Наступила пауза. Уже спокойно Отто Кранц спросил:

– На чем вы думаете нас отправлять?

– К вашим услугам бронетранспортер, господин оберштурмбанфюрер.

– Тогда, майор, не будем терять время.

Прежде чем занять места в бронетранспортере, гестаповцы придирчиво осмотрели бронемашину. А когда уселись, забросали вопросами водителя: хорошо ли знает дорогу? Не напорется ли на засаду? Может ли ручаться за безопасность?..

Водитель пожимал плечами, а потом сказал, что если ничего не случится, то все будет хорошо.

Крюге успокоил:

– Нас будут сопровождать танки.

Через несколько минут бронетранспортер, эскортируемый тремя танками, отправился в обратный путь. Могучий лязг гусениц действовал на барабанные перепонки, но успокаивал нервы. Чувствуя себя в безопасности, гестаповцы улыбались.

Солнце опустилось за горизонт, когда бронированная кавалькада остановилась у штаба армии фон Хорна. Гестаповцы, сопровождаемые Крюге, быстро поднялись на второй этаж. Не ожидая приглашения, вошли в кабинет фон Хорна. Старательно рявкнули: "Зиг хайль!", "Хайль Гитлер!".

Крюге показалось, что фон Хорн слегка вздрогнул. Не встал, подскочил: "Хайль!"

Отто Кранц протянул левую руку, сказал:

– Спешу передать вам привет от самого Эриха Коха.

– Очень рад, очень рад.

– Инспектор по особым поручениям Ганс Грумман.

– Очень приятно. Да, что это у вас с рукой? – спросил он у Кранца, словно ничего не знал.

– Я ранен, генерал, – ответил Кранц и после паузы добавил: – Главное не в этом – на войне всякое бывает, а в том, что партизаны организовали крушение воинского эшелона неподалеку от вашего штаба.

– Что поделаешь, господа. В этой дикой стране фронт повсюду. Но мы еще успеем поговорить о служебных делах, а сейчас я приглашаю вас поужинать по-походному. – И фон Хорн распахнул дверь в комнату отдыха, где гостей поджидал богато сервированный стол.

Довольно большая доза отличного французского коньяка Камю сняла спесь с гестаповцев. Они расстегнули мундиры, стали доверительно рассказывать о положении в странах-союзниках Германии, о курсе акций на берлинской и лондонской биржах, о том, что в фатерлянде плохо с питанием, на продукты, даже на пиво, введены карточки. Немало было сказано такого, что фон Хорн мог использовать в своих интересах, вздумай гестаповцы строить против него какие-либо козни, и генерал хвалил себя за мудрую предусмотрительность: перед приездом гостей он под верхней крышкой стола установил магнитофон, и кое-что из болтовни гестаповцев сумел записать на пленку.

Как только опорожнялась очередная бутылка, фон Хорн незаметно для гостей нажимал на кнопку – она была скрыта под столом, и в комнату, улыбаясь, тотчас же входила пышная белокурая девица. Она заменяла пустую бутылку коньяка на полную, наводила на столе порядок. Делала все непринужденно, и всякий раз находила возможность прикоснуться к плечу Отто Кранца упругой грудью. Кранц не остался равнодушным к этим приятным случайностям.

– Как попала в штаб эта миловидная девица? – спросил он фон Хорна, когда та скрылась за дверью.

– Марта из Германии, – ответил генерал, довольный, что его горничная приглянулась Кранцу. "Это недурно, – думал генерал. – Марта мне предана…"

Фон Хорн старался лишь делать вид, что пьет. Наблюдал. Присматривался. Произносил много тостов: за великого фюрера, фатерлянд, гостей. Они становились откровеннее. Верхом откровения были слова Груммана. Раскрасневшийся Ганс встал и, обращаясь к генералу, сказал:

– О вас, господин генерал, в ставке ходит много разных слухов. Их породили ваши последние неудачи. Наряду с другими делами нам поручено разобраться и с этим. Найти причины, так сказать…

Фон Хорн, поймавший себя на мысли, что предчувствия не обманули его, попытался сказать что-то, но Ганс замахал руками, потребовав внимания к себе.

– Сегодня я и Кранц видим, что вы, генерал, настоящий немец.

– А-ариец, – не сразу выговорил Кранц.

– Да, да, настоящий ариец, – громче прежнего продолжал Ганс. – За вас, генерал, за прекрасную Эльзу фон Хорн, вашу супругу, я предлагаю тост.

Все встали.

Взрыв огромной силы потряс комнату.

– В убежище! – закричал командующий и первый бросился к выходу.

Принимая решение разместить отряд на северных высотках, Млынский надеялся дать отдых бойцам. Все шло так, как было задумано, и все же операция "Стальное кольцо" стоила отряду потерь.

Попав в ловушку, каратели отступили. Надолго ли? Не начнут ли они немедленно новую атаку? Млынский не мог ответить на это, и пришел к выводу – сделать все возможное, чтобы обезопасить отряд. До наступления темноты нужно было надежно укрыть людей от авиации, изучить все подходы к высоткам, организовать на подступах скрытые посты, по возможности разведать, какими силами противник прикрывает дороги, ведущие в Черный лес. Млынский считал, что надо уходить в Черный лес немедля, этой ночью, а затем несколькими многокилометровыми бросками подтянуться к линии фронта.

Серегин и Вакуленчук проинструктировали разведчиков, условились о сроках выполнения задания. Вместе с другими в разведку ушли матрос Потешин и боец Петров, хорошо знавшие эти места.

Стоял на редкость погожий день. Немцы ничем не дали о себе знать. Что они скажут завтра?

Едва занялась зорька, появилась авиация противника. В разных направлениях над лесом проносились самолеты-разведчики. Они опускались так низко, что порою казалось – вот-вот заденут за верхушки деревьев.

Опасаясь, как бы самолеты-разведчики, "рамы", не обнаружили отряд, Млынский поручил мичману Вакуленчуку отвлечь их внимание с помощью ложных огневых точек. Мичман был большим мастером по таким операциям. Он быстро отобрал матросов и красноармейцев, захватил два зенитных пулемета, ленты с трассирующими пулями, ящик ракет, ручные гранаты, и его группа пошла на задание.

Густыми зарослями орешника бойцы пробрались к южной высотке, что километров в двенадцати от отряда, и принялись за работу. Выбрали удобную позицию для пулеметов. Один установили на северном склоне, другой – на южном. Подготовили в разных местах надежные укрытия для себя. Только мичман объявил перекур, над ними повисли две "рамы".

– По самолетам противника – огонь! – скомандовал Вакуленчук.

"Рама" припала на правое крыло и, оставляя черный шлейф дыма, спланировала к подножью высотки. Второй самолет отвалил в сторону. Вскоре на южную высотку гитлеровские летчики сбросили тонны бомб, но группа Вакуленчука уже успела уйти, захватив летчика.

Пленный летчик показал Млынскому, что в верхних кругах операцию "Стальное кольцо" считают проваленной, что генерал Оберлендер намерен бросить на борьбу с партизанами все свои резервы; среди летчиков его части ходит упорный слух, что, если с отрядом Млынского в ближайшие дни не будет покончено, на карьере Оберлендера надо ставить жирный крест.

На вопрос, чем объяснить активные действия самолетов-разведчиков, пленный показал, что командованию стало доподлинно известно, что отряду Млынского удалось своевременно уйти из района топей Черного леса, не попасть под необыкновенно меткую обработку авиацией и артиллерией этого района. Вот почему воздушная разведка, служба абвера, СД и гестапо сейчас заняты одним: выявить местонахождение отряда во что бы то ни стало.

Было ясно, что боя не избежать.

Млынский созвал командиров. Порешили, что уходить некуда, надо еще глубже зарыться в землю.

Млынский и Алиев обошли позиции артиллеристов, предупредили, чтобы они вели только прицельный огонь, экономно расходовали снаряды. Затем спустились с высотки и проверили, как идет минирование подходов. Прошли по окопам, поговорили с бойцами. Красноармейцы, видя их вопросительные взгляды, говорили: "Не впервой!..", "Выстоим!..", "Отступать-то все равно некуда!.."