из которой вышел. – Прошу!

На жестких диванах сидели офицеры разных званий и родов войск.

Сидевший у входа обер-лейтенант вскочил, выбросил вперед руку, гаркнул так, что Аня вздрогнула:

– Хайль Гитлер!

– Хайль! – небрежно ответил Афанасьев. Помог Ане сесть на диван и сам присел рядом. Достал пачку сигарет, протянул офицерам.

– Курите!

К сигаретам жадно протянулось несколько рук. Обер-лейтенант внимательно рассмотрел марку.

– Настоящие берлинские, – уважительно произнес он. Довольный, выпустил несколько колец. – Где достали?

Афанасьев надменно посмотрел на него.

– Я получаю сигареты из Берлина.

– Если не секрет, что делает на фронте фрау? – полюбопытствовал пожилой гауптман с эмблемами танкиста.

– Я приехала проведать мужа, а заодно и проверить, не нарушает ли он обет верности.

За разговором незаметно пролетело время. Пришел поезд. Афанасьев взял под руку Аню, подхватил чемодан. В вагоне вынул из кармана берлинскую газету, стал читать. Заметил, что газетой явно заинтересовался оберштурмфюрер, сидевший напротив. Подумал: есть предлог для знакомства. Сделал вид, что газета его уже не интересует, положил на колени.

– Я мог бы с вашего разрешения взглянуть? – протянул руку к газете оберштурмфюрер.

– О, разумеется!

Передавая газету, спросил:

– Когда будем в городе?.. – Афанасьев назвал интересующий его город.

Гестаповец посмотрел на часы.

– Если ничего не случится, через три часа.

– Благодарю. Видите ли, мне пришлось внезапно выехать, и я не успел заказать номер в гостинице. А я не один, с женой.

Слова эти не оставили гестаповца равнодушным. Он взглянул на Аню, поправил прическу.

– Я могу оказать вам и вашей очаровательной жене услугу: дело в том, что я имею некоторое отношение к гостиницам в этом городе.

– О! Мы были бы вам премного обязаны! – искренне обрадовался Афанасьев. Поднялся, щелкнул каблуками: – Гауптман фон Радль.

– Оберштурмфюрер Шене, – приподнялся гестаповец.

Аня назвала себя:

– Анна.

– Отличное имя! – одобрил гестаповец. Суетливо открыл портфель, вынул бутылку французского коньяка "Наполеон", бутерброды с ветчиной, серебряные стопки. Ловко, словно официант первоклассного ресторана, открыл бутылку, наполнил стопки.

– За встречу!

Аня отодвинула стопку – сослалась на головную боль.

– За приятную встречу! – охотно поддержал тост капитан Афанасьев. – Как говорит наша добрая немецкая пословица, ласковое слово найдет хорошее место.

Гестаповец поправил спадавшие на лоб волосы, снова наполнил стопки.

Распахнулась дверь. Рослый офицер СС просунул голову в купе. Его зычный голос не просил, приказывал:

– Господа, предъявите документы! – Но, увидев гестаповца, стушевался.

– Прошу извинить!

После третьей рюмки Шене оживился. Он старался быть подчеркнуто почтительным к Ане, но не мог погасить наглого огонька в опьяневших глазах. Наклонился через столик, к Ане, шепотом спросил:

– Скажите, гауптман действительно ваш муж?

Аню учили во время подготовки разведгруппы: при общении с немцами вдумываться в смысл любого вопроса, пусть даже невинного на первый взгляд. Как вопрос задан, в каком тоне, при каких обстоятельствах, может ли иметь этот вопрос двойной смысл? В вопросе гестаповца Аня не усмотрела скрытного смысла. Его грубоватые попытки ухаживать ясно объясняли, что он хотел. Ко все же она спросила себя: не было ли что-либо такого в их поведении с Афанасьевым, что могло дать основание задать этот вопрос? Похожа ли она на жену в каких-то малоуловимых нюансах?

Твердо ответила:

– Да. Это мой муж, господин Шене!

Гестаповец стал сдержаннее.

Выходили из вагона медленно, так как офицеры гестапо и эсэсовцы проверяли документы. Когда Афанасьев поддерживал Аню, сходившую по ступеням, гестаповец далеко не любезно произнес:

– Прошу предъявить документы!

Удостоверение гауптмана не вызвало сомнения, а на документы Ани гестаповец взглянул бегло.

Афанасьев взял под руки Аню и Шене, и все они направились к выходу. Сзади солдат, встретивший Шене, с портфелем оберштурмфюрера и чемоданом Афанасьева. При выходе на привокзальную площадь к ним подошел пожилой немец в форме штурмовика. Шене сказал:

– Мой шофер Пауль, родом из Берлина.

– О! Мой земляк! – воскликнул Афанасьев.

Пауль отрыл дверцу машины, Шене пропустил Аню и Афанасьева, приказал:

– В "Бристоль".

В отеле потребовал администратора, повелительно сказал ему:

– Мои друзья. Двойной номер с видом на реку.

Отвернулся от склонившегося администратора, подал Афанасьеву визитную карточку.

– Звоните в любое время. Я и Пауль к вашим услугам.

– Мы вам премного обязаны, господин оберштурмфюрер, – поблагодарила Аня. – Что бы мы делали без вас в этом незнакомом городе!

Шене расплылся в улыбке, оскалив зубы.

– Рад быть вашим слугой, фрау Анна, – поцеловал ей руку, щелкнул каблуками. – До встречи!

Поднялись в номер. Как ни велика была усталость, Аня долго не могла уснуть. Ворочался с боку на бок в смежной комнате и Афанасьев. Сказывалось нервное напряжение. А капитану надо было и обдумать дальнейшие действия. Несколько раз вставал, подходил к окну, отодвигал тяжелую штору, смотрел на темную улицу. Изредка с потушенными фарами проносились машины, слышался тяжелый рокот танков, беззвездное небо прорезывали световые кинжалы прожекторных установок, слышались автоматные очереди, похожие на барабанную дробь.

Уснули далеко за полночь.

Рано утром разбудил телефонный звонок. Оберштурмфюрер Шене извинился, что не может приехать сам. Он послал машину и поручил Паулю показать супругам Радль город.

Любезностью Шене разведчики, разумеется, воспользовались. Объехали окраины и промышленный район города. Обратили внимание на то, что некоторые кварталы превращены в развалины, представляли собой страшное зрелище: горы кирпича, причудливо согнутого железа, битого стекла. Центральная часть в основном сохранилась. Тут Афанасьев отпустил шофера, сказав, что они предпочитают теперь пройтись.

Надо было выяснить, на каких улицах и в каких зданиях разместились штаб армии, гестапо, городская полиция и другие немецкие учреждения; где и какие находятся воинские подразделения; могут ли местные жители свободно передвигаться по центральной части города или требуется пропуск, и какой именно; каковы подходы к церкви, действует ли она или закрыта – и многое другое, что нужно или небесполезно знать разведчику. Афанасьев предусматривал и то, что, возможно, придется послать, или посылать, в город кого-либо из разведчиков его группы, и надо будет, чтобы он ориентировался в городе совершенно свободно, знал, как пройти, с каким препятствием может столкнуться.